Андрей Архипов - Волжане

«Вот только что теперь делать по приходе в весь? — размышлял Иван, не глядя на допрашиваемого и переводчика. — Судя по всему, придется таранить оба судна, стоящих довольно близко. Иначе прорвутся буртасы и утекут, чего не следует допускать ни в коем разе. Те трое-четверо, что сбежали, еще сослужат хорошую службу: ими потом можно попугать отяков для большей консолидации… А вот остальных буртасцев надо добивать, а сотника особо. Иначе он может привести еще одну, более сильную рать, от которой уже не отбиться…

— Скажи, Ишей, — прервал затянувшееся молчание воевода, — о чем твоя самая заветная мечта? Чего ты хочешь? Неужели сладких женщин, много золота и вина, как остальные твои земляки? Ох нет, вино Аллах запрещает вкушать… Тогда перебродивший кумыс или крепкий мед?

— Он сказал, что тебе этого не понять, — закашлялся Алтыш, видимо упустив некоторые подробности перевода.

— Скажи ему, что я запомнил некоторые слова, которые ты мне как-то говорил. В том числе и выражение «вонючая собака», — засмеялся Иван.

На лице Ишея после смеха воеводы проступила смесь удивления и какой-то обреченности, и он спросил на чистом древнерусском языке, в котором лишь одни переяславцы могли бы уловить легкий акцент:

— Тщетно ты речи свои на меня тратишь. Что те до помыслов моих? В бою ты меня заяти — так не медли, пускай под нож али выкуп требуй. Токмо не будет тебе выкупа от родичей моих. Один я яко перст. Злата у меня нет, и не нужен я никому на этом белом свете. А вот отчего ты слова мои, коими поношу тебя, сносишь без гнева и смеешься над ними?

— От… куда ни плюнь, всяк русский язык разумеет, — в сердцах махнул рукой воевода. — Только я один, похоже, хуже всех на нем говорю…

— Отличие есть в том, как речи ты ведешь, но не удивлен я, — качнул головой Ишей. — Всякое племя славянское на свой лад глаголет, но понимают они друг друга. Пойму тебя и я.

— Ну что ж, давай тогда отпустим нашего толмача, — кивнул на Алтыша Иван. — Иди пока, десятник, поработай на весле… А что, у вас многие ратники понимают язык наш?

— Нет, воевода, токмо десятник, родич его малость да я. Более нет никого. Я много языков знаю, Идель как свои пять перстов изучил, Чулман вдоль и поперек исходил, на Днепре многажды бывал. Даже в Царьград меня заносила судьбинушка. Так что тебе до того, о чем мечтаю я?

— Предложить тебе хочу я то, что может тебя заинтересовать. Сказал мне десятник, что не простой ты человек, грабить ты не грабишь, девок не сильничаешь… Сидишь себе тихо на лодье, однако воинская доля в добыче у тебя двойная. С чего бы?

— За знания мои, за то, как с лодьей управляюсь, про языки я тебе сказывал, а этим из многих бед могу вызволить… Токмо не мысли, что я такой тихий, многое было в жизни моей и худого, и доброго.

— Все мы не без греха, малого или большого. Не знаю, как начать… ты не подумай, что купить тебя хочу, ты мне не для службы какой нужен… а весь, целиком, с потрохами, значит. Чтобы мои цели твоими стали, а уж перейдут ли твои мечты ко мне, это лишь от тебя зависеть будет. А на твое возможное «нет» отвечу так. Отпущу я тебя через пару-тройку месяцев, как твоих всех побьем. Живым и здоровым. Даже доставлю куда-нибудь в людное место. Оправдывайся потом сам перед своими, что ты тут так долго делал и почему выжил, когда в плен попал. Может, и впрямь был молодцом, а может, и других сдал… Да-да. Вот те и «хмы». Ну да ладно, начну сначала. Вот смотри… — Иван развернул заранее заготовленный лист бересты и быстро стал чертить на нем контуры рек, морей и проговаривать вслух то, что наносил на карту: — Вот Волга, Итиль или Идель по-вашему. Вон та маленькая загогулина Ветлугой будет, а мы на ней вот тут находимся. Вол… Идель впадает в Каспийское море — не знаю, как вы его кличите…

— Хвалисское али Хазарское…

— Ага, через горы Черное море, оно же Русское, вот примерно так, Днепр туточки… — Рука Ивана неровно пририсовала Крымский полуостров и несколько рек, впадающих в море.

