Андрей Архипов - Волжане

«В мякоть, — криво усмехнулся рус. — С этакой жалостью они голов лишатся. Стоит только чуть помедлить, и эрзяне навалятся кучей…»

Наверное, полусотник и сам понимал, что время истекает и на раздавшиеся крики вскоре сбежится вся мордовская рать. Однако сейчас он стоял посередине тропы, расставив в стороны руки, будто встречал дорогого гостя и ему не терпелось сжать его покрепче в своих объятиях. Да, собственно, ему и не оставалось ничего другого — развернуться на узкой тропе было практически невозможно. А уходить в кусты, так Маркуж пошлет вслед весомый гостинец, и такой подарочек явно будет напоминать грозную боевую секиру. Кроме того, Пельга все еще заравнивал следы на повороте, ничуть не обращая внимания на раздающиеся крики и то, что все его действия могли быть замечены подраненными следопытами. С другой стороны, до расспросов ли будет всадникам или пешцам, если они начнут рьяно преследовать убегающего врага?

Между тем эрзянин рывком преодолел разделяющее их расстояние и… дрогнул, столкнувшись взглядом с ветлужцем. Нет, он все-таки попытался обрушить тяжелую секиру ему на голову, да и разбег замедлил лишь на крохотное мгновение, но короткой заминкой полусотник воспользоваться успел. Веремуд заметил, как Иван изменил свою стойку, и если до этого момента он предполагал, что тот бросится Маркужу под ноги, то теперь был уверен, что ветлужец нанесет ему встречный удар.

Так и случилось. Резко прыгнув с места, полусотник поймал эрзянина на замахе и ударил его ногой в нижнюю часть живота. Однако напор разогнавшегося воина был так силен, что, согнувшись от удара в три погибели, эрзянин не отлетел назад, а завалился в сторону и упал лицом в сухостой, наваленный под елками. Самого ветлужца слегка повело, и он тоже не удержал равновесие, опрокинувшись на бок. Хрипя, Маркуж попытался вскочить, одновременно протягивая свою могучую руку за выпавшим из нее топором, однако его настигла боль от удара, и он завалился прямо под ноги Веремуда.

Хрясь! Кулак руса опустился на темечко эрзянина, и тот уже окончательно рухнул навзничь.

— Кхм… прощения прошу!

Веремуд и сам не понял, почему вмешался в драку двоих противников, однако не ударить раскрывшегося перед ним Маркужа просто не мог. Время стремительно утекало из их пальцев, как вода, да и чувство вины за этого медведя и неправильный поворот давало о себе знать. Он подхватил отлетевшую секиру и поторопил медленно поднимающегося на ноги полусотника:

— Не разнеживайся, Иоанн, уходить надобно!

Со стороны эрзян вновь защелкали тетивы, раздалось конское ржание, и ветлужцу пришлось погасить улыбку, которой он с земли искренне оделял своего спутника.

— Пельга, заканчивай! Не будут они тут с лупой ползать! — бросил в сердцах Иван своему соратнику и повернулся к Веремуду: — Уйдем… шагов на пятьдесят, нужно живцами побыть!

Они все-таки успели исчезнуть, ускользнув из-под самого носа нагоняющих их воев. И даже зачем-то увезли с собой Маркужа, перекинув его через седло выделенного для изнемогшего руса коня. Из-за этого Веремуду пришлось бежать, придерживая эрзянина от падения, и он не мог отвлекаться на события, однако, обернувшись в последний момент, все-таки успел увидеть, как на «засеянном» повороте рухнули одна за другой две лошади, перегородив тропу. Время от времени за его спиной щелкала тетива, но никаких криков, знаменующих попадания, он не услышал, да и слова одного из лучников о нехватке тупых беличьих стрел расставили все по своим местам.

Ушли удачно, никого не потеряв. Только второй стрелец на последней версте стал отставать, усеивая тропу каплями крови, и его пришлось взгромоздить на коня вместе с Маркужем. Однако на ближайшей проплешине в тени сумрачного леса их уже ждали лошади, и отряд они все догоняли верхами.

Настигли ушедших дальше воев быстро. Веремуд не успел запаленными губами прошептать «Отче наш», как уже показались щиты ветлужцев, перегородившие поляну перед очередной развилкой. Только там он отдышался и дрожащей рукой указал дальнейший путь, не ведущий, как он надеялся, в очередную трясину.

И хвала Господу, не подвел! Два раза перед ними вставали поднятые каким-то неведомым путем заслоны, и ему пришлось сворачивать на полудень, постепенно выводя отряд на старую Хорысданскую дорогу. Спустя день он додумался, что туда, по здравом размышлении, надо было идти сразу, а дальше уже прорываться заросшими тропами на восход солнца. Однако, поделившись сокровенными мыслями с полусотником, он получил не одобрение, а лишь град вопросов.

Почему заросшими и как давно это произошло? С кем торгует Булгар и зачем он забрался так далеко на запад?

Пришлось объяснять для бестолковых.

Начал Веремуд с того, что только в этом году булгарские купцы вновь смогли двинуть торговые караваны в Башту, прозываемый Киевом, и Дима-Тархан, он же Тмутаракань. Раньше Айюбай, союзник киевских князей, завладев степями Идели и Шира [256] Шир — река Дон. , полностью остановил торговлю Булгарии на полуденном и закатном направлении.

У полусотника возникли новые вопросы, и пришлось говорить более пространно, мешая обычные наименования с теми, что использовал ветлужец.

В первую очередь он поведал о том, что в прошлом году саксинская орда Айюбая была разгромлена, а сам он убит (пусть земля ему будет пухом, желательно жестким и колючим). Следом и Мономах прижал своих недругов — кипчаков по правую руку великого Шира, согнав большую часть устрашенных им племен южнее, к Сурожскому морю и в Грузию. Там их с радостью принял царь Давид, сразу бросив бороться против огузов, поэтому в верховьях Дона стало спокойнее. Что за огузы? Сельджукиды, ныне сидят в грузинском стольном городе, но Давид их теснит, теснит…

Почему он называет Айюбая союзником Киева?

Потому что тот ходил в походы вместе с Рюриковичами… Основные силы хана кочевали между Волгой и Доном и потому для князей Башту опасности не представляли, те даже роднились с ним.

Видя все еще недоуменное лицо полусотника, Веремуд не выдержал.

Не бери, мол, в голову, ветлужец, это не наши с тобой заботы! Не так много времени прошло с тех пор, как Булгар брал Муром, полуночные владения Руси на Мосхе [257] Мосха — р. Сухона ( булг. ). и Белоозере, разорял окрестности Суздаля, а семь лет тому назад уже новгородцы посещали Учель, оставляя свои тела на покатых склонах его крепости. Две огромные державы не могут жить мирно, и орды половцев лишь орудия в их руках, как бы сами по себе не были многочисленны и опасны.

В любом случае дорога освободилась, хотя на ней, как и на других торговых путях, все еще пошаливают, что уж тут скрывать. Дикие половцы и кисанцы, что зовутся по-вашему рязанцами, тоже есть хотят. Нет, сам кисанский бек в этом не отмечен. Как говорится, видит око, да зуб неймет, однако при этом не мешает своим подданным на ней развлекаться.