Александр Михайловский - Призрак Великой Смуты

28 мая 1918 года, полдень. Германская империя. Полигон недалеко от Эрфурта. Император Вильгельм II, генерал от инфантерии Эрих фон Фалькенхайн

В этот весенний день, когда солнце с голубого неба нежно грело поросшую молодой травкой немецкую землю, а теплый ветерок приятно обдувал разгоряченные лица, на Эрфуртском полигоне было необычайно шумно и многолюдно. Кайзер Вильгельм готовился принимать смотр у только что сформированной 1-й бригады панцеркампвагенов, которая должна была стать ядром конно-моторизованной дивизии. Рев множества моторов, лязг гусениц, ржание коней и перекличка людей сливались в одну сплошную какофонию, а над полигоном клубился сизый бензиновый дымок. Чуть больше трех месяцев прошло с того дня, когда инженер Фольмер показал кайзеру первый действующий образец среднего панцеркампфвагена А7V-M, а немецкая промышленность, с невероятным напряжением сил и за счет отказа от выпуска иной продукции, сумела изготовить сто двадцать боевых машин, из которых и была сформирована бригада. Еще тридцать машин бригады (разведывательный батальон) были легкими пулеметными танкетками LK-II.

Правда, английская и французская промышленность за время войны выпустила примерно по три тысячи танков каждая, но новый германский танк превосходил боевые машины Антанты в броневой защите, подвижности и огневой мощи. За счет низкого силуэта и наклонного лобового листа немецкий танк был менее уязвим для огня вражеской полевой артиллерии, что подтвердилось в ходе подготовительной Реймской наступательной операции германской армии, проведенной в конце апреля – начале мая 1918 года. За две недели наступления, в котором принял участие сводный батальон панцеркампфвагенов, состоящий из двух А7V, построенных в конце 1917 года, семи новых А7V-M и пяти танкеток LK-II, новое детище инженера Фольмера показало свое превосходство не только над неуклюжим и громоздким предком, но и над тяжелыми британскими «ромбами», французскими средними «Сен-Шамонами» и легкими «Рено» FT-18. Благодаря эффекту внезапности и массированному применению техники, германским войскам 1-й и 7-й армий удалось прорвать фронт, взять Реймс и продвинуться на пятьдесят-семьдесят километров в сторону Парижа. До французской столицы оставался лишь один суточный переход танков в сопровождении кавалерии, или полтора форсированных перехода пехоты.

Первый в истории встречный танковый бой произошел 24 апреля (день в день, как в нашей версии истории, но только на другом участке фронта) в районе городка Бримон. Сводная танковая рота в составе одного А7V «Никсе», двух безымянных А7V-M и трех танкеток LK-II, после прорыва фронта двигавшихся с десантом штурмовиков на броне в сторону Реймса, лоб в лоб столкнулись с пятью «Сен-Шамонами» и семью «Рено» FT-18, из которых пять имели пулеметное вооружение.

Пока неуклюжий А7V «Никсе», остановившись на дороге, начал перестреливаться с «Сен-Шамонами», став неподвижной мишенью, оба А7V-M сошли с дороги, один справа, другой слева, и, легко преодолев бездорожье, взяли французскую колонну в клещи. И тут выяснилось, что против бронебойного снаряда морской пушки «восемь-восемь» бессильна восьмимиллиметровая бортовая броня французского бронированного сарая, похожего на вставшего на четвереньки «буратинку». Собственно, против этого снаряда была бессильна лобовая броня не только «Сен-Шамона», но и любого другого танка союзников по Антанте. Вскоре все три средних французских танка и еще два пушечных «Рено», рискнувших вступить в бой, застыли на дороге дымящимися грудами металла.

Разгромив французский бронеотряд, германские А7V-M, вместе со своими легкими собратьями добрались до окраины Реймса, где, подавив огнем своих пушек пулеметные гнезда, обеспечили успех введенной в прорыв германской пехоты. В дальнейшем новые танки много раз использовались в качестве скорой помощи в тех местах, где германской пехоте приходилось трудно. А оба А7V и «Никсе» и «Мефисто» в дальнейших боях участия уже не принимали.

В конце битвы за уже взятый к тому времени Реймс именно этим танкам пришлось отражать массированную атаку британских «ромбов» при попытке контрудара союзников. И опять низкий силуэт, наклонный лобовой лист, широкие гусеницы, мощный двигатель и морская пушка не подвели их. Британские «ромбы» МК-V и «Виккерсы» горели так же красиво, как и французские «Сен-Шамоны» и «Рено».

Перед германскими генералами замаячило сладкое для них слово «вундерваффе». Личным распоряжением генерала фон Фалькенхайна темп работ по производству новых панцеркампфвагенов был взвинчен до максимального. Все упиралось лишь в поставку мощных бензиновых моторов, в которых помимо танковых войск нуждалась еще и авиация.

И вот теперь, когда первая бригада была сформирована, а разогнавшиеся германские заводы, не испытывающие более проблем с сырьем, давали все больше и больше новых машин, перед главнокомандующим германской армией встал вопрос правильного применения уже имеющегося подвижного панцерсоединения. И такое решение, с его точки зрения единственно правильное, у генерала фон Фалькенхайна уже было. Стоя рядом с кайзером на наблюдательной вышке и наблюдая за маневрами новосформированной бригады, генерал решил довести свою мысль до Вильгельма II.

– Ваше императорское величество, – сказал он кайзеру, – по данным нашей разведки, на середину-конец лета Антанта готовит на Западном фронте большое наступление. Основной его задачей будет ликвидация угрожающего Парижу Реймского выступа с последующим нанесением нашим войскам поражения. Для этого в английских и французских колониях были спешно набраны дополнительные войска туземцев, которых Антанта планирует бросить впереди своих солдат на наши оборонительные рубежи.

– Эрих, надеюсь, что вы сможете отразить это наступление? – встревожился кайзер. – Германия истощена и напрягает свои последние силы. Нам нужна только победа. Мы в состоянии сражаться лишь потому, что, организовав этот дурацкий переворот в Петербурге и свергнув моего кузена, англичане своими руками выбили Россию из войны и тем самым выстрелили себе в ногу. Как говорят русские, скупой платит дважды. А жадный – трижды. И сейчас союзники по Антанте каждый день с удивительным упорством подтверждают правоту этой поговорки.

Немного помолчав, Вильгельм добавил:

– И вообще, как это отвратительно – использовать в своих интересах невинных детей природы, плохо понимающих – за что они идут на верную смерть…

В последнее время, как бы это помягче сказать, германский кайзер подпал под влияние небезызвестной фрау Антоновой, каждого визита которой он ждал с нетерпением, и теперь порой неожиданно сыпал услышанными от нее поговорками и философскими сентенциями.