Андрей Архипов - Волжане

— Так-то оно так, — терпеливо ответил Иван. — Только запомни: самые гнусные проблемы выползают, когда между двумя народами искра неуважения проскальзывает. Конечно, в первую очередь надо именно им учиться для того, чтобы команды наши правильно понимать. Да и в мир если выйдут с торговым караваном — без нашего языка там никуда. Однако вежу к ним тоже надо проявлять. При случае пару фраз вставить, пошутить как-нибудь на их языке, пусть даже впросак попадешь и посмеются над тобой. Тебе это ничего не стоит, да и послушание их потом наверстаешь, а им лестно будет, что воевода ими не гнушается. Ну да это я отвлекся… Теперь в-третьих. Это уже пошли наши проблемы, когда дружинную избу решили взять наскоком. И так понятно, что с саблями и мечами в сенях особо не развернешься. А после того, как ты со Сварой лавкой в избе их повалил, оружие отнял и взашей всех выгнал, стало совершенно понятно, что в тесном пространстве биться мы совершенно не умеем. Так что надо подумать, как из этой ситуации вылезти. Взять те же гирьки — ими управляться неудобно, когда меч в руке. Так мне кажется, по крайней мере. Однако не факт, что я прав, надо пробовать. А вот самострелы короткие точно нужны, да и ножи надо учиться из любого положения бросать. А еще людей расставлять по местам, чтобы каждый знал, что делать надо при штурме, короче, навыки эти еще отрабатывать и отрабатывать. И защиту, и нападение. Однако прежде надо разбить полусотню по способностям. Вот в следующий раз вторую половину попробую в деле и начну делить. Утром же я только два десятка приводил, остальные строиться помогают.

— И когда тот раз наступит? — ухмыльнулся воевода.

— Так я тебе и выложил… — Полусотник все-таки втащил свое побитое тело на лавку и прислонился к бревенчатой стенке дружинной избы. — Хотя нет, скажу. Завтра утром. Или на следующий день. Жди. Спать не будешь ночь-другую, а я днем приду или на закате, как внимание твое ослабнет.

— Хитер ты, — прищурился Трофим. — Однако на такие ухищрения твои я согласен. Только пригони своих к концу дня на выучку. Мы со старшими дружинными покажем им, как меч в руках держать, да погоняем, чтобы ночами спали, а не по лесам разгуливали… А то ладно бы меня разбудили! Свару так прямо с бабенки какой-то сорвали… Ворвался в избу весь заполошный, в какой-то трухе и сене, глаза красные с недосыпа, сразу лавку в руки схватил и пошел войско твое мутузить. Немудрено, что он тебе поутру такой урок устроил, что ты ноги еле таскаешь.

— Да он каждый день меня так изводит, ты к вечеру только полировку на меня наносишь для крепкого сна.

— Хе… — хмыкнул Трофим. — То-то я смотрю, что ты внимания вдовицам нашим не уделяешь. Али ответишь, что тебе их пламенные взгляды в диковинку? Может, не устраивают они тебя чем? Так девиц в веси много, перебирай хоть до морковкиного заговенья… И дитё лишним не будет, землицу тут поднимать и поднимать, а в старости будет кому воды поднести.

— Вот насчет этого я как раз и поговорить хотел…

— Да тут не говорить надо, а по кустам баб тискать, как Свара, — скорчил издевательскую рожу Трофим. — Он там своих суженых каждую ночь находит. Али не работает что у такого воя, как ты?

— Не беспокойся, воевода, на этом поприще я тебя не подведу, — постучал Иван костяшками пальцев три раза по лавке. — Я про другое с тобой хотел поговорить… Смотри, какой расклад выходит. Переяславских три сотни с трудом наскребем, считая детишек, а отяков уже почти в полтора раза больше набирается, да еще прибавление ожидается, после того как они заявили, что святыни свои в новую весь унесли, так?

— Оно так и есть, Иван, да мы на коне, — встрял в разговор Радимир. — Под нас они пошли, мы верховодить в этом, как ты рек… раскладе будем. Да и селим мы их вперемешку с нашими, обиды никакой не чиним — что за волнения у тебя?

— Как бы не привело такое житье к загниванию, — задумчиво повертел Иван в руках подобранную веточку. — Был у нас ученый человек, жизнь разных народов изучал, и понял, что многие из них проходят в развитии своем несколько шагов или ступеней. Сам про это я не знал, Вячеслав наш рассказал как-то… На первом шаге обосабливается тот народ из какого-нибудь племени, свои традиции у него появляются, язык иногда меняется. Живет себе и живет в соседстве с остальными, а потом как обухом по нему — и начинает у него много таких людей рождаться, которые не могут по-прежнему жить. Вячеслав пассионарностью такое свойство называл, а если проще, то у таких шило в заднице. Когда их еще мало — это благо для народа. Они что-то новое привносят, людей в единый кулак собирают и прочие полезные штуки вытворяют. Но потом растет их число, и становится им тесно друг с другом, начинают они людей за собой звать неведомо куда. Иной раз войной на соседей идти, а то и у себя свару в доме учинять. И великие дела сотворить могут, как тот же Цезарь или Александр Македонский, а могут и худые — извести свой народ под корень. А потом сходит число этих людей на нет, и если успели они создать к этому времени что-то прочное, то дети их еще много лет живут этим. Но все хорошее всегда кончается и всякое великое тоже рушится. И очень далекие потомки становятся слабыми и уже живут, как вот те отяки: в ладу с природой, охотятся, рыбалят, но ничего такого, что удивило бы окружающий их мир, создать не могут. До того момента, пока опять таких людей не станет много, однако это очень редко случается…

И мыслю я, что русский народ, ну… руських или русинов, как люд киевский называют, скоро это и ждет. И чаще всего такое происходит, по моему мнению, когда племена разные одним народом жить начинают. Силой или по доброй воле — все равно. Те же словене, поляне да древляне под Рюриком соединились, и сильная Русь пошла с этого. У нас говорили, что это связано как-то с генами, но объяснить что это такое, я вам не смогу… А, вот! Всю мощь берут эти пассионарные люди от разных племен, и она возрастает от этого в них многократно. Только надо, чтобы народы эти были равны, либо тот, кто духом сильнее, и числом поболее был бы. Чтобы не растворилась эта мощь в слабости более многочисленного племени.

А теперь худо на Руси становится, и людишки на север… то есть на полунощь бегут, да еще немного к восходу заворачивают. А тут меря, мурома, мещера, да чуть отличные от них отяки, мордва и черемисы. И первых трех достаточно, чтобы новый толчок дать Руси, а уж с остальными такое может начаться… — Полусотник покачал головой и стал ломать ни в чем не повинную веточку.

— О чем задумался, Иван? — прервал паузу в его монологе Трофим. — Мы с Радимиром прямо заслушались. К чему речь свою вел?

— К тому, чтобы не раствориться нам в отяках и других племенах, которые к нам прибиться могут, — поднял голову полусотник. — Стараться надо бегущий с Руси народ к нам сюда поворачивать. Да и нужны нам людишки, ой как нужны для дел наших… И еще раз на вопрос твой про игрища отвечаю — без них не защитить нам этот люд.