Элис Атлед - До самого дна [СИ]

— Не слишком благородно для серийного убийцы? — я прищурила правый глаз. Похоже, заимствую у него мимику.

— О том, как так вышло, и что повлияло на мои мысли и характер, мы поговорим в следующий раз. Я, конечно, могу натолкнуть тебя на мысль, пока ты в сознании, но это слишком просто. До встречи, — он разлетелся на туман и пепел, оставив лишь эхо своего голоса. Хотя, если так подумать, то это и не его голос вовсе, а Виктора.

Уже просыпаясь, я успела подумать о том, что снова не спросила имя, и нужно наверстать это в следующий раз, но потеряла эту мысль на границе сна и реальности.

— Долго же ты спишь, — прокомментировал Ханс, заметив, что я проснулась.

— Да уж. Сколько, если не секрет?

— Часа четыре.

— Хм. Многовато будет. Прежний обладатель твоего сердца никогда не говорил с тобой?

— А почему ты спрашиваешь? — осторожно осведомился водитель после короткой паузы.

— Он не выпускал меня. Не могла проснуться.

— Это плохо, — он нахмурился. — Я слышал, что в ситуациях «донорства» сохраняется личность того, кто более силен духом, но никогда с таким сам не сталкивался.

— О, выходит, ты победил еще до начала войны. Поздравляю. Но я без понятия, что делать мне. Касательно силы духа я нечто среднее. Так себе, понимаешь?

— Думаю, да. Не знаю, чем я могу тебе помочь. Это ты должна решать самостоятельно, но, если я смогу чем-то помочь — я выложусь на максимум.

— Спасибо.

— Так ты с ним договорилась?

— Да я без понятия, чего он хотел…

— Я про Бэзила.

— А. Да. Он вечером заскочит в город.

— Который?

— Который Сыктывкар.

— Хорошо. А… Кто он вообще такой?

— Бэзил Браун, американец.

— Что он здесь-то забыл? В Америке их не преследуют так, как у нас. Жил бы себе тихонечко…

— Видишь ли, Бэзил просто не может тихо жить. Он долго выделывался на всяких ФСБшников, и в итоге его вышвырнули из страны. Сказали, если еще раз там появится — отправят на электрический стул.

— За что?

— За то, что много болтал. Но если ты про официальную причину, то они всегда смогут ее придумать. У них фантазия богаче моей.

— Но почему он остался именно в России? Почему не уехал куда-то?

— Ох, такой уж у него характер… Никто же не виноват, что ему жизненно необходимо встречать сопротивление. Просто на родине его бы быстро вывели из игры, а наши… Ну, на борьбу с нами они не очень тратятся, доверяя все машинам.

— И он просто прибыл в Россию, организовал здесь повстанческое движение и стал бороться?

— Не совсем. Когда он приехал, он знал три русских слова: балалайка, водка и бабушка. И все эти три слова он здесь еще ни разу не использовал. А сейчас бегло болтает на русском, иногда даже лучше, чем некоторые коренные жители. Но не то чтобы я его учила русской грамматике, или что-то подобное… Читает он до сих пор плоховато. Скорее, мы учились друг у друга. Он подмечал всякие хитрости, перенимал их… Ну и русский язык, конечно же. Усердия у него хоть отбавляй. Очень быстро всему учился. А насчет общины… Что ж, нас сначала всего двое было. Думаю, нас обоих можно считать основателями, и искренне надеюсь, что друг мой такого же мнения. Знаешь, мы столько вложили в это общество обездоленных… Судьба каждого участника тяжелее судьбы предыдущего, мы постарались дать им все, что было в наших силах. Но, в итоге, я не выдержала. И ушла.

— Да, помню. Не будем об этом.

— Благодарю.

— То есть, другими словами, скрываться в России от правительства легче, чем в США?

— Ага. Потому что там он государственный преступник, а здесь всего лишь незарегистрированный эмигрант и волшебник. Там за ним моментально послали бы SWAТовский отряд, а тут его раз в неделю засекает бот, которого тот моментально превращает в мятую консервную банку. Это почти что отпуск.

— Ясно. И община сейчас держится только на нем?

— Да, насколько мне известно.

— Тогда за него можешь не беспокоиться. Охотникам же надо как-то находить боевых магов. Это легче делать, когда они вместе, чем когда рассеяны по всей стране.

— Хм, ты в чем-то прав. Но предупредить об обеих угрозах все же не мешало.

Спустя еще немного времени мы въехали на территорию города со стороны жилой части города. Причем жили там весьма обеспеченные личности. Первое, что бросилось в глаза, — везде шныряли какие-то подозрительные типы в форме. Они останавливали машины, что-то проверяли. Я достала карту.

— Мне это не нравится, — сказал Ханс. И я вполне могу с ним согласиться.

— Поворачивай направо, нам нужно убраться отсюда по-тихому.

Мы свернули, проехали два квартала и припарковались на обочине. Здесь нас встречали намного менее красивые здания, все облупившиеся и выцветшие. Ремонта они не видели с момента их стройки.

— Местное гетто?

— Да, что-то очень приближенное. Из двух зол выбирают меньшее.

— Идем. В машине ты не останешься.

— Думаешь, украдут? — я нехотя вылезла из теплого салона автомобиля. С собой я решила прихватить деньги и документы, ибо разбить стекло автомобиля ничего не стоит местным гопникам. На углу дома эпилептически помигивала зеленая вывеска в форме креста.

Когда мы вошли внутрь, по носу ударил ядреный запах химии и лекарств. Но было довольно тепло. Я стала бессмысленно разглядывать полки с таблетками, сиропами, пилюлями и прочим, а мой попутчик в это время подошел к окошку кассы. До меня доносились лишь обрывки фраз: «…уйте….», «…тол…», «…ицин…», «…липт и воду». А ведь если он захочет меня отравить, я это осознаю лишь тогда, когда у врат Ада со мной за руку начнут здороваться черти. Когда пришло время расплачиваться, я подскочила к кассе, уперлась взглядом в глаза продавщицы, которая ожидала денег, и нагло произнесла:

— Мы же уже дали вам пять тысяч.

Та захлопала глазами, пробуравила взглядом старый кассовый аппарат, но в итоге все равно махнула рукой и воскликнула:

— Ах, точно-точно! — она отсчитала сдачу и положила на блюдце. Я забрала деньги и отдала немцу, который нехотя их принял. — И как я такое могла забыть? Я сегодня такая рассеянная!

— Ничего, — я дружелюбно улыбнулась, — это из-за погоды. Снег обещали. Всего доброго!

— И вам!

Не дайте боги мне на улице повстречать такое же «доброе». Мы вышли, и Ханс протянул мне открытую бутылку с водой.

— Сейчас выпьешь одну вот такую, — он отдал мне белую пачку с красной полоской. — Эти — после еды, — у меня в руках оказалась белая пачка с синей полосой и цветными квадратиками в ней, я убрала их в карман, — ну, а это и так понятно, — коробка с зеленым кругом отправилась в тот же карман. У него в руках осталось еще две коробки. Это нормально, что я ощутила себя умственно отсталой?..

— А остальные?

— Если станет хуже.

— А-ага, — протянула я, выдавливая одну таблетку из пластины, а затем запила ее водой. Бутылку я отдала обратно, Ханс закрыл ее и спрятал в карман плаща. — Пойдем, поищем какую-нибудь дешевую забегаловку?