Андрей Посняков - Судьба гусара

Что такое градусы и сектор огня, ратники понимали прекрасно, чай, не кто-нибудь, а пушкари-артиллеристы!

Все подготовили: повернув в нужную сторону, зарядили пушки, приготовили запалы – ждали. Было все так же темно, но восточный край неба уже окрашивался алой предутреннею зарею.

Ожидание казалось томительным и вместе с тем азартным. Хотелось быстрее сделать так, как задумано… и посмотреть – получится ли, выйдет ли? Должно получиться, должно.

Глядя в холодное ночное небо, Дэн вдруг подумал, что, верно, точно такие же чувства испытывали советские артиллеристы, сорвавшие своей ранней артподготовкой немецкое наступление на Курской дуге. Да, времена тогда были другие, но дух, дух воинов оставался прежним.

– Внимание… – вестовые передали приказ. – Быть готовыми в сей момент!

Пара секунд – и послышался пистолетный выстрел – сигнал. Тотчас же рявкнули пушки! Завыла в небе картечь! Ухнули по спящему шведскому лагерю ядра.

– Орудия первой линии – заря-жай! Вторая линия – огонь! Третья линия… огонь!

Канонада стояла такая, что у Дениса звенело в ушах. Впрочем, не только у него одного…

– Заря – жай… Пли!

Снова выстрел, снова картечь и воющие в воздухе ядра… Уже начинало светать, уже виден был шведский лагерь и очумело бегающие солдаты, выбежавшие прямо под картечь.

– Первая линия… Пли! Вторая линия…

Так продолжалось, наверное, с полчаса, до тех пор, пока не начало светать. И тогда Кульнев отправил в бой пехоту. Полковник лично возглавил воинов, и, конечно, его боевой адъютант был в этот момент рядом!

Печатая шаг, шли в бой солдаты.

– Рота… стой! Первый плутонг – залпом… Пли!

Внося еще больше сумятицы в стане врагов, один за другим грохнули ружейные залпы. Запела труба. Тревожно забили барабаны. Выставив штыки, русская пехота пошла в бой, грозно и неумолимо.

Враг уже был деморализован, а это значит – почти повержен. Завидев русских, шведы почти не оказывали сопротивления, сотнями сдаваясь плен. Денис уже устал считать…

– Вашбродь, господин полковник! – на взмыленном коне подскакал к Кульневу вестовой из казаков. – Драгуны уходят! Наши их там встретят, на льду…

– Понял! – заворотив лошадь, Яков Петрович махнул рукой. – А ну, за мной, ребята. Поглядим, что там. Может, помощь нужна.

Поскакали. Понеслись. Сам командующий, адъютанты… Не так и много, всего-то с дюжину человек. Однако на помощь – да…

По мерзлым улочкам Пихайоки застучали копыта. Выглядывали в окна испуганные обыватели. Опасливо выходили во двор, спрашивали друг друга: что это было? Что, шведы ушли? Или, скорее, бежали? Или сдались в плен?

– Русские это, русские! Говорят, сам полковник Кульнев.

– Хорошо, если он.

Пустынный заснеженный берег полого уходил в ровное замерзшее море. Там, на льду, уже все было кончено. Впрочем, часть шведских драгун упорно отбивались. Обреченные, загнанные в кольцо. Слышались выстрелы, сабельный звон, крики.

– Ни к чему это, – объезжая валун, командующий погнал коня прямо в гущу схватки. – Лишнее кровопролитие – ни к чему…

Ну, куда он, куда? Вдруг шальная пули… или драгуны решатся на последний рывок…

– Денис… вели трубить в трубы.

Гусар обернулся в седле:

– Трубачи! Давай.

Резко запела труба…

– Приказываю всем стоять! – въехав в самую гущу сражающихся, громко крикнул Яков Петрович. – Я – полковник Кульнев, если кто запамятовал. Опустить оружие… Вы, драгуны, – тоже.

Давыдов глазам своим не верил! Кульнева послушались все! И русские, и шведы. И те и другие враз опустили ружья, вложили в ножны палаши и сабли, вытянулись, отдали честь.

Какой-то молодой швед с исхудалым лицом и залитой кровью шеей, подойдя, почтительно поклонился полковнику. Из-под серого плаща его виднелся пышный генеральский мундир.

– Je vous salue, monsieur le colonel. Je suis le général Левенгельм, le personnel de l’aide de camp de Sa majesté le roi de suède Gustave Guillaume. Je donne son épée.

«Приветствую вас, господин полковник. Я – генерал Левенгельм, личный адъютант его величества короля Густава Вильгельма. Я отдаю свою шпагу вам», – тут же перевел про себя Денис.

– Un grand honneur pour moi d’avoir un prisonnier! – спешившись, Кульнев поклонился в ответ. – Большая честь для меня иметь такого пленника! В самом деле, господа, – большая честь.

Отобедали здесь же, в Пихайоки, в трактире, щедро заплатив хозяину. Полковник, вместе со своими адъютантами, и пленный шведский генерал со своим штабом. Высокопоставленного пленника перевязали и сделали все, дабы сей господин не чувствовал никаких неудобств. На следующий же день, отправив Левенгельма и его штабных офицеров в Вазу, к генералу Раевскому, полковник Кульнев продолжил преследование врага.

Давыдов же сложил по сему случаю оду, которую вскоре и прочел:

Полковник, надо сказать, был тронут.

– Ах, какой сюрприз, Денис! А как ты про Левенгельма? Ох ты ж, боже ты мой, до чего же смешно… Ну-ка, еще разочек прочти!

– Изволь, Яков Петрович, изволь!

Денис снова принял важную позу, заложив руку за спину:

– Смешно, Смешно, Денис… Прямо до слез! Как ты это – «на клячах», «пресмыкался»…

Среди имущества и бумаг плененного штаба неожиданно был обнаружен королевский приказ, строго-настрого запрещавший любому шведу или союзному финну стрелять в полковника Кульнева «mot bakgrund av det oändliga för att mätaren till Överste respekt» – «ввиду безграничного к оному полковнику уважения».

Таким вот образом тридцатилетний шведский король Густав Вильгельм отметил благородство своего врага.

«Вот! – читая перевод приказа, подумал Денис. – Вот, верно, разгадка разбитого шампанского. Сначала пытались отравить Кульнева… а потом вдруг строгий пришел приказ. Пришлось срочно исправлять содеянное. Ну, Тарья… И в самом деле – ведьма. Ведьма еще та! Верно, лучше б тебя было волкам на съеденье оставить… Хотя нет, не лучше. Жалко».

Вскоре, однако же, удачи для русских закончились. Разбив под Куопио отряд полковника Обухова и захватив обозы, шведы перешли в наступление. Дорога вглубь Финляндии была перед ними открыта, русская армия отступала, и авангард Кульнева – ныне уже генерал-майора – стал арьергардом, защищая отступавшие отряды.

Воевать, правда, долго не пришлось – стало тепло, дороги раскисли, сделав невозможным любое по ним передвижение. Под огнем неприятеля русские солдаты медленно отходили по побережью залива. Держались из последних сил, уповая на обещанное подкрепление. Причиной же всему этому была граничившая с предательством тупость высшего командования – генерала Буксгевдена и его штаба.