Геннадий Марченко - Манускрипт [litres]

Минуло ещё два десятка лет. Франция после частых мелких и нескольких многолетних войн потеряла свои колонии в Юго-Восточной Азии и Северной Африке. Беженцы из Алжира и других стран Магриба (и даже Субсахары) оказались в Марселе и Париже. Да и на территории остальной Франции их хватало. Сначала всё шло в соответствии с планами политиков. Часть первых иммигрантов как в Германию, так и во Францию сумела благополучно интегрироваться в чуждую им культуру, особо не выделяясь и тихо выполняя свою работу. Но прошло ещё двадцать лет, и в 1980-х началось то, чему посвящена эта книга…»

Я был более чем уверен, что после того, как достоянием мировой общественности станет полный текст «Откровений Будды», как неофициально стали называть манускрипт, писатели всех мастей кинутся сочинять антиутопии по его мотивам. Я же хотел быть в этой гонке первым, потому и не откладывая принялся за дело. Газетчики уже успели взять интервью и у Оруэлла, и у Брэдбери, и если последний только развёл руками, то Оруэлл признался, что идея написать аллегорию о современном социуме под видом скотного двора у него уже почти созрела.

Книгоиздатели не заставили себя долго ждать, и вскоре свет увидело первое издание в переводе всё того же Рикмана. Бестселлер разошёлся в течение месяца, пришлось тут же печатать дополнительный тираж. Конечно, находились и те, кто считал манускрипт качественной фальшивкой, чьей-то остроумной шуткой, но таких было абсолютное меньшинство. Людям хотелось верить в возможность путешествия во времени, что раньше было лишь уделом писателей типа Герберта Уэллса, а теперь грозило облечься в форму реальности.

Не только простые люди, но и научные светила планеты, несмотря на то что в мире полыхала война, вовсю обсуждали возможность перемещения во времени, сетуя, что автор, этот Гектор Сингх, был не в теме и не описал подробности эксперимента. В физической лаборатории Гарварда даже началось строительство аппарата, который должен был переместить сознание человека в прошлое, причём из добровольцев уже выстроилась очередь.

Для меня же был важен факт, что в Индии в течение этих месяцев никто не заикнулся насчёт того, что это могла быть та самая книга, похищенная в подвале храма Пад-манабхасвами. Для меня отсутствие подобных новостей стало большим облегчением, иначе возможное расследование могло закольцеваться на моей персоне, и там уж не знаю, поверил бы кто в рассказ о каком-то там англичанине-иммигранте.

В Индии англичанам и без того приходилось туго. Вынужденные держать большие силы в Северной Африке, где их поджимал Роммель, а также противостоять японцам на индийско-бирманской границе, бритты не могли усилить свои колониальные войска, а те вчистую проигрывали восставшим индусам, чьи поначалу разрозненные группировки объединились во вполне регулярную армию. Центр страны полностью находился под контролем индусов, англичане удерживали лишь несколько портовых городов, обладающих мощными крепостными стенами ещё со времён Средневековья. Вопрос присвоения колонии статуса свободной республики оставался делом времени.

Для своей книги я позаимствовал сюжет прочитанного в будущем романа-антиутопии Елены Чудиновой «Мечеть Парижской Богоматери», даже героиню у меня звали так же – София. Чудинова словно в воду глядела, когда писала свой роман. Хотя, если уж начистоту, к тому всё и шло, захват Европы исламистами был лишь делом времени. Может, люди, прочитавшие мою книгу в Европе, задумаются, как им строить своё послевоенное будущее.

Пока писал, минули и мой день рождения, о котором мне помимо Стетсона с его подарком «от коллектива» напомнило ещё письмо от Вари, и Рождество, и Новый год. Окончание работы над рукописью я отметил бутылочкой эксклюзивного виски, а незамужней машинистке Джудит, согласившейся перепечатать мой роман, пообещал отпуск за счёт прибыли с казино в том месте, которое сама выберет, и путевые расходы. Девочка управилась за три дня, по ходу ещё и откорректировав некоторые места произведения, о чём мне сообщила, заметно краснея.

Один экземпляр рукописи я спрятал в сейф, второй под псевдонимом Джим Моррисон отправил бандеролью в книжное издательство Harper & Brothers. Почему именно в это издательство? Потому что оно переживало не лучшие времена, не то что в начале века, когда с Harper & Brothers сотрудничали такие гиганты писательского цеха, как Теодор Драйзер, Джозеф Конрад и Синклер Льюис. Теперь же им выбирать не приходилось, и я считал, что они явно могли поправить дела за счёт пока неизвестного, но перспективного писателя, нагнав к тому же таинственности. В сопроводительном письме я предложил даже устроить рекламную кампанию, мол, человек-загадка, вероятно, даже пришелец из будущего прислал свою рукопись, подписавшись ненастоящим именем. Информация, кто я на самом деле, содержалась в том же письме, с приложенным к нему номером стоявшего в моей гостиной телефона. Бандероль, отправленная самолётом, должна была дойти до адресата на второй день. Мне позвонили на четвёртый:

– Мистер Бёрд?

– Да, я вас слушаю.

– Позвольте представиться, главный редактор издательства Harper & Brothers Грэг Стенли Малкович. Я ознакомился с вашей рукописью и приложенным к ней сопроводительным письмом. – Театральная пауза, затем Малкович продолжил: – Мистер Бёрд, мы решили опубликовать вашу книгу под предложенным вами псевдонимом. Я отдал рукопись на вычитку, наверняка будут какие-то правки, так что вам пришлют бандероль, но лучше, если вы сами приедете в Нью-Йорк, а заодно подпишем договор и получите аванс.

– В Нью-Йорк… – задумчиво потёр я переносицу.

Сумма аванса и гонорара в целом меня не очень волновала, куда больше обрадовало, что самому не придётся платить за публикацию книги. А что касается посещения Нью-Йорка, то пока в те края я не собирался. Хотя при желании можно найти повод развеяться. Здесь-то у меня всё отработано, как швейцарский часовой механизм – тьфу-тьфу-тьфу, – так что могу себе позволить, в конце концов. Заодно и старых друзей навещу. Того же Лейбовица, Вержбовского, Науменко с его сыновьями…

Сборы были недолгие. Через два дня самолёт со мной на борту приземлился в аэропорту Ла-Гуардиа, и я первым делом поехал в издательство, решив сразу же разобраться с делами. Нью-Йорк начала мая 43-го живо мне напомнил о том мае 38-го, когда я впервые ступил в этом времени на американскую землю. Да-а, весёлые были времена, и вспоминались они с сочной ноткой ностальгии.

Мистер Малкович оказался мужчиной средних лет, с блестящей залысиной почти на весь череп. В круглых очках-пенсне, с закатанными рукавами и в чёрной, распахнутой жилетке, он походил на клерка, сутками не покидающего своего офиса.