Александр Бочков - Путь на восток

— Ты что творишь товарищ майор! — раздался в динамике рации голос генерал-лейтенанта при очередном сеансе связи. Я даже подзавис на несколько секунд от растерянности…

— Добро творю товарищ генерал! — нашёлся наконец.

— Да в гробу, в белых тапках видал я твое добро! — не унимался генерал. Крутнул в мозгу — что такого не так? Дошло — ухмыльнулся…

— Не вижу поводов для претензий товарищ генерал! — возмутился — надеюсь искренне — эшелоны к вам шлю регулярно: с оружием, продовольствием; боеприпасами; техникой; людьми…

— За это тебе, конечно спасибо… — подобрел генерал, но снова закипел, ка чайник — а на хрена ты мне прислал столько политработников? Они только жрут, да требуют должностей по их профилю! А где я им столько должностей найду?!

— И за такую мелочь вы мне выволочку устраиваете? Сами что ли такую мелочь решить не можете?! Вот обижусь на вас и перестану посылать эшелоны — особенно с едой!

— Да ты и так нас деликатесами не балуешь… — проворчал генерал…

— Так пойдите и возьмите чего ваша душа пожелает! — возмутился я — что вам мешает это сделать, как нам…

— Умный, да?! — хмыкнул на той стороне связи генерал — немцы мешают, да то, что у меня командирами и штабистами называется…

— Экий вы непатриотичный товарищ генерал! — откровенно прикалывался я — не верите вы в возможности ваших подчинённых. А может быть у вас таланта нет разбудить в них эти дремлющие силы?

— Невозможно собрать урожай там, где выросла только сорная трава — выдал глубокую мысль генерал. — И ты мне зубы не заговаривай — у меня другая напасть! Что мне делать с этими дармоедами?

— Да ну — товарищ генерал! Вот ни в жизнь не поверю, что вам не пришла в голову мысль собрать их всех в один коммунистический батальон и отправить к Недвигину в Барановичи. А он их пристроит на передовую, тем более что там скоро станет жарко — очень жарко! Вот пусть и покажут, что они не только на словах герои но и в бою тоже! А несогласных — по закону военного времени! Просто вы решили посоветоваться со мной, как с ветераном военных действий. Успешных действий! И услышали подтверждение правильности ваших мыслей…

— Г…м…х… — промычал генерал и продолжил бодро — я так и намеревался сделать, те более что комиссара у меня теперь нет…

— А что такое? — выразил я обеспокоенность — никак едой подавился, или водка не в то горло залилась? Генерал заухал — засмеялся:

— Если бы… Он, как вы ушли, положил глаз на твои самолёты — очень уж они ему приглянулись, бесхозные… Ну и поехал на аэродром… — генерал замолк, талантливо выдерживая паузу… Подыграем…

— И что же там — товарищ генерал? Ну не томите вы?! Говорите!

— Не вышло у него распропагандировать твоих… Видимо неубедительный он был. Сунулся было нахрапом, беря на горло и звание, часовой на въезде строго по уставу: Стой — стрелять буду! Ну выстрелил — в комиссара. Правда при этом сначала в воздух. А этот идиот не поверил… Вот и остался я без политработника — когда ещё замену пришлют… — подпустил слезу в голос генерал, но я ему, почему то, не поверил — очень уж радостные нотки проскальзывали…

— Вы там на чужое добро рот не разевайте! — ответил я тем, чего от меня и ждали, а то пошлю к вам пару батальонов — они разъяснят неразумным кто в доме хозяин! — рявкнул я в микрофон.

— Ой как нам стало страшно… — ответил весело генерