Евгений Гузеев - Будь здоров, жмурик

Неожиданно один из солдат, которому хитро подмигнул усатый старшина, приподнял голову и запел, как-то слишком уж профессиональным для солдата, высоким тенором: «Я трогаю русые косы, ловлю твой задумчивый взгляд…» Вскоре, когда закончился запев, солдаты подхватили припев и заголосили так, что ансамбль Советской армии можно было бы тотчас разогнать, а всех этих парней забрать в Москву на их место и возить по всему миру, прославляя армию и нашу миролюбивую политику. «Березы, березы, – пели они, наверно, на две дюжины голосов, – родные березы не спят». Последний куплет затянул сам старшина. У него был баритон. В руках появилась гармонь. Уровень его игры и пения вышибал слезу. Гармонь звучала, как орган. Одновременно все это выглядело комично, поскольку не было на экране в черно-белом кино, а наяву (явь я имею ввиду нашу – потустороннюю). Что-то подобное я действительно не раз видел и слышал в старых фильмах о войне. В них солдаты, естественно, были не солдатами, а актерами, а поющие актеры не были певцами, а открывали рот под фонограммы профессиональных певцов. У каждого – своя роль. Толик тоже внимательно слушал и задумчиво кивал в такт песне.

Как только песня закончилась, мы подъехали к КПП какой-то военной части. В кузов заглянул дежурный солдатик с красной повязкой на рукаве. Нам пришлось выйти, а Зил проехал в открывшиеся ворота на территорию части.

– Нам к командиру части полковнику Собакину, – доложил Толя. – Он нас ждет.

Дежурный пригласил нас за собой на КПП, посадил на стулья, а сам прошел на свое место дежурного за стойку. Переговорив с кем-то по телефону, солдатик, не требуя паспортов, выдал нам какие-то бумажки с печатями, то есть пропуска, и вскоре мы оказались на территории военной части. Там нас уже встречал старший сержант, который вежливо, но по-военному, попросил следовать за ним.

Мы вошли в просторный кабинет командира части, и Толик, отдав честь, поздоровался:

– Здравия желаю, товарищ полковник.

– А что ж это вы, товарищ сержант запаса, как грится, руку к пустой голове прикладываете? – шутливо пожурил Толю полковник.

– Привычка, товарищ полковник – грех, конечно, но, говорят, не самый страшный, – хитровато ответил Толя полковнику на замечание.

– Ну, тогда ладно. За грехи, как грится, на том свете с нами разберутся, а тут мы, как грится, более серьезными делами будем пока заниматься, – еще раз пошутил командир части.

– Так точно, товарищ полковник, разберутся на том свете, – задорно согласился Толя.

Полковник Собакин был чуть полноватым и вальяжным, но с правильной военной осанкой, на вид лет сорока пяти. На нем была уставная прическа, аккуратная военная форма из особой качественной ткани, положенной только старшим офицерам, портупея с кобурой, планшет и до зеркального блеска начищенные сапоги из мягкой черной кожи. Понятно, что о фантомной материи идет речь. Полковника мы застали стоящим около огромной карты, что висела на стене. Он, видимо, решал перед нашим приходом какую-то военную задачу. На карту были натыканы маленькие флажки двух цветов – красные и белые. В кабинете также стоял огромный письменный стол, отчасти переделанный под пульт управления – с кнопками, мигающими лампочками и с набором телефонных трубок разного цвета.

– Ну-с, я вижу, тянет служба, не дает, как грится, там на гражданке покоя, зовет обратно. Понимаю. Тут, как грится, порядок, а у вас там… Эх, куда мир катится? Остается лишь этот островок цвета хаки. Ведь только здесь и отдыхаешь, как грится, душой. А за зеленым нашим забором… Да что там говорить, – вздохнул печально полковник и покачал головой. – Вот, что значит строем не ходить. Лично у меня высовывать нос за КПП давно уже нет желания, признаюсь вам, парни. В этот, как грится, хаос ваш, уж извините. Да-с…Что, товарища с собой привели?

– Так точно, хочу образцовую часть показать.

– Это правильно… Очень, очень правильно… Правильное место нашли. Гм… А вдруг шпион? – то ли юмора ради, то ли на всякий случай спросил полковник и, хитро прищурив глаза, оглядел меня с ног до головы.

– Да нет, товарищ полковник, я за ним с детства наблюдаю. Наш человек.

– Ну что ж, как грится, придется поверить. Поверить-проверить… Ха-ха-ха. Посторонних-потусторонних. Стихотворение прямо получается. Надо запомнить и записать потом как-нибудь. Впрочем, куда не надо, у нас посторонних и не допустят. Часовые наши – ой-ой-ой: бдят и днем, и ночью. Они, по секрету вам скажу, и меня, как грится, уложат наземь, а то и пристрелят – прямо насмерть, ежели моя старая голова пароль позабудет. Так-то вот оно. Короче, не советую. Погуляйте-ка пока по территории, полюбуйтесь на работы наших художников-оформителей, в казармы зайдите, в клуб. Вот, гляньте, – предложил полковник оценить вид из окна. – Чистота и порядок, спички, как грится, обгорелой не найдете на дорожках. Вон хлопцы к параду готовятся, маршируют-то как.

Действительно вид был безупречен – ровные дорожки симметрично рассекали ухоженную территорию части с газонами, клумбами, кустами и деревьями. Везде, где только можно, торчали или висели расписанные художниками картины и транспаранты с призывами защищать родину, соблюдать дисциплину, повышать свою боевую сноровку, быть бдительным и не болтать. Видны были спортивны площадки с турниками и прочими гимнастическими снарядами, а также полосой препятствия.

– Так, – продолжил полковник, – время раннее, до обеда подождать придется, но советую все-таки дождаться и в столовую непременно наведаться, дежурные там вас накормят. А пока, как грится, чайку – прошу садиться.

В кабинете была и другая мебель, в том числе небольшой столик в уголочке, за который мы уселись. Полковник подошел к пульту, нажал на какую-то кнопку и попросил секретаршу принести чаю. Вошла с подносом в руках перикисьводородная блондфрейтор с весьма пышными формами, в том числе и военной формой на этом самом теле, если таковую можно назвать военной. Я чуть было не присвистнул. У меня много было приятелей по детдому, ставших офицерами. Многое они рассказывали о службе. Своих секретарш командиры частей нередко возят из части в часть, куда их Родина направляет по службе. Иногда эти пышные дамы-секретарши умудряются дружить и ходить под ручку с наивными женами своих начальников-командиров. Юбочка блондинки была, правда, чуть выше середины коленной чашечки, но в остальном – строгость соблюдена, и вообще весь туалет был нормального уставного цвета – картофельной ботвы. Ну, а бюст… Вроде об этом в уставе никаких конкретных нормативов не указано. Да, еще туфли на высоком каблуке – возможно, это легкое отклонение от уставных требований, но, как правило, инспектора с большими звездами на погонах на это смотрят сквозь пальцы и достаточно снисходительно.