Андрей Посняков - Судьба гусара

– А, господин Чубаров! – радостно потер ладони Денис. – Ну, присаживайся, мил человек. Рассказывай!

– И что рассказывать, вашество? – цыган изумленно глянул на гусарский мундир Давыдова. – Это что же, господа гусары нынче присутственные дела ведут?

– Не твое дело, – Денис резко усмехнулся и подкрутил усы. – Давай рассказывай, какую ты девицу в трактир водил! Напомню – недели две назад дело было.

– Я многих вожу, – развалившись, нагло рассмеялся цыган.

Вот чего Денис Васильевич терпеть не мог, так это этакого вот нахальства. Особенно среди простонародья.

Побагровев, гусар приподнялся и ахнул кулаком по столу:

– А ну, встать, шваль! Нынче живо у меня на каторгу… а то и на виселицу – за убийство!

– Я никого не убивал, – живенько уяснив, что шутить здесь с ним никто не собирается, Чубаров поспешно вскочил на ноги, позабыв про свои расстроенные изменой любовницы чувства. – Христом-богом клянусь, детьми… да чем угодно!

– Клятвы свои поганые оставь при себе. Чай, не на базаре, – хладнокровно заметил гусар. – Отвечай все с толком, по существу. Подвозил девицу чужую?

– Подвозил, – поморгав, Чубаров тряхнул чубом. – Было дело. До трактира подвез, да.

– Так кого подвез-то?

– Анною звали. Из Черкасс…

Услышав такое, Денис напрягся – еще чуть-чуть, и недалеко до признания!

– Она к подружке моей приехала, Катерине, погостила чуток. Я в гости заглянул, она, Анна-то, и попросила до трактира подвезти. Хотела с попутными купцами до Черкасс добраться. Ну, Марьи-вдовицы трактир, знаете. Я отвез, простился. – Цыган снова поморгал и продолжил, исподлобья посматривая на гусара: – Там еще Верейский Никифор был, купец, как раз только зашел. Так они там спелись.

– Что значит спелись?

– Ну, уговорились, верно, насчет дороги, – махнул рукой Чубаров. – А дальше я водки хлопнул да уехал в табор. И как там что было – не ведаю.

– Так-так, Верейский, значит… В суде подтвердить сможешь?

– Ну-у, господине… Я бы со всем удовольствием. Однако, в зависимости от того, когда суд. Не сегодня завтра уходим с табором на Буковину.

Давыдов покрутил усы:

– На Буковину, значит… так-так… А кто еще тогда в том трактире был?

– Марьи точно не было – спала. Кто-то из служек… ну да, молодой парнишка такой… Говорят, он недавно в овраг упал.

– Как упал?

– Так. Со сломанной шеей и нашли.

Отпустив цыгана, Давыдов заглянул в соседний кабинет, к Ратникову. Федор Петрович, почесывая гладко выбритый подбородок, вновь допрашивал недавно арестованного помещика, молодого Кузьму Федосыча Воронова.

– Так, говоришь, в трактире никого не помнишь?

– Ну-у… никого. Говорил же! – помещик раздраженно забарабанил тонкими пальцами по столу. – Разве что полового. Снулый такой отрок… едва поспевал, муха сонная!

– Этот тот, которого недавно в овраге мертвым нашли? – уточнил капитан-исправник.

Арестованный развел руками:

– Ну, уж про то мне неведомо.

– Так ты с кем пил-то?

– Да сам с собой, с горя… Письмо от возлюбленной получил… Нехорошее письмо, злое. Кто такая – не скажу, живет в Киеве.

– А письмо, разрешите полюбопытствовать?

– Да сжег я его! – нервно воскликнул помещик. – Как только прочел, так сразу и сжег.

– Разрешите, господин капитан-исправник? – испросив разрешение, Денис повернулся к допрашиваемому и быстро спросил, был ли тогда в трактире купец Никифор Верейский.

– Не помню, – качнул лохматой головой арестант. – Хоть убейте, господа, а не помню! Пьян был…

– Так-так один и пили?

– Ну… может, и не один. Может, и подливал кто-то.

Отправив Воронова обратно в узилище, капитан-исправник пристально посмотрел на гусара:

– Ну, Денис Васильевич, говори. Что, Никифора Верейского в Марьином трактире видали?

– Видали, – кивнул Дэн. – Макар Чубаров, цыган, видел, как Никифор разговаривал с убитой. А потом у дома Воронова мелкие отроки приметили какого-то мужика на бричке. С дамой!

– Так ты полагаешь, будто Верейский сначала привез домой пьяного вусмерть Воронова, а потом – эту вот Анну… которую там же и убил. И все свалил на Воронова. Зачем? В чем смысл-то?

– В каменоломнях, Федор Петрович, – пройдясь по кабинету, негромко пояснил гусар. – В гранитных каменоломнях.

То же самое подтвердил и вновь вызванный на допрос помещик. Да, действительно, купец Никифор Верейский неоднократно предлагал ему и брату продать гранитные выработки, но все время получал отказ.

– Фигу ему с маслом, а не выработки! – рассерженно бросил Кузьма Федосыч. – Бог даст, мы с братом вскорости школу для детишек откроем. А этот… Знаете, как его крестьяне местные кличут? Мироед! Вы меня отпустите скоро ли? Предупреждаю – еще одну жалобу напишу!

– Мы, конечно, вас отпустили бы, любезнейший Кузьма Федосыч, – Ратников прищурился настолько елейно, что Денис даже вздрогнул – уж никак не ожидал, что суровый капитан-исправник на такое способен. – Однако ж, сами понимаете, тем самым мы истинного убийцу спугнем. А не хотелось бы!

– Хм, не хотелось, – скривился арестант. – И как долго вы его думаете ловить?

– Днями можно считать! – Давыдов успокаивающе покивал. – Так что уж вы сделайте милость, потерпите чуток. А мы вам в камору шампанского, икорочки, дичь… Сей момент принесут!

– Дичь! Да у меня ж договоры!

– Управляющему пока поручите. Дело-то важное! Ну-ка – убивец по Звенигородке рыщет! Ну, потерпите еще… А мы вам…

Кузьма Федосыч пригладил волосы ладонью и вдруг глянул на Ратникова с нескрываемой хитрецой:

– Вы ведь, как капитан-исправник, за все управление здешнее в ответе, так?

– Ну, не за все… но за многое. И кое в чем в деле вашем гранитном смогу помочь.

– Вот-вот! – помещик буквально воспрянул душой. – Очень бы того хотелось, любезнейший Федор Петрович! Очень.

Пока Воронов разговаривал с капитаном-исправником, Денис Васильевич не тратил времени даром и заглянул к арестованному шинкарю Лазарю, узнав от того, что некие купцы настойчиво просили его продать шинок.

– Что за купцы? – быстро уточнил Дэн. – Верейский Никифор средь оных был?

– Не сам. Приказчик его, Анисим.

То ли был какой-то праздник, то ли не было ничего, а просто так выпить захотелось, от скуки. А раз захотелось, так взяли да выпили «беленькой», да зазвучали по казарме стихи, зазвенела гитара, и верный друг Лешка Бурцов, подкручивая усы, уже придумывал, куда бы поехать – «к дамам».

В углу раскинули карты – играли всерьез, по-крупному, и Денис в игры те не совался, не имел такой привычки – играть, да и пил, честно сказать, не особо, вусмерть не напивался.

Однако компанию лихой гусар всегда поддерживал, вот и сейчас поднял бокал да, прочитав стихи, выпил, закусил моченым яблочком…