Дмитрий Карпин - Мы спасаем попаданцев

— Видимо, у вас очень серьезное дело к старцу, — пропищал Арон Самуилович.

— Чрезвычайно, — кивнул Денис. — И я бы попросил вас, если это, конечно, возможно, устроить наш прием как можно скорее. — Играя роль богатого Петроградского денди, Фадеев засунул еще один кредитный билет в нагрудный карман сюртука Симановича.

— К сожалению, это не возможно, — вытащив деньги из кармана, покачал головой секретарь. — Для старца все страждущие равны.

Денис недовольно сдвинул брови и потянулся за своими деньгами, но Арон Самуилович одернул руку и с лукавой улыбкой пропищал:

— Впрочем-с, я постараюсь сделать для вас все, что смогу. — И, быстро спрятав деньги в боковой карман, секретарь поспешил ретироваться.

— Вот жучара, — прошипел Денис.

— Сам виноват, — усмехнулась Юля и уселась на освободившийся стул.

Видимо Арон Самуилович сумел сделать не многое, либо просто не стал стараться для молодого франта и его спутницы, поскольку ожидать аудиенции у «святого старца» пришлось несколько томительных часов. Время тянулось медленно, вдобавок, поговорить с Юлей о наболевшем или же просто о всякой всячине, не представлялось возможным, поскольку вокруг было полно чужих ушей, которых вполне бы удивила беседа на тему, не свойственную началу двадцатого века. Плюс ко всему, разношерстная публика, ожидающая своей очереди, тоже весьма напрягала Фадеева — в соседство к нему записалась толстая крестьянка с живым и постоянно гогочущим гусем, который то и дело пытался ущипнуть Дениса за ухо, что вызывало у Юли бурное веселье. Поэтому, когда секретарь Распутина объявил, что их ожидают, Фадеев был готов ворваться в кабинет к попаденцу, сгрести его за хлипкую бороденку и как можно быстрее переместиться в привычную реальность.

Они вошли в кабинет. Просторный, стены покрывали полосатые обои, картины и множество икон. С потолка свисала электрическая люстра, а в уголке находился самый настоящий телефон — огромная редкость для Петрограда десятых годов. У широких окон стоял массивный письменный стол, в кресле за ним восседал сам Распутин-Сатановский в красной шелковой рубахе. Темные сальные волосы, длинная борода и пронизывающие насквозь глаза, которые тут же впились в вошедших, отчего даже мороз пробрал по коже.

— Ну, здорова, коль пришли! — словно ворон прокаркал Распутин. — Садитесь!

Денис и Юля послушно опустились в мягкие кресла напротив стола хозяина кабинета, хотя делать этого не следовало, нужно было начинать действовать, но отчего-то сильный властный голос заставлял повиноваться.

— По какой надобности пожаловали? — грубо спросил Распутин.

«А ведь действительно, — вдруг подумал Денис. — Причину визита мы так и не обговорили». И парень быстро принялся накидывать варианты, но этого не потребовалось, поскольку Распутин, впиваясь в каждого тяжелым взором, продолжил сам:

— Хвори не вижу, телами здоровы, — покачал головой «старец». — Душевная хандра есть, это да. — Распутин пристально взглянул на Юлю, повадил ладонью, будто отгоняя морок, и Денис заметил, как девушка вдруг вся напряглась, заерзав на мягком кресле. — Ты, девочка, забыла, что такое любовь, сердцем огрубела, в клетку стальную его заковала. Ох, грешно это.

Юля вздрогнула и опустила взор.

— А любви то хочется, — продолжил Распутин. — Хоть и сама-то в этом себе признаться не можешь. Но ничего, ничего, не переживай так. Оттает сердечко-то, это я тебе говорю, оттает. Поверь. Природа возьмет верх над чувством долга… А он-то тебя уже давно отпустил, долга не требует, лишь счастья твоего хочет. Поэтому отпусти и ты его…

«Что за бред он несет?» — удивился Денис, но взглянув на Юлю, тут же понял, что это не бред. Лицо девушки было бледным, взгляд опушенным, а глаза такие, будто она вот-вот готова была разрыдаться.

Фадеев перевел взгляд на Распутина и вздрогнул, тот теперь неотрывно смотрел на него. Черные гипнотизирующие глаза впились в Дениса, словно пиявки, и, казалось, присосавшись, впитывали в себя его энергию, мысли и память.

— Теперь о тебе, маленький, — проскрежетал Распутин.

«Маленький? — захотелось возмутиться Денису. — Это я то маленький?!» — Но он сдержался.

— А ты хитер, братец, — усмехнулся «старец». — Цель твою вижу. Думаешь, как все удачно подвернулось. Несправедливость исправить хочешь…

Денис побледнел. «Откуда он…»

— Но не ради них ты этого жаждешь, а раде себя лишь, — продолжил Распутин. — Как эгоистом был, так эгоистом и остался. Им этого уже не надо, они далеко и им там хорошо. Поэтому оставь цель свою, новою обрети…

«Да кто он такой? — поразился Денис. — Нет, он явно не экстрасенс-мошенник. Дар у него самый что ни на есть настоящий. Ведь он знает…»

Фадеев взглянул на Юлю, та тоже смотрела на него с большим интересом и, кажется, начала догадываться о смысле слов Распутина.

«Так, надо срочно что-то делать!» — решил Денис.

— И цель эту ты скоро обретешь, — усмехнулся экстрасенс, вновь впившись в парня гипнотизирующим взглядом. — Сам не желая того, моей цели послужишь! Вот мое последнее пророчество!

— Да не нужны нам ваши пророчества! — вспылил Денис и поднялся с кресла. — К тому же такие бредовые!

Распутин вдруг громко расхохотался.

— А что вам нужно? — черные глаза экстрасенса блеснули пламенем, и он встал во весь рост. — За мной пришли, значит?!

Денис и Юля вздрогнули одновременно.

— Да, да, — продолжил забавляться «старец». — Знаю — я кто вы такие! Сразу почувствовал. Не из этого вы мира! А зачем пожаловали, тут и гадалкой быть не надо, чтобы понять. Но не пойду я с вами, не добровольно, не силою не заставите!

Юля вскочила с места, в руке ее блеснул револьвер, который девушка тут же направила в грудь Распутина-Сатановского.

— Простите, Григорий Ефимович, или как вы там себя величаете, но я настаиваю! — решительно заявила она.

Но Распутин не повел и бровью, а лишь вновь расхохотался.

— Смерти я не боюсь, девочка. Костлявая уже давно за мной ходит и не долго ей ждать осталось. Сам к ней приду. К тому же, теперь можно. Теперь, когда я увидел будущее, я спокоен за свое дело. — И он вдруг подмигнул Денису.

— Не знаю, что вы там себе навыдумывали, — покачала головой Юля. — Но вы обвиняетесь в намеренном изменение истории, и с вами будут разбираться уже не здесь и не я…

— Изменение истории?! — надменно усмехнулся старец. — Нет, нет, девочка моя, я не меняю историю, я лишь исправляю ее ошибки! Ошибкой была революция, еще более страшной ошибкой являлся расстрел царской семьи. Эта кровь запятнала русский народ, прокляла его и покарала миллионами ни в чем не повинных жизней. Я лишь хочу исправить эту несправедливость и спасти Святую Матушку Россию!