Меир Ландау - Вернуться на «Титаник»

Утром он проснулся и увидел над собой старого мужчину, с чёрной по самую грудь седоватой бородой. Толстая серебряная цепочка карманных часов на жилетке также сразу бросалась в глаза. Пожалуй, именно цепочка была первым, что Гарольд увидел, когда проснулся. Он минуту её рассмаривал, стараясь вспомнить что это такое, и уже только потом обратил внимание на мужчину.

Мужчина сидел на стуле и смотрел на него. Он поправил пенсне, посмотрел на часы висящие на этой цепочке, и спрятал их в кармашек жилетки.

— Здравствуй, Гарольд, — слегка улыбнулся он мальчику, — моё имя Оскар Грузенберг [42] Оскар Грузенберг; известный в 1912 году адвокат, правозащитник. Занимался защитой евреев пострадавших во время погромов, людей необоснованно обвиняемых в преступлениях. Часто работал безвозмездно. Достоверно неизвестно, занимался ли он вопросами защиты прав пострадавших пассажиров «Титаника», но скорее всего — да. . Я занимаюсь вопросами помощи пассажирам «Титаника». Не всем, а только тем, кто в этом нуждается и не может помочь себе сам.

— Вы дарите деньги? — удивлённо посмотрел на него Гарольд.

Грузенберг усмехнулся.

— Нет, я адвокат. И меня наняла миссис Маргарет Браун.

— Чтобы помогать мне? — удивился Гарольд ещё больше.

— И тебе тоже, — кивнул Грузенберг.

— А где она? — спросил мальчик.

— Она сейчас очень занята, но как только сможет, обязательно навестит тебя, — ответил ему Грузенберг, — ведь теперь она, вроде как, капитан утонувшего корабля. Ну, это чтобы тебе было понятнее.

— Я понимаю, — кивнул Гарольд и попытался привстать, но Грузенберг положил ему на грудь руку и остановил его.

— Лежи, доктор Соломон говорит, что ходить тебе пока что очень рано.

— А что со мной? — спросил тревожно Гарольд.

— Ничего, так надо, чтобы потом ты смог бегать, — ответил Грузенберг.

— А я смогу играть в футбол? — спросил Гарольд больше с сожалением в голосе, — Фрэнки любит играть в футбол, а я так и не поиграл с ним.

— Думаю, что я с удовольствием даже постою в воротах, когда ты мне будешь забивать мячи, — улыбнулся Грузенберг мальчику.

Он снова поправил пенсне.

— Ты не думаешь, Гарольд, что за тебя кто-то переживает? Наверняка тебя ищут?

— Думаю, — согласился с Грузенбергом мальчик, — я всё время об этом думаю. Брат моего папы, Томас Гудвин. У него есть своя электростанция в Ниагара-Фоллз. И ещё миссис Браун, мама моего друга, Фрэнка. Она была рядом, когда я вроде как умер. Пожалуйста, найдите её, сэр! И поищите, пожалуйста Карла Скуга, это мальчик на костылях. Он был рядом со мной, когда «Титаник» сломался.

— Сломался? — посмотрел на него Грузенберг с удивлением.

— Да, — кивнул Гарольд, — он сломался на две половинки. Я это сам видел. Там что-то как бабахнет! Мне аж уши заложило. И он сломался. А потом я ничего не помню.

— Наверное это было ужасно, — покачал головой Грузенберг.

— Очень страшно было, — ответил ему Гарольд, — я упал и долго летел. А потом всё бабахнуло. Но я уже упал в воду. Она была такая холодная. А потом я выплыл, а вокруг умирали люди. Все были убитые. И пассажиры и моряки. А остальное вы, наверное, знаете.

— Знаю, — кивнул головой Грузенберг, — а как зовут твоих папу и маму?

— А? — снова привстал Гарольд, — они меня ищут? Вот обрадуются! Папу зовут Фредерик, а маму зовут Августа. У меня есть братья Чарли, Уилл и Сидней. Сестра Лилли и сестра Джесси. Пожалуйста, скажите, а Вы их нашли? С ними всё в порядке?

Грузенберг подумал.

— Гарри, папу зовут Фредерик? Какая у вас фамилия, Гарри?

— Гудвин, — ответил мальчик и прилёг, — я Гарольд Виктор Гудвин.

— А миссис Браун тебе кто?

— Это мама моего лучшего друга, Фрэнки, Френсиса Голдсмита. Его папа делает скрипки. А мама, Эмили… она приходила ко мне, когда я был на «Карпатии». Вы их знаете?

— Знаю, — снова кивнул Грузенберг.

— Вот здорово! Значит Вы их найдёте? Найдите их, пожалуйста…

Грузенберг поправил мальчику одеяло.

— Всё с тобой будет хорошо, вот увидишь, Гарольд Гудвин. У тебя всё будет хорошо…

Грузенберг ушёл. Приближался вечер. Темнело, но свет в палате не включали… В коридоре раздался шум, чьи-то голоса, потом дверь открылась. В палату вошёл врач, а следом за ним какой-то человек в сером костюме и огромной кепке.

— Твой дядя, — указал врач на мужчину и обратился к нему.

— Общайтесь сколько вам нужно, а я буду у себя.

Дверь закрылась. Дядя прошёл на середину палаты, посмотрел на Гарольда и понюхал воздух.

— Так ты утверждаешь, что ты и есть мой племянник? — глянул он на мальчика.

— Вероятно, сэр, — ответил Гарольд и привстал, решив, что надо подойти и поздороваться с дядей, но остановился, едва сделав шаг.

— Вот именно, что только лишь вероятно! — махнул дядя рукой и отошёл к двери, даже не поздоровавшись с Гарольдом.

— Но… — проговорил Гарольд, провожая дядю взглядом.

— Мой брат и его дети погибли! И свидетели более чем подробно рассказали про то, как и почему Гарольд не сел в шлюпку! Гарольд не мог выжить! У него там просто не было шансов! — не дал ему сказать ни слова дядя, обернувшись от двери, — а кто ты такой, даже и близко не похожий на моего брата, я не знаю! Как ты можешь быть его сыном, если ты даже не похож на него?.. Мне нужно запускать электростанцию, а я тут разговариваю с тобой! Мне не нужен нахлебник, тем более, если он малолетний мошенник, выдающий себя за моего погибшего племянника!

Он вышел, хлопнув дверью. Гарольд так и остался стоять, потупив от обиды взгляд…

Мальчик снова присел на койку и заплакал… Теперь он понял, что остался совсем один…

— Лучше бы я погиб… — проговорил Гарольд, посмотрев в потолок. Слёзы сами текли. В глазах зарябило. Гарольд лёг и разрыдался…

Утром пришла полиция и Гарольду объявили, что он арестован как нарушитель границы.

Сержант бегло рассматривал его бумаги, и молча указал, чтобы мальчик одевался и собирал свои вещи. Гарольд оделся и просто встал, держась за перила койки, потому что вещей у него не было, а он сам еле стоял на ногах.

Нельзя сидеть, когда входят полицейские. Так его приучили с малых лет. К тому же Гарольд понимал, что дела у него плохи и что-то доказывать бесполезно. Всё равно сержант и двое полицейских его не слушали. Совсем… И жалеть они его тоже не собирались. За него некому было заступиться. Мамы больше не было. Где искать Грузенберга и миссис Браун, он не знал. И как сообщить им о том, что его арестовали, он тоже не знал. Он вообще не знал, что делать. И можно ли ему вообще говорить…

— Что вы себе позволяете! — вбежал в палату врач и, схватив Гарольда, прижал к себе.

— Мы всего лишь выполняем предписание нашего начальника, — сказал сержант, — этот ребёнок незаконно проник на территорию Североамериканских Соединённых Штатов и является нарушителем границы.