Владислав Савин - Рубежи свободы [litres]

– Товарищ Кунцевич, кто дал вам право творить произвол в захваченных деревнях? Самочинно создавать «комитеты защиты революции», отряды защиты революции, выдавать им оружие и прямо побуждать бедноту к убийствам без суда и следствия? Причем во главе упомянутых «комитетов» нередко оказывались лица с прямо антисоветскими, мелкобуржуазными убеждениями.

– Учитывая, что в данной деревне советская власть на момент вступления в данный населенный пункт моего отряда не была установлена, сознательной пролетариат, устойчиво стоящий на позициях марксизма-ленинизма, отсутствовал как класс, – то власть передавалась срочно избранному комитету из состава беднейшего крестьянства, которое безусловно является одним из вернейших союзников Советского государства. Во главе ставился один из представителей крестьянства, в наибольшей степени выразивший свои симпатии СССР – к сожалению, часто бывало, что в силу малой образованности члены комитета не понимали всех тонкостей политики советского руководства. Комитет, как единственный законный орган власти в настоящий момент в данной деревне, осуждал и ликвидировал представителей класса эксплуататоров и их приспешников. При этом, в силу местной специфики, исполнителями казни допускалась излишняя жестокость.

– Товарищ Кунцевич, вам известно, что решение о полной ликвидации эксплуататорских классов в Китае не было принято ни ЦК ВКП(б), ни ЦК КПК? Так на основании чего вы проводили свой политический курс, без консультации с ответственными представителями указанных органов?

– В связи с острой военной обстановкой и пребыванием нашего отряда в глубоком тылу противника, провести консультации с ЦК ВКП(б) не представлялось возможным. А позиция ЦК КПК и ее лидера Мао Цзедуна на текущий момент вызывает сомнения в плане ее соответствия политической линии СССР.

– Товарищ Кунцевич, вам известно, что самосуды, грабеж и погромы – это методы мелкобуржуазные, кулацко-эсеровские либо левацко-троцкистские, но никак не большевистские. Партия сурово осудила подобные перегибы и не допускает их в практике социалистических преобразований в деревне в освобожденных странах Восточной Европы, в Корее и Маньчжурии. Вы троцкист, или мелкобуржуазный националист?

– Насколько я понимаю, речь идет о территориях, которые находились под контролем вооруженных сил Чан Кайши? Где Советской власти до того не было и нет. Заверяю и могу доказать, что с нашей стороны никаких случаев мародерства и жестокого обращения не допускалось. Воздействие на местное население осуществлялось исключительно методами агитации на собранных митингах. Ликвидировались, или брались под стражу, лишь вооруженные сторонники Чан Кайши – для недопущения их противодействия установлению Советской власти. К сожалению, вновь созданные комитеты защиты революции, в силу незнания последних решений ЦК ВКП(б), неправильного понимания значения социалистической законности и местной специфики, излишне жестоко расправлялись с переданными им представителями эксплуататорских классов. Что нередко происходило уже после ухода отряда из данной деревни – так что противодействовать этому мы физически не могли.

– Товарищ Кунцевич, были частые случаи, когда расправы с «врагами народа и революции» проходили буквально у вас на глазах, чему вы никак не препятствовали. Причем убийствами занимались не только уполномоченные вами члены комитетов и отрядов, но и совершенно посторонние люди!

– Товарищ Пономаренко, это был народный энтузиазм, вследствие привлечения беднейшего крестьянства к активной политической жизни. Когда годами страдавшие бедняки расправлялись с кровососами-мироедами. И мы не препятствовали этому, считая, что, во-первых, местным лучше известна степень виновности каждого, а во-вторых, не желая восстанавливать новосозданные комитеты против Советской власти. Что имело немаловажное значение, так как исключительно с разрешения вновь созданных органов власти мы могли использовать местные ресурсы для пополнения запасов отряда.

Научился я уже, в этом времени – в подтверждение каждого своего дела приводить цитату из классиков и изрекать в свое оправдание, «с видом бодрым и придурковатым». А о чем я тогда подлинно думал, промолчу – пиндосам и чанкайшистам ежа в штаны запустить, чем больше им с мятежом разбираться, тем меньше останется нас ловить. Ну а сколько китайцев при этом поляжет – это судьба, кисмет, иншалла – кому суждено от пули, тот не утонет. И в своей постели не помрет – насчет себя я иллюзий не строю. Юрка Смоленцев, тоже из наших, «будущенцев», ас покруче меня, и Отечественную прошел без царапины, а в сорок пятом, когда «водопроводчиков» генерала Исии брали, уже при отходе, возле самолета, шальной осколок словил – и слава богу, не насмерть, римлянку свою вдовой не оставил. Так что речь идет лишь о том, сколько пиндосов и их прислужников я упокоить успею, пока сам не вознесусь – с государственной точки зрения, хороший выйдет размен, уже больше сотни набралось, а будет и несколько сотен, и за одного меня! В этом смысл своего существования вижу – и когда перед богом предстану, если он есть, то с чистой совестью скажу ему, что сделал мир чище и лучше. Даже если на отдельном этапе это тактические неудобства приносит.

– Валь, ты хоть понял, за что к тебе претензии? – говорил мне Смоленцев. – Дохлых американцев не жалко, но зачем из-за собственной мести весь СССР подставлять? Пономаренко на тебя взъелся, поскольку по твоей вине и американской жалобе дело открыто в Международном уголовном суде при ООН! И подтереться этой бумажкой мы не можем, так как сами учреждение этой конторы пробивали для наказания будущих «лейтенантов Колли», а потому заинтересованы, чтоб у этого суда авторитет был! На кой черт тебе самому зверствовать, да еще чтоб не наши живые свидетели оставались – свалил бы всю грязную работу на Юншена. Спасибо, что твою личность все ж не установили, кто такой «Куницин», в Маньчжурии и белоэмигрантов полно, и «в рейде погиб» прокатило. Но Пономаренко сказал, тебе еще одну Звезду вешать – это все равно что вывести на сцену под прожектора, а так как бюрократию не отменить, то и устроили тебе этот «партийный суд», чтоб притянуть за уши повод. Думай впредь, даже когда святая месть!

Под трибунал не отдали, и то ладно. Со свидетелями и впрямь нехорошо получилось: на будущее учту, что не наши и живые – это не есть гут! Ладно хоть, заплатили не пятак, а все положенное, со всеми надбавками («за фронтовые», за звание, за Героя). При том, что я и так на полном гособеспечении – в командировке, само собой, койка-пайка-продаттестат, но и здесь, в Москве, за роскошную четырехкомнатную квартиру не плачу ни копейки (по закону, даже единожды Герои Советского Союза от этого освобождены). По здешней мерке, отдельные квартиры прежде всего семейным положены, а одинокие, как я, даже с чинами и заслугами, не редкость что и в коммуналке живут – но «вы ведь женитесь когда-нибудь, товарищ Кунцевич, и детей заведете?» Ценят все же в этом времени нас, из будущего гостей – за что мы честно стараемся долг отдать!