Владимир Недозор - Сыщик с Титаника

Были тут медные и серебряные блюда, с отчеканенными бородатыми царями, воинами, со львами, драконами и костяные чаши-чороны из клыков моржа и бивня мамонта из северной тайги, россыпи монет разных времен и народов. Едва тронутые ржавью кольчуги — монгольские, китайские, бухарские и русские, такие же слегка ржавые мечи, рассохшиеся луки и копья. Китайские краснолаковые шкатулки — в сухом воздухе пещеры они ничуть не испортились. Нефритовые безделушки. Несколько черных от времени серебряных рублей времен Екатерины Второй и Елизаветы Петровны. Тут же скалился череп с ошметками плоти в разъехавшемся дырявом маньчжурском шлеме с золоченым шишаком, видать, знатный был человек, раз его голову преподнесли здешним неведомым богам. А вот темная закопченная икона. Веками сюда в это черное зловещее место приносили дары — а уж каким богам здесь молились — может лучше и не знать... Золота поручик не заметил почти — может здешним богам его не полагалось -а может быть его просто хранили в другом месте(производить розыски и раскопки в этом месте его решительно не тянуло).

"И вот в этот момент среди потемневшего бесформенного хлама и истлевших мехов что-то ярко блеснуло в пламени смолья,— гласило письмо. А через несколько мгновений я взял с алтаря небольшое, вершков пять, каменное зеркало в металлической оправе с извилистой вязью восточных письмен. И невольно вскрикнул...

Свет факела, отражаясь в нем, вдруг породил завораживающую игру света — магическую, удивительную и необычайно притягательную. Отражения лучей, дробясь, вспыхнули радугой желтого, синего, зеленого и красновато-пурпурного оттенка. Сияние, казалось, вызывал не факел, а какой-то внутренний огонь. Думалось еще миг, и оно взорвется светом, затопив мрак пещеры... Миг прошел и чудесный отблеск угас...

"Но за этот миг я вдруг ощутил удар некоей силы, которая таилась здесь во мраке невесть сколько веков. Темный зеркальный круг показался дырой в языческую Преисподнюю, а может быть в Нижний мир всяких диких азиатов, монголов и индуистов — клубящийся мраком и населенный адскими чудищами..." Берлихгаузен ощутил внезапную тяжесть в груди, словно со стороны увидел свою руку, опускающую каменный круг в заплечный мешок.

На то чтоб дойти до пограничных российских постов у него ушло еще три месяца.

К тому времени Черняев уже взял Коканд — поэтому наверное ободренное победой начальство выслушав рассказ поручика даже представило его к ордену святого Владимира с мечами не обратив внимание на рассказ про какие-то руины. Но один из выживших и взятых в плен его раненных подчиненных рассказал что сидя на цепи у кокандцев видел как человек похожий на Берлихгаузена о чем то разговаривал с беком Намангана...

Оттого не было ни наград ни продвижений по службе а вскоре его уволили в отставку по ранению. Он вернулся домой чтоб через тридцать с лишним лет умереть, завещав похоронить себя в одной могиле с женой.

В отставке он увлекся спиритизмом, читал оккультные книги, переписывался с разными знатоками тайных наук — вызывал к себе цыганских гадалок, знахарок и сомнительных личностей -даже выписывал из за границы. Отчего и заработал репутацию помешанного и окончательно расстроил дела.

Нольде вкратце рассказал как прочел другие письма — и в них часто говорилось о привезенном с востока зеркале. Там было мало вразумительного -судя по всему многие письма были уничтожены. Из уцелевшим писем было непонятно -хотел ли старый Берлихгаузен с помощью загадочной штуки воссоединиться с утерянной супругой или еще что. Было ясно разве что один из неведомых корреспондентов расшифровал куфический шрифт на зеркале — оно носило имя "Авард аль Амар".

Не удивительно что Нольде не удержался и развернул старый самаркандский шелк...

И в глубине шлифованного камня ощутил Силу. Или так ему показалось. Сила не была ни злой, ни доброй, но могучей и темной. И словно бы нечто, вырвавшееся из зеркала, скользнуло в его душу, оставшись там...

А через три месяца день в день — Нольде увидел странный сон.

Первый из череды странных снов...

Высокие скалы и древняя зеленая тайга кругом. Он идет по каменистой тропе через уступы и расщелины поднимаясь в гору. А высоко над головой — на вершине слышаться глухой стук бубна и гортанное высокое пение, с нелюдскими обертонами — чудовищ, воистину нечеловеческая музыка сгинувших эпох, рождающая в душех невыразимую тоску. И вот он поднимается наверх — и видит среди циклопических руин горящий костер вокруг которого мечутся и пляшут почти обнаженные девичьи фигурки -прикрытые несколькими лоскутами замши и ожерельями множества разноцветных бус. Первая из шаманок бьет в большой бубен и в странном изломанном танце кружит возле вокруг костра, поет и колотит в бубен, вторая -тоже поет и взмахивает факелами. Музыка казалось гудит под сводами черепа — все быстрее и быстрее бьет в свой бубен шаманка, быстрее и быстрее факельный танец второй. И в такт им начинает биться его сердце...

***

"Все быстрее и быстрее бьет в свой бубен шаманка, быстрее и быстрее танец, все грознее и мрачнее пение, все стремительней мечутся факелы. И в такт им бьется мое сердце...

И вот уже я ничего не вижу, кроме этих причудливых огненных ручьев, перетекающих один в другой, а пение становится торжественным и зовущим куда-то... Резко отбросив одеяло, я зажег свечу и взял в руки зеркало -боясь и одновременно желая втайне увидеть в его глубине мечущиеся тени и узкие зеленые рысьи глаза давно умершей дикарки-колдуньи...

Такой же сон я видел за день до того, как Б-ский рассказал мне о том, что нашел на Колыме, и это стало лишним подтверждением...

Я выбрал свою судьбу, когда взял Черную Луну — так звучит арабский перевод Его Имени из тайника предка. Я глядел на знаки времен халифов Багдада, еще не зная, что они говорят и не понимал -что гласят египетские гиероглифы на торце. Сглотнув ком в горле, Ростовцев отложил дневник.

Думал он сейчас не о странных снах и безумии, или как знать, прозрении мертвого уже как четвертые сутки барона. Он узнал зеркало, о котором говорилось в дневнике. И за один миг понял все. Точнее, понял, кто убийца...

Загадочное "ЧЛ" — Черная Луна... Как просто!

Боже мой!

Он кого только не подозревал! Жадовского, Вацека и его соратников-боевиков, аферистов, международных жуликов, шпионов, и чуть ли не какого-нибудь новоявленного профессора Мориарти, охотившегося за золотом русского Севера. Даже Элизабет! А оказалось, что барона убили из-за какой-то древней безделушки!

Глава 11.

— Не могла бы ты мне помочь? — как можно спокойнее спросил Ростовцев.

— Я... готова, конечно... — встрепенулась Елена. — А что надо делать?