Георг Айказуни - Начни действовать. Части 1 и 2

Кажется, я наговорил лишнего и пора отправляться на перевоспитание!.

— Еще успеете..! Кто-то в курсе ваших политических взглядов?

— У меня нет политических взглядов. Я противник любой политики. Свое мнение я держу при себе, предпочитаю доказывать делом, а не критиковать.

— Если Вы пришли к таким выводам, то Ваши аналитики тоже способны сделать это…

— Ваши аналитики, товарищ Сталин.

— Вы дальновидны и без стеснения манипулируйте руководством страны.

— Был грех, но своими действиями я добился главного — все инструменты манипулирования созданы или находятся на стадии создания и они находятся под Вашим личным контролем. Я не теоретик общественного устройства, мне вполне хватает восприятия идеала социальной справедливости. Каждый должен заниматься тем, что у него хорошо получается. Как бы я не относился к политике и политикам без этого пока не обойтись. Вы являйтесь самым сильным политиком в нашей стране. Я передал вам дополнительные инструменты. Если появятся новые, то они тоже окажутся под вашим непосредственным контролем. Наши цели совпадают! Вы и я — за справедливое общество и за сильное государство. Только у меня просьба: нам не нужны массовые репрессии, с их помощью нельзя добиться справедливого общества. Даже псевдоактивные имеют право на жизнь, у Вас достаточно инструментов, чтобы не допустить их во властные структуры. Есть угроза, что во время очередных чисток пострадают в основном не виновные. Основные чистильщики, сами являются яркими представителями псевдоактивных, а активное меньшинство сделает все, чтобы не замараться невинной кровью.

— Вы что, меня считаете убийцей!

— Вы солдат революции и ради защиты ее завоеваний готовы убивать. Революция закончилась, мировой революции не будет, нет объективных предпосылок! На основе субъективных предпосылок нельзя совершить революцию. Возможна только силовая смена власти и насаждение на неподготовленную почву чуждых для большинства идей. Россия — исключение, которая подтверждает правило.

— Вы считаете, что для нашей революции не было объективных предпосылок?

— Не только я, но и классики марксизма-ленинизма! Я вообще считаю, что коммунизм — синтетическая теория, утопия, не имеющая никакого будущего. Максимум, чего можно добиться, это построение общества социальной справедливости, где социальное расслоение между элитой и стабильным большинством будет относительно небольшим. Максимум в три-четыре раза, при условии, наличия достойного уровня жизни стабильного большинства. Если вы сравните существующее сейчас расслоение в нашем обществе не по зарплатам, а по совокупности всех социальных благ, то эта разница превышает десятикратный размер. Человеческую суть не изменить, нужно на все смотреть, опираясь на существующие закономерности.

— Не могу понять — чего больше в ваших оценках: ненависти или констатаций фактов.

— Ненавидеть можно сильных врагов, которые уничтожают твою родину и твой народ. А к человеческим слабостям можно относиться снисходительно… Сам не ангел.

— Из всего сказанного Вами следует, что несмотря на не согласие с методами построения нового общества, Вы разделяете наши идеалы социальной справедливости и готовы максимально содействовать развитию нашей страны, но хотите получить возможность на деле доказать в рамках главного управления, что Ваш подход к строительству нового общества более эффективный.

— Вообще то, моя основная цель — это создание самого могущественного государства на нашей планете, которое будет способствовать созданию более справедливых условий существования человечества. При этом не будет навязывать всем народам, как им жить и какое государство им строить. Главное требование к более слабым государствам — соблюдение принципов социальной справедливости. Пример нашей страны должен стать движущей силой для начала внутренних преобразований других стран. Они должны идти к преобразованиям эволюционным путем. Ненавижу войны! Те страны, которые являются основными поджигателями этих войн, должны браться под наш жесткий контроль. Что касается лично меня, то я вижу свое будущее в вооруженных силах нашей страны. Я считаю, что военные должны полностью отказаться от любого участия в политической жизни страны, у них задача на много сложнее: защищать от внешних врагов наш народ и нашу страну.

— Александр Владимирович, я не знаю, кто Вы на самом деле и откуда взялись, но мне нравиться Ваша открытая позиция. Как Вы правильно выразились, наши цели совпадают, но имеются большие разногласия по методам их достижения. Ваша позиция делом доказывать свою правоту, позволяет взаимодействовать с Вами достаточно эффективно. Мне нравиться, что Вы не ставите никаких условий и откровенно высказываете свое мнение по многим серьезным вопросом. При этом стараетесь не критиковать, а аргументировано предлагать другие подходы, для решения имеющихся проблем. Думаю, мы сможем с Вами сотрудничать, но больше повторять не буду: все новое, что будете предлагать, сначала необходимо согласовать со мной, даже если Ваши предложения находиться в предварительно согласованных рамках. Мне не нравиться, когда я узнаю о Ваших предложениях через руководителей Главного Управления Безопасности! Как бы Вы не старались внушить им, что от них зависит будущее нашей страны и именно они являются основными ее спасителями им очень далеко до Вас и до Вашей глубины понимание глобальных процессов. Не буду скрывать, мне нравиться настрой сотрудников двух Главных Управлении, но между нами никто не должен находиться. Я понимаю, что мы до конца друг друга не сможем доверять, но я сегодня продемонстрировал, что готов попытаться понять Вас и Ваши аргументы. Вы на самом деле высказывайте недопустимые мысли и не раз в процессе нашего общения, мне пришлось преодолевать жгучее желание отправить Вас на перевоспитание. Но Вы не обвиняете, вам действительно хочется найти наиболее безболезненный способ решения проблем. В этих рамках мы с Вами сможем общаться откровенно, не беспокоясь о последствиях.

— Товарищ Сталин, спасибо, что стараетесь понять меня и во многом помогаете. Я действительно беспокоюсь о последствиях недопонимания — не за свою шкуру, а за незавершенные дела. Мне трудно решиться отнимать у Вас время по всем своим инициативам. Если Вы назначите еженедельные встречи со мной, мне будет легче выполнять Ваше требование.

— Хорошо, товарищ Гринев, я сообщу дополнительно о графике наших встреч.

В 7 часов утра 20 июня 1933 года у кромки взлетно-посадочной полосы испытательного аэродрома стоял Сухой Павел Осипович. Он внимательно наблюдал за 4 моторным самолетом, который после идеальной посадки направлялся к ангару. У этого самолета все было необычным. Мысленно он начал отмечать особенности самолета, о которых впервые узнал при знакомстве с только что завершенным проектом и технической документацией. Прошло всего 25 дней — самолет уже построен и летит.