Андрей Сиваков - Взвейтесь соколы орлами!

Я себе уже ясно представлял, где и какие детали будем заказывать. Из-за границы ничего и не надо было. Только алюминиевые трубы и разные профили. Лишь мысль о колёсах не давала мне покоя. Ведь они должны были быть и мягкими, и лёгкими и прочными. Тут как раз почта подкатила. Я глянул на тяжелую повозку, обитую железом. А передние-то колёса со спицами и на резиновом ходу. Я спустился с крыльца и подбросил кучеру целковый:

– А скажи-ка, любезный, где такие славные колёса делают на резиновом ходу?

– Вестимо где, барин. К городе Ковно! Лучше ихних нигде колёс не сыскать!

Значит надо ехать в Литву. Где там папенькин салон-вагон?

В Литву отправились вчетвером. Я с Зинулей и есаул с Жанной.

Плаксин поехал для охраны, а баронесса Жанна просто так, за компанию.

Я уже заранее знал, что предводителем дворянства в Ковно был Пётр Аркадьевич Столыпин. Ещё в той жизни я дважды просмотрел сериал «Невыученные уроки», и теперь с нетерпением ждал встречи с этим воистину выдающимся человеком. Прямо с вокзала я отправился к нему, а остальные в гостиницу. День был воскресный и потому я надеялся застать Столыпина дома. Мне навстречу вышел уже хорошо мне знакомый и по фильму, и по фоткам в интернете молодой мужчина. Вот только глаза у него были с покраснением и немного припухшие. Я представился, мы поздоровались, но Пётр Аркадьевич стал извиняться, что не может принять меня. У него тяжело заболела старшая дочь Мария.

– А что с ней?

– Что-то с головой. Она перестала узнавать нас. Доктора разводят руками. Пульс ровный, дыхание чистое, температуры нет. Но она даже имени своего не помнит. Говорит, что она – Надя Шагумова!

Вот тут будто бы кто-то меня поленом по темечку приласкал. Надежда Шагумова. Мой лечащий врач, который меня уже лет 15 вытягивает за уши с того света. Но как такое может быть? Я ведь здесь, а она там.

– А сколько лет Марии Петровне?

– Да скоро уж 14. По осени хотели её в Смольный институт благородных девиц определить, да теперь уж какое там. Сами не знаем, что делать.

– Пётр Аркадьевич, кажется я эту болезнь знаю – сам ею когда-то переболел. Если мои подозрения подтвердятся, то уже к вечеру Ваша дочь будет здорова. А сейчас я просто должен её увидеть и немножко поговорить с ней.

– Андрей Владимирович! Вы вселяете в наши сердца надежду. Неужели можно вот так, просто одними словами, без лекарств и курса лечения исцелить человека?

– Исцелял словом только Господь Бог наш Иисус Христос. Но вы же сами произнесли слово «надежда», а она ведь последняя осталась в ящике Пандоры. Вот и давайте уповать на милость Господа!

– А как хоть эта болезнь называется?

Тут я напряг свою память и стал вспоминать все киношки про шпионов.

– Частичная, временная амнезия! – выдал я весь запас своих познаний.

– Мне это ни о чем не говорит. Но пройдите, пожалуйста, в спальню к дочери.

На постели под одеялом лежала девочка. Темные кудряшки разметались по подушке. Правильные черты лица уже сейчас говорили о том, что с годами она превратится в красавицу, о которой будут говорить: Ангел чистой красоты. Я подсел к ней поближе и шепотом сказал:

– Ну здравствуйте, доктор Надежда! – и приложил палец к губам.

– Здравствуйте! А откуда вы меня знаете? Разве мы знакомы? Кто вы?

– Кто я, сообщу вам чуть позже. И я о вас очень мало знаю. Но вот вы меня знаете преотлично. И мои рентгеновские снимки видели, и результаты всяких анализов, и кардиограммки мои изучали, и печень мою многогрешную своими золотыми ручками мяли. А уж сколько раз я получал от вас по загривку за то, что курю – так даже и не упомнить. Я вам обязательно представлюсь и всё расскажу. А сейчас пойдёмте гулять, а то и в спальне бывают уши! За вас здесь все очень волнуются и нашу беседу могут неверно истолковать. И ничему не удивляйтесь. Скоро вы всё поймёте.

У дверей спальни меня ожидали взволнованные Пётр Аркадьевич и Ольга Борисовна. В их глазах были слёзы и немой вопрос: – Как она?

– Успокойтесь, господа. Я надеюсь, что все будет хорошо. А сейчас распорядитесь, что бы Марии Петровне подали одеваться. Мы идём гулять по парку. А Вы, Ольга Борисовна, голубушка, распорядитесь, пожалуйста, что бы на лужайке перед домом поставили чайный стол на две персоны. И никакой прислуги.

Когда мы чуть углубились в парк по тенистой липовой аллее, я спросил:

– Надежда Викторовна! Расскажите мне, пожалуйста, о том дне, который предшествовал тому моменту, когда вы проснулись в этой спальне.

– Я была в госпитале. У меня было много бумажной работы, а в ординаторской было довольно шумно от коллег, и я не могла сосредоточиться. Тогда кто-то из врачей-анестезиологов предложил мне пройти в их кабинет, благо там было пусто. Я воспользовалась их приглашением. Они даже заперли меня на ключ, что бы никто посторонний не мешал. Помню только, что у них витал неуловимый запах усыпляющего газа. Я углубилась в прочтение документов и, наверное, задремала. А проснулась я уже здесь и пока ничего не могу понять. Поначалу несколько кружилась голова. Меня осматривали, видимо, мои коллеги и даже выписали какие-то успокоительные микстуры, хотя я была абсолютно спокойна. Я их понимаю – должен же доктор хоть что-то выписать, чтобы оправдать свой гонорар за визит к больному.

– Ну вот видите, доктор Надежда, пазлы-то и сложились. У них где-то была утечка усыпляющего газа. Коллеги про вас просто забыли в суматохе дня. А вы просто уснули насовсем. Ваше сознание или душа, называйте это как вам удобнее, покинула бренное тело. И куда этой душе было податься, если она была взбаламучена, как прибрежная вода на пляже Аркадии в воскресенье? Конечно ваше законное место в Раю, но даже сам Господь не смог бы оценить всех ваших благих дел – душа-то или сознание помутились. Вот он вас и оставил пока на грешной земле. И подселил ваше сознание в тело дочери Петра Аркадьевича Столыпина аж в самый конец 19-го века. Сейчас лето 1899 года. Я много читал о людях, которые попадали в подобные ситуации. Потому их и называют «попаданцами». Так что мы с вами не так уж и плохо попали. Могло ведь быть и хуже. Нас с братом рабами, прикованными к вёслам на галерах, а вас – рабыней на хлопковые плантации где-нибудь в Южной Каролине. Хотели в Америку, так получите по полной программе. Меня вот с братом проститутки отравили клофелином.

– Вы обещали мне представится!

– Да, да, конечно. Только не удивляйтесь. Я – ваш непутёвый пациент по той жизни, если помните, Андрей Сиваков.

– Конечно, помню и вас и супругу вашу Зинаиду. Но что означает ваш внешний вид? Вы совсем не походите на того пожилого толстяка, которым я вас знала. Цвет лица здоровый. Покажите язык! Вот и печень, видимо, ещё не отравлена алкоголем.