Геннадий Марченко - Манускрипт [litres]

– Чай будете? – неожиданно как ни в чём не бывало спросил Берия.

– Чай? – Варя пожала плечами. – Не знаю.

– Какая-то вы пугливая, Варя Мокроусова, – с лёгким намёком на улыбку произнёс нарком, поднимая трубку телефона. – Товарищ Саркисов, распорядитесь, чтобы нам чай организовали… Итак, догадываетесь, по какому поводу я вас сюда пригласил?

– Нет… Никак нет, товарищ Берия! – встала с места Варя, одёргивая кофточку.

– Сядьте, и не нужно меня так бояться, я вас не укушу.

– Да я и не боюсь, товарищ Берия, – снова пожала она плечами. – Привыкла в партизанском отряде, там же полувоенное формирование, у товарища Медведева такая дисциплина – не забалуешь.

– Ну, здесь не армия и не партизанский отряд, так что можете расслабиться. Я тут ознакомился с вашим досье, – он взял в руки средних размеров папку, – иу меня сложилось о вас самое благоприятное впечатление. Похоже, вы состоите из одних плюсов, а значит, мы можем на вас рассчитывать и в дальнейшем.

Принесли чай с дефицитными в военное время печеньем и конфетами. Варе очень хотелось тут же схватить конфету, снять обёртку и отправить сладость в рот, но она сумела сдержать себя.

– Кушайте, не стесняйтесь, – кивнул Берия, и слово «кушайте» прозвучало у него как «кюшайте».

Сам же подал пример, и только после него Варя решилась взять одну конфету. Откусив от неё, она испытала настоящее блаженство от давно забытого вкуса шоколада, с трудом удерживаясь, чтобы не закрыть глаза и не застонать. Но от пытливого взгляда Берии и это не укрылось, он про себя усмехнулся, а вслух сказал:

– Как вы смотрите на то, чтобы поработать на благо родины за границей?

Варя едва не поперхнулась последним кусочком конфеты, но всё же проглотила его и переспросила чуть дрогнувшим голосом:

– За границей? В Германии? Я знаю немецкий не так хорошо, но…

– Нет, намного дальше. Я хочу услышать ваше принципиальное согласие.

– А-а-а… А что нужно делать?

– Ничего особенного. Изображать верную жену одного человека, который уже не первый год работает на нашу разведку.

– Но я не могу! – Не сдержавшись, снова вскочила Варя, щёки её заалели. – Товарищ Берия, я не могу изображать жену, а вдруг придётся… придётся ложиться в постель?! У меня есть жених, как я после этого буду смотреть ему в глаза?

– Да сядьте вы уже, – поморщился нарком. – Ишь, как её задело… Если родина прикажет, ляжете и в постель, товарищ Мокроусова. Да только изменять никому не придётся, потому что мы вас собираемся направить в Соединённые Штаты к вашему жениху Ефиму Николаевичу Сорокину.

Несколько секунд Варя молчала, переваривая услышанное. А затем неконтролируемая улыбка озарила её лицо.

– Что же вы сразу не сказали, товарищ Берия?..

– Хотел посмотреть на вашу реакцию. Вижу, теперь вы вроде не против?

– Если вы дадите такой приказ, я его конечно же выполню. – Девушка уже не улыбалась, но глаза её лучились счастьем.

– Считайте, вы его получили. Товарищ Сорокин – весьма ценный для нас агент, однако его холостяцкий образ жизни в обществе, где приветствуются семейные ценности, выглядит подозрительно. Вы же с ним, насколько я знаю, собрались жениться после войны, теперь же у вас появилась возможность не откладывать это дело.

Варя попыталась представить, как это – быть мужем и женой, хотя воображала себя в роли жены с того самого дня, когда дала Ефиму своё согласие и когда между ними случилось ЭТО. Но получалось у неё плохо, вернее, она почему-то ставила себя на место своей матери, может, потому, что этот пример большую часть её биографии стоял у неё перед глазами. Ей казалось, что это – жизнь без секса, да и без большой любви, построенная скорее на привычках и взаимном уважении. Но с ней такого не будет! В смысле, уважение, конечно, будет, но вдобавок и то, что ей так понравилось в день его отлёта на Большую землю. И будет ЭТО каждый день!

– Как у вас с английским? – вырвал её из раздумий Берия. – Не очень? Даю вам три месяца на то, чтобы выучить язык, хотя бы до более-менее приемлемого уровня. Заниматься будете с репетитором каждый день по несколько часов, кстати, настоящая американка, поставит вам такой акцент, что сойдёте за уроженку какого-нибудь Техаса. А с вашей новой легендой вас познакомит товарищ Ковтун Леонид Андреевич, вас к нему проводят. Он назначен вашим куратором. И нужно будет кое-какие бумаги подписать, это тоже у Ковтуна. А теперь можете быть свободны. И конфеты возьмите с собой. Не стесняйтесь, я вижу, они вам понравились.

Проводив гостью, Лаврентий Павлович вновь взялся за телефон:

– Соедините меня с Первым.

Прошло меньше минуты, и в трубке раздался хорошо знакомый голос:

– Здравствуй, Лаврентий, что у тебя?

– Только что поговорил с Радисткой. Она согласна лететь в Америку.

– Это хорошо… Но ты знаешь, что объект Сорока находится под наблюдением людей из Бюро. Появление рядом с нашим агентом нового лица может вызвать у них подозрение.

– На этот счёт мы отработали серьёзную легенду. Но если Радистка будет близка к провалу, придётся её ликвидировать… Если, конечно, вы дадите добро.

На том конце провода долго молчали, затем наконец ответили:

– Согласен. Только если до этого дойдёт, Сорока не должен догадаться, кто убрал его женщину.

– Всё будет чисто, товарищ Первый, но надеюсь, до этого всё же не дойдёт.

– Мистер Бёрд, позвольте выразить восхищение вашей книгой. Я получила истинное наслаждение, пока я её перепечатывала.

Хрупкая машинистка с большими очками в половину её миниатюрного личика протянула мне пухлую папку, которую я и сам принял не без благоговения. Как-никак первая моя и, может, не последняя книга. Пока в виде двухсот сорока пяти машинописных листов (плюс второй экземпляр из-под копировальной бумаги), которые, надеюсь, вскоре превратятся в полноценное издание в приличном переплёте. Пока перечитаю свой опус в машинописном виде, может, глаз за что-нибудь зацепится.

– Спасибо, Кэтрин, мне ваша похвала приятна, хотя я до сих пор уверен, что Бог не даровал мне писательского таланта. Но хочется верить, что мне удалось совершить нечто достойное на этом поприще и что другие тоже оценят рукопись по достоинству.

Придя в номер, я скинул ботинки, налил в стакан апельсинового сока и плюхнулся в удобное кресло. Прихлёбывая холодный сок, принялся за чтение.

«Закончилась Вторая мировая. Германия, ещё несколько лет назад державшая в страхе весь мир, захватившая практически всю Европу, теперь лежала в руинах. Города нужно было восстанавливать, однако мужских рук для восстановления страны катастрофически не хватало. И вот кто-то очень умный, уже не вспомнить, кто именно – из правительства Германии или из оккупационных властей, – предложил идею пригласить иностранных рабочих. Причём выбор почему-то остановили на Турции.