Андрей Архипов - Волжане

Видимо, лишь возглас про женщину, которая может нанести удар в спину, стал той силой, которая смогла оторвать воеводу от наседающего противника и заставить его стремглав кинуться назад, бросив напоследок немного растерявшимся удмуртам:

— Все в круг! Потом по тройкам! Прикрывать лучников! — Трофим рыбкой бросился наперерез невысокому половцу, уже занесшему саблю над еще не поднявшимся лекарем. Краем щита ударив его между шлемом и личиной, он наугад ткнул лезвием ему в бок и тут же перекатился в сторону где умудрился вспороть бедро другому противнику, неосмотрительно поднявшему свой щит слишком высоко. Прорезав подол кольчуги, его меч легко надрубил бедренную кость половца и тут же, повинуясь стремительному движению поднявшегося на ноги воеводы, переместился вверх к кольчужной стойке, которая у степняков обычно защищала шею вместо бармицы. Оставив поверженного врага с рассеченным горлом, воевода шагнул вперед и вновь обрушил меч на поднявшего свое оружие в защитном движении кипчака. Блеснувший завитками узоров тяжелый клинок с легкостью рассек сабельное лезвие и на ладонь вошел во вражескую грудь, заставив Трофима ногой ударить поверженного противника, чтобы вытащить из него свое оружие. Тот упал назад прямо под ноги двух последних кипчаков, однако те с ужасом смотрели не на труп соратника и даже не на покрытого кровью ветлужского воеводу, а куда-то ему за спину, отступая и опуская оружие.

— Воевода! Глянь, какая птичка в силки попалась! — Сорвавшийся голос Ждана заставил Трофима обернуться назад, вместо того чтобы воспользоваться моментом и добить растерявшихся противников. Разбросав по плечам иссиня черные косы, в его сторону с ненавистью уставилась половчанка, зажимающая одной рукой рану в боку, а другой пытаясь отмахнуться от струйки крови, заливающей ей глаза из рассеченного лба. Шлем и личина с нее слетели, открыв густые брови вразлет и яркие темные глаза. На половецкую девушку она была не похожа, скорее сияла какой-то утонченной восточной красотой, подчеркивая ее своей горделивой осанкой и прямым носом, ноздри которого раздувались в праведном гневе. Не отойдя от удара щитом, воительница пыталась сфокусировать свой взгляд на воеводе, судорожно вдыхая воздух потрескавшимися губами, но это у нее получалось плохо, да и опустить голову ей не позволял Вячеслав, сильно прижав ее к себе за талию и держа подрагивающий нож у девичьего горла. С другой стороны его спину прикрывал десятник, не давая оцепеневшим в отдалении половцам нанести лекарю хоть какой-нибудь вред.

Помедлив секунду, воевода приставил к груди половчанки свой клинок и попытался прокричать во все охрипшее горло, с трудом вспоминая половецкие слова:

— Опустите оружие! Стоит его руке дрогнуть, как ваша предводительница останется с перерезанным горлом! — Не будучи уверенным, что его услышат все, Трофим начал взбираться на телегу, потащив за собой упирающуюся половчанку, вцепившуюся ногтями в руку Вячеслава. — Отойдите, и она останется жива! Хоть один выстрел — и я сам вспорю ей живот!

Утерев лицо от крови, та что-то нечленораздельно бросила своим воинам и яростно уставилась на кончик меча Трофима, который вжался меж ее ребер. Схватив клинок воеводы голыми руками, воительница передвинула его ближе к сердцу и дернулась всем телом, попытавшись насадить себя на меч. Кольчуга не позволила ей это сделать, но нож Вячеслава от неожиданности соскользнул с ее горла вниз, вызвав новую струйку крови, протекшую за шиворот. Тут же на них сверху обрушилась петля аркана, пытаясь обхватить и утащить в сторону половчанку и ветлужского лекаря, но клинок Трофима мелькнул в воздухе и сбил веревку в сторону.

— Ана, [184] Ана — мама. Аnna — мать: из Кодекс Куманикус «Словаря кыпчакских языков» — известного письменного памятника куманского (старокыпчакского) языка начала XIV в. (1303 г.), единственный список которого хранится в библиотеке собора Святого Марка в Венеции. ана!

Ломая засохшие стебли бурьяна и низкорослой степной вишни, к подножию пригорка неожиданно для всех подлетела небольшая степная лошадка, и маленький мальчишка лет восьми-девяти спрыгнул с седла и бросился напрямик к месту разыгравшейся драмы.

— Ну?! Я буду долго ждать? — Яростный крик воеводы заставил отшатнуться половцев, которые зашлись в выкриках, призывая всех соратников отойти от укрепления. Какой-то вычурно одетый воин схватил мальчишку поперек туловища и отбежал подальше от взгорка, пытаясь на ходу что-то ему втолковать. Меч воеводы дернулся в сторону воронежцев: некоторые из них уже сошлись в схватке с кипчаками, перелезающими через телеги. Пока те еще отбивались от степняков, но к месту сражения уже подошли всадники из первого клина, осаживая коней чуть дальше, взбираясь по склонам холма и обтекая защищающихся воинов со всех сторон. — Всем оттуда убраться!!! Все в сторону! На полет стрелы!

Вспрыгнув с земли в седло, один из половцев, находящийся рядом с воеводой, тут же пустил коня в галоп и направил его к месту второго сражения. Буквально через считаные секунды его лошадь уже расшвыривала находящихся у подножия склона кипчаков, а он гортанными криками призывал всех отойти от рядов воронежцев, повторяя одно и то же слово: «Аза! Аза!» Не понимая, в чем дело, разгоряченные воины с трудом скатывались назад к подножию холма и все время пытались послать оттуда стрелу в сторону слегка оторопевших от неожиданного развития событий беловежцев. Суетливые крики степняков слышались и со стороны пригорка, но там немногочисленные половцы в основном прекрасно видели причину отступления и молча взбирались на коней, напряженно всматриваясь в ряды изготовивших луки ветлужцев. Бой, распавшись на отдельные утихающие фрагменты, постепенно угасал.

Наступило время переговоров.

Первый стяг был воткнут посредине долины. Острожек [185] Острожек — навершие стяга. в форме двузубца венчал собой голое белое древко, украшенное слегка колышущимся на ветру бунчуком из конского хвоста. Ему навстречу медленно шествовал второй, на небольшом голубом полотнище которого была вышита двуглавая птица, грозно раскрывшая свои клювы со змеиным языком внутри в разные стороны. Древком для него служило копье, которое держал в руке не слишком умелый всадник, неестественно пытающийся держать в седле прямую стойку. Получалось это у него плохо, и каждое неуверенное покачивание стяга сопровождалось на его лице гримасой.

— Не кукожься, Вячеслав! Для тебя ныне посадка не важна, смеяться никто над тобой не посмеет, — воевода прокашлялся, пытаясь спрятать в кулак мелькнувшую улыбку. — Хоть задом наперед в седле сядь! После того как ты свою поляницу сказочную полонил, одну лишь опаску к тебе вороги испытывать будут. Лучше подними голову да глянь, как хоругвь наша развевается! Эх, до чего же Радка мне угодила! Лучше чем у Ивана птица вышла! Теперь не стыдно на встречу с погаными выйти.