Александр Михайловский - Великий князь Цусимский

Так что, как говорил канцлер Горчаков: «Война ограничится порханием бумаг», и я не вижу в этом факте причин для большого беспокойства. Кстати, пленный британский адмирал обедает за нашим столом, хотя я предпочла бы никогда не видеть его постной рожи. У него такой вид, как будто это не он собирался в набег на нашу базу, а мы похитили его прямо из родового поместья, привезли сюда и теперь мучаем изо всех сил. Это он еще моего Александра Владимировича не видел и его головорезов (как старых, так и новых) а то и вовсе впал бы в уныние.

Кстати, британское правительство все отрицает, но адмирал уверяет, что на эту операцию у него имелся прямой приказ от их Адмиралтейства. В то же время в Адмиралтействе от всего отпираются и говорят, что никакого приказа нападать на российскую территорию они не давали. Когда я сама посмотрела на этого адмирала Ноэля, у меня сложилось о нем мнение, что самостоятельно он не сядет даже пить свой пятичасовой чай, а не то что совершать враждебные действия против сопредельной державы. Нет, приказ о нападении точно пришел из Лондона, но там сейчас никто не хочет в этом признаваться. Павел Павлович сказал, что когда информация об этом разошлась по миру, тут же встревожились и в Берлине, и в Париже. Это что же получается – вернулись времена Дрейка и Моргана, и любая заморская территория Франции или Германии может стать объектом набега флота Его Величества просто из-за того, что там есть что-то ценное, нужное британцам прямо позарез?

Впрочем, как оказалось, на этот раз Павла Павловича волновали не британцы.

– Значит, так, ваше императорское величество, – сказал он мне, – сегодня вам, мне с Дарьей, а также Александру Михайловичу необходимо срочно прибыть на Цусиму. Ваш брат прислал телеграмму, в которой одобрил наше решение уничтожить британскую эскадру еще до того, как она начала бомбардировку, и попросил как можно скорее завершить операцию «Цусима» и как можно скорее сменить его на троне. Сейчас ему уже все равно, кто это будет – вы или ваш брат…

– А что Михаил? – резко спросила я, – быть может, вкусив фактической власти, он передумал и сам хочет занять трон?

Павел Павлович покачал головой и ответил:

– Он не передумал. Ваш брат Михаил сказал, что приведет с собой всех, кто ему верен, и сам даст присягу за себя и за них, что будет верен вам точно так же, как был верен вашему брату. – Немного помолчав, он добавил: – Значит так, Ваше Императорское Высочество – лейб-кампания почти сформирована, согласие предыдущего монарха получено, даже ваша маман перестала топорщить иголки подобно дикобразу, так что время не ждет. Основная часть базы будет эвакуирована где-то через неделю, тогда же на Цусиму под конвоем обеих подлодок уйдет и «Принцесса Солнца», ну а мы для скорости прямо сейчас полетим вертолетом.

– Вертолетом? – со страхом и недоверием переспросила я.

– Да, вертолетом, Ваше императорское Высочество, – подтвердил Одинцов, – при минимальной загрузке и полной заправке у него как раз хватит дальности долететь до Цусимы.

– Павел Павлович, – сказала я, – прошу вас, когда мы наедине, оставьте вы этот высокий штиль с титулованиями и зовите меня просто Ольгой. При близких можете звать меня просто Ольгой Александровной, а Императорских Высочеств и Величеств, пожалуйста, приберегите для официальных случаев. Хорошо?

– Хорошо, Ольга, – кивнул Павел Павлович, – договорились. Но собирайтесь поскорей. Вылет через час. С собой можете взять свою служанку Асю и одну корейскую горничную для услуг по выбору, багаж минимальный. Берите пример с Великого князя Александра Михайловича – они с господином Лендстремом вообще летят с одним маленьким чемоданчиком на двоих.

Вот так, нежданно-негаданно, я вдруг оказалась пассажиркой вертолета, вылетевшего с островов Эллиота на Цусиму. Помимо нас, особо важных персон, в кабине присутствовали двое вооруженных до зубов людей из первого состава роты Александра Владимировича, обеспечивающих нашу безопасность на случай вынужденной посадки на территории занятой японскими войсками Кореи. Вооружены были также Дарья Михайловна и телохранитель Павла Павловича Вадим, который в обычной жизни носил дорогие мужские костюмы, больше приличествующие какому-нибудь аристократу. Сейчас на нем было надето пятнистое армейское обмундирование ИХ времени с погонами, соответствующими нашему штабс-капитану; и в таком же обмундировании, с погонами поручика, была и Дарья Михайловна. Сандро и его адъютант господин Лендстрем были одеты во флотские мундиры нашего времени, а на Павле Павловиче красовался его любимый черный костюм с белой водолазкой – и без всяких регалий и золотого шитья все это смотрелось не хуже генеральского мундира. Одни мы, девочки – я, моя служанка Ася и горничная У Тян – в своих платьях смотрелись на фоне суровых мужчин в мундирах как яркие цветы. Что касается обстановки внутри вертолета, то она была до предела уныло-утилитарной. Крашеные серо-голубой масляной краской стены, всего четыре маленьких окошка, откидные табуреты с брезентовыми сиденьями, и самой главное – не прикрытое ничем переплетение ярко-желтых труб и пучков проводов. Чем-то это было похоже на то, как в анатомических атласах рисуют человека с содранной кожей, отображая детали организма. Кроме всего прочего, двигатели, расположенные прямо над нашими головами, издавали ужасный вой и свист, а вся кабина во время полета мелко вибрировала, так что от этого даже начинали стучать зубы. Поскольку от болтанки в воздухе нас могло начать тошнить, в наличии имелся большой запас бумажных пакетов для того чтобы делать в них «б-е-е-е-е». Одним словом, летать на этой железной гремящей каракатице – удовольствие для людей с извращенными представлениями о прекрасном, вроде моего братца Мишкина. Но я сказала себе, что у меня железный характер, что я выдержу, и вообще как будущая императрица я должна делать все то, что умеют мои подданные.

И я выдержала. Полет напрямую через Корею продолжался три с половиной часа, и все это время было заполнено ужасающим шумом и дрожью, пробирающей до самых печенок. И в тоже время я с удивлением увидела, как Дарья задремала, слегка приоткрыв рот и положив голову на плечо своему Одинцову. Это надо же так! В то время как я мучаюсь и едва терплю этот ужасающий шум, моя подруга нагло дрыхнет, не обращая внимания ни на что. Правда, если есть привычка, в таком полете только и оставалось что спать, потому что окошки маленькие, и чтобы рассмотреть, что там, за ними, надо подойти к ним вплотную и чуть не уткнуться в стекло носом. Одним словом, это был не полет, как я его представляла (привольно, как птица парить над землей), а скукота скукотейшая.