Александр Бочков - Путь на восток

Захват прошёл в духе классической операции: я «пробил» коридор в нескольких местах; уничтожил спящую смену; захватил узел связи и всех связистов, вместе с начальством. Не побрезговал и начальником станции — нужен он будет мне для подтверждения спокойствия на станции. Батальоны просочились на станцию; рассредоточились и понеслось веселье! Тихое, но с бурлящим в крови адреналином! Тишина держалась долго, но всё же прелесть раннего хмурого утра была грубо нарушена винтовочной стрельбой. Наверное у кого то из немцев нервы не выдержали — вот и стрельнул с винтовки. И тут же — без всякой команды, группы, отделения, взвода рванулись каждый к своей цели, поливая всё, что шевелится, смертоносным свинцом. А где нужно — добавляя очереди из 20 и 37мм пушек. Всё закончилось быстро, к моему удовлетворению и потери маленькие и в основном у «штрафников»: убитых всего трое, хотя раненых много — около сорока! Но ещё тяжёлых пятеро: после моей помощи волноваться за их жизнь уже не надо. И пошли эшелоны, не разгружаясь, к нам — в Молодечно. А оттуда уже спешили пустые — на станции, в пакгаузах и складах нашлось для нас много интересного и нужного.

На станции продолжался форменный немецкий орднунг — порядок по ихнему. Заходит на станцию эшелон с северной железнодорожной ветки из Воропаево; уничтожается охрана и паровозная бригада: у меня в каждом отделении есть умелец, управляющий всем, что движется — зачем нам дублёры. И катит состав на юго-запад — к новым хозяевам. Связисты и начальство отвечают на звонки так, как положено. Ещё бы им не отвечать как надо: у них на глазах я с местного гестаповца лично снял с тела кожу, подняв её, как майку вверх, над головой. Можно было бы поручить это кому-нибудь из моих, но вдруг что пойдёт не так? А я сразу убедил сидящих в комнате в серьёзности наших намерений: скажете что не так — так же сдерём кожу. С живого! Впечатлило — даже разъяснять долго не пришлось. Правда несколько человек в обморок грохнулись, словно кисейные барышни, но ничего, очухались… Жестоко? Может быть, но мне нужно будет оставить в Минске, Барановичах, Молодечно, а может и в Бобруйске и оружие и продовольствие и боеприпасы. А централизованного снабжения нет — только от меня зависит сколько оставшиеся здесь продержатся. Так что сопли и гуманизм — в сторону!

Механизм обогащения за чужой счёт работает как часы. Правда возникли две проблемы: со стороны Полоцка уже запрашивают: к ним давно уже должны прийти эшелоны, следующие через станцию, а их, почему то нет… Ответили: в 30 километрах от Крупевщизны партизаны взорвали железнодорожный мост через южный приток реки Дисна. Идут восстановительные работы. Из Полоцка обещали прислать ремонтников в помощь. Ну что же — встретим… И встретили. У них оказывается имелась рация. Значит — будут докладывать о ходе работ. А не захотят — заставим: дурное дело не хитрое. Вторая проблема — это эшелон с солдатами, едущими на фронт. Хорошо, всё же, что я имею возможность «слетать и заглянуть» — а кто это к нам едет? Первый эшелон остановили на станции и расстреляли из пушек и пулемётов. При той плотности огня, которую создали мои бойцы и артиллеристы — огонь на поражение не больше минуты. После расстрела поехал состав дальше, пятная рельсы вытекающей из вагона кровью. Стоны и крики раненых быстро смолкли — тёмная сила собрала очередной кубик в моё хранилище силы. Вывезли его и остановили в нескольких километрах от станции. Взорвём уходя… Эшелоны уходили и уходили к Молодечно, а я уже стал пугаться своей наглости: ну не может же всё это пройти вот так безнаказанно!

В небе над станцией появился одномоторный моноплан-разведчик Шторх-«Аист» — лёгкий самолётик. Явился с проверкой, значит. В нём три места, но летают, как правило двое. «Метнулся» к нему; усыпил наблюдателя и влез в голову пилоту — сажай самолёт! Тот и посадил — прямо на площади возле станции: улица, подходящая к станции ровная и длинная — вполне хватило для посадки. Бойцы быстро выдернули обеих из кабины. Вот у меня уже и два Шторха имеется. Только что с ними делать: забрать бы с собой, но как? Пока суть да дело, прикинул — что будут делать немцы, если предположат, что станция захвачена? Будут бомбить? Это вряд ли. Значит что то другое. А что? Батальоны у меня в бездействии: два ударных отправил назад — в Молодечно, оставив только «штрафников». Им делать нечего — грузы сами идут куда надо, без разгрузки. Мост, через реку действительно взорван, так что с той стороны нам ничего не грозит, а вот со стороны Вильно-Воропаево… Вот и рассредоточил батальон вдоль железной дороги, начиная с четырёх километров от станции. Растянул его на целый километр, не снижая ударной мощи. И не ошибся: четвёртый по счёту эшелон с солдатами начал останавливаться за пять километров до станции. Ну понятно: высадить батальон; дойти до станции и выяснить — что там творится? Только не дадим мы вам высадиться из вагонов — ищи вас потом по лесам! В ход пошла тёмная сила: два кубика силы разошлись тёмным облаком, видным только мне и накрыли вагоны и паровоз. Стало тихо — как на кладбище… Приказал бойцам: войти в вагоны; собрать всё обмундирование и оружие, а серый порошок вымести из вагонов! Благо веток с листьями на деревьях, для веников, ещё хватает… На вопросы — зачем веники ответил: зайдёте, узнаете!

Бойцы выходили из вагонов тихие, бледные, хотя от чего бледнеть то? От серого порошка? Пусть привыкают. Загрузились в вагоны и двинулись на станцию. После этого эшелона понял — халява для нас закончилась: не пришлют немцы больше нам подарков. Пора сматывать удочки и рвать когти. А тут и сумерки подкрались как то незаметно. На станции всё готово к подрыву. Всё, да так, что долго этот путь будет для немцев закрыт. Последний эшелон уходил в ночь а над нами кружили четыре пары моих истребителей сопровождения: мало ли что взбредёт в голову разобиженным немцам…

В Минске фурор, шок — среди своих, конечно, все пути забиты трофейными эшелонами. Где и как столько смогли нахапать, да ещё вместе с вагонами! Бойцы, вернувшиеся с операции ворчат беззлобно — опять нам разгружать… Предложил: не хотите разгружать — вперёд на передовую, немцев караулить. До тех пор, пока мы отсюда не уйдем. А за вас другие повоюют… Бойцы рванулись к вагонам как своему, родному: пример отчисленных за лень, пререкательство, недовольство и хитрозадость был очень уж свеж у каждого в памяти… И покатилась дальше жизнь, как движение на дороге: берём себе то, что нам нужно, разгружая эшелоны и отдаём совету Обороны то, что нам не нужно… ну или почти не нужно… Совет с приездом генерала зашевелился, заработал: по городу ночью ходят патрули; работает милиция; открылись кое какие магазины; два полка заменили мои батальоны по охране периметра города… На улицах поддерживается относительная чистота и порядок. Заработал в полном объёме городской рынок. Война войной, а селяне всё активней потянулись в город. Особым вниманием на рынке пользуются палатки Спецназа, меняющие имеющиеся у него вещи: мыло, соль, спички, керосин, пилы, топоры, винтовки, патроны на продукты. Торговля-обмен идёт бойко: селяне сами устанавливают цену… Слишком жадных поворачиваем обратно: по таким ценам ищите товар для обмена дальше — за углом… В этом обмене мы вне конкуренции. Мы идем на такой «грабёж» — сколько в Спецназе бойцов и командиров: 12 батальонов бойцов; 8 батальонов уже новичков плюс танкисты, артиллеристы, водители… А ещё ремонтники, механики, моя рота и батальон снайперов; медики, лётчики… И всех надо кормить и хорошо кормить! И вкусно! Вот и приходится крутиться, вертеться…