— Греки его Понтом Эвксинским прозывают али просто морем…

Первые пять минут Ишей поправлял некоторые линии и подсказывал Ивану, как называется то или другое место на карте, а потом только слушал с горящими глазами, не сводя глаз с бересты. Моря и океаны, красочно описываемые воеводой, вставали перед ним как живые, огромные хребты заслоняли своими вершинами небосвод, и невиданные звери поднимали хоботы и бивни, трубя в прозрачное небо далекой Африки. Могучие носороги и гривастые львы, черно-белые полосатые зебры и стада антилоп. Когда были упомянуты двугорбые верблюды, то оказалось, что они для Ишея что лошади. Он на них часто катался в детстве, поэтому такой штрих только придал правдивости рассказу. А стоило воеводе упомянуть безбрежные стада бизонов, показав место на карте, где они пасутся, Ишей не сдержался и стал, глотая слова, пересказывать свою историю про неведомую землю.

— Один нурман мне сказывал, как они плавали далече на закат от Оловянных островов, что страной англов ныне прозывают. Нашли они там землицу безбрежную, всю лесом поросшую. Может, она и есть Омерика твоя, где быки бесчисленные бродят окрест тех лесных просторов?

— Угу, она и есть, прерии… ну степи, где бизоны бродят, расположены на полудень и вглубь от тех мест… А теперь я тебе нарисую корабли, на которых можно путешествовать по океану, — продолжил Иван. — На лодьях тоже можно, конечно, но хорошо, если доплывет каждая пятая, остальные на дно пойдут… Только знаешь что, Ишей… Я по-честному тебе скажу, что не знаю, смогут ли пересечь эти безбрежные воды наши дети и внуки, не говоря уже о нас… Откуда тогда все эти мои познания? Гхм… меня учили всему этому, только ни учителей, ни кораблей этих больше нет. А я хочу, чтобы мои знания не пропали, так что смотри, может быть, мы с тобой и сможем когда-нибудь что-нибудь… Тьфу! — запутался воевода. — Сможем, Ишей, должны смочь… Что, интересно стало? Да уж, это тебе не бедных весян грабить…

— Дващи тебе буду сказывать, и трижды, ежели нужда будет. Токмо тогда согласие тебе дам, егда обещание дашь, что всякого, кто меч али лук наземь бросит, пощадишь и резать не станешь. И лодьи не дам калечить. Нету моего согласия на то. Это ж… — Ишей даже слов не мог сразу найти от возмущения. — Это как дитю родному по длани топором…

— Так дал я тебе уже слово про те лодьи. Однако получится у нас их сохранить только в том случае, если ты между ними сумеешь вклиниться. Тогда мои ратники смогут сразу перескочить на оба судна и разом их захватить. А вот если существует вероятность, э… шанс… нет, опять не то. Если ты на сто процентов… а, черт! Совсем по-русски разучился говорить… В общем, если ты не уверен, что сможешь это сделать, то мы для избежания всякого риска просто на скорости прошибем их борта. Тогда они точно не уйдут далеко! — в очередной раз объяснил свою позицию Иван. — А вот насчет воев ничего пообещать не могу. Команды резать их я давать не буду, но если отяки их начнут до последнего бить, то под меч не полезу. Сам посуди, они же разбой учинять на нашу землю пришли, а с татями как у тебя в отечестве поступают? А отяков они ведь не только пограбили… Жизни многих лишили, да и баб их ссильничали. Вот то-то же, — добавил он, видя, что Ишей кивнул, примиряясь с неизбежным. — Уж не спрашиваю, как к ним тебя занесло, но… В общем, попробую я тебя отстоять перед обществом, долю свою возьму тобой, например, и будешь ты вольной птицей… через некоторое время. А подельников твоих похолопят, скорее всего, уж не обессудь. Да им, похоже, все равно, лишь бы выжить хоть как-то. Ладно, пора нам готовиться, вставай на руль, а я пойду еще раз расскажу всем, что и как делать.