Илья Лагутенко - Владивосток-3000

Герб Тихоокеанской республики — стилизованное изображение камчатского краба. Одновременно он чем-то похож на старый советский герб, где вместо конечностей краба изображались снопы пшеницы, перевязанные ленточками с именами союзных республик. Именно «краб», символ республики, крепится на фуражках военморов Владивостока-3000. Популярное приветствие «Дай краба!» получило здесь новую жизнь. Вместе с тем краб как таковой в отличие от амурского тигра не был признан сакральным и неприкосновенным животным. Популяция крабов, успешно восстановленная еще в 90-е, позволяла теперь вести достаточно масштабный промысел этого деликатеса. Попытки браконьерства со стороны местных жителей или заплывающих порой в территориальные воды республики гастролеров из Японии, Китая и Кореи безжалостно пресекались. По Владивостоку ходили легенды о флоте пароходства «Маринеско», будто бы расстреливающем в море без суда и следствия всех, кто покушается на водные биоресурсы республики.

Появление этого полусекретного пароходства, как говорили во Владивостоке, было связано с морскими коровами — раньше их именовали еще стеллеровыми, но, как считалось, популяция давно и безвозвратно утрачена (в свое время доверчивых коров изрядно подъели моряки экспедиции Витуса Беринга, у которых нашлись еще более прожорливые последователи). Однако вскоре после провозглашения Тихоокеанской республики в море была обнаружена крошечная эндемичная популяция морских коров. На первое время их объявили священными животными. Позже был разрешен промысел, потому что размножались они на сытных пастбищах Японского моря не как коровы, а скорее как кролики. Популяцию поддерживали и с помощью ферм-«коровников», где животные давали специфическое, но очень полезное (особенно для тех, кто страдает от болезней печени) морское молоко. Добрейшие млекопитающие щипали морскую траву и совершенно не боялись человека, что их в свое время едва не сгубило. Они и сейчас порой попадали случайно под винты катеров, но с браконьерством в водах Тихоокеанской республики удалось справиться практически полностью. «Практически» — потому что браконьерство и контрабанда будут всегда и везде, где только живут люди, и речь может идти разве что о разнице в масштабах этих явлений. Пираты, охотившиеся на беззащитных морских коров, себя именовали, естественно, «морскими волками», но в Тихоокеанской республике им присвоили куда менее почетное прозвище — «морские шакалы». С шакалами боролись нещадно, в том числе силами спецподразделений этого самого пароходства «Маринеско».

Не исключено, что в многочисленных рассказах о грозном флоте «Маринеско» было немало ненаучной фантастики, рассчитанной именно на потенциальных браконьеров. «Комитет-3000» негласно поддерживал распространение этих легенд. О том, что творилось в водах Японского моря в действительности, — знали немногие. Причем те, кто знал, предпочитали молчать. На всякий случай. Иногда красноречивое молчание действует куда эффективнее всяческих страшилок и прочей пропаганды.

День ВМФ (День Краба) республика отмечала в разгар лета. Когда-то в этот день командующим Тихоокеанского флота была провозглашена военно-морская власть и создана суверенная Тихоокеанская республика. Главные празднования традиционно проходили в одной из бухт острова Русского. Здесь устраивались разнообразные соревнования — по парусному спорту, плаванию и дайвингу. Со дна бухты надо было достать погруженного загодя в воду Золотого Краба, отыскав его между многочисленными живыми крабами. Особой популярностью пользовались выступления тихоокеанских ниндзя — бойцов-халулаевцев. Они проходили спецподготовку боевых пловцов здесь же, на Русском, в бухте Новый Джигит, которую по старинке называли Халулаем. Школа боевых пловцов носила имя здешнего уроженца, знаменитого диверсанта полковника Квачкова и имела свой полузакрытый клуб «Тридцать три халулаевца», председатель которого щеголял титулом «Дядьки-Япономора» и переизбирался каждый год. Ниндзи-халулаевцы, рассказывают, могли все: крошить кирпичи руками и ногами, плавать под водой чуть ли не часами, производить разнообразные диверсии. Поговаривали, что каждый халулаевец равносилен целому взводу морской пехоты республиканского Тихоокеанского флота, хотя местные морпехи — ребята тоже не хлипкие.

— Вон там, в той стороне, находится твой университет, правильно? — показывает Каплей Владу. — Но мы сейчас идем в Новик.

Маневренная, стройная «Шамора», обогнув крошечный островок Уши — сдвоенную скалу, торчащую из воды, на ней обильно гнездятся чайки, — поворачивает в бухту Новик. Спинакер убирают, остаются основные паруса — стаксель и грот.

Праздник уже начался. Проходит гребная гонка на старых добрых «ялах-шестерках». Тяжелые деревянные весла с толстыми вальками синхронно вспахивают морскую воду. Спины гребцов работают, как поршни двигателя внутреннего сгорания. Сходство усугубляется ручейками пота, стекающими по мускулистым спинам, как моторное масло. Яхта становится на якорь в глубине Новика, неподалеку от впечатляющего катера непонятного назначения — то ли военного, то ли не очень. Откровенные пулеметные и артиллерийские стволы диссонируют с общим празднично-прогулочным, легкомысленным обликом этого судна.

— Катер командующего, — объясняет Каплей. — Адмирал Пантелеев.

— Кто отмирал? — переспрашивает Максимов.

— Сам ты отмирал! Это катер адмирала Пантелеева — нашего командующего.

Максимов настораживается и внимательно рассматривает судно. Он уже знает, что «командующим» здесь принято называть председателя «Комитета-3000», то есть первое лицо республики. Вокруг стоят десятки яхт. Множество зрителей собралось и на берегах вытянутой бухты. На катере командующего — небольшой адмиральский штандарт и флаг Тихоокеанской республики. Флаг похож на гюйс российского ВМФ — красное полотнище, перечеркнутое синими диагоналями и тонкими белыми перпендикулярами, а в центре — вписанные в овал буквы «ТР».

Неожиданно начинается канонада. Стреляют из автоматического оружия, стреляют недалеко, и явно не менее чем из десятка стволов сразу.

— Стрелковые соревнования, — объясняет Каплей.

— Серьезно у вас все поставлено, — уважительно говорит Максимов. — Я бы, знаешь, и сам сейчас из какого-нибудь «корда» пострелял.

— Откуда ты знаешь, что это «корд»?

— По звуку ясно, что это не «пять — сорок пять» и даже не «семь — шестьдесят два», там что-то посерьезнее. «Утес» или «корд» — не знаю, что там у вас.

— У нас своя модель… И что, в Москве все предприниматели вот так по звуку запросто определяют систему пулемета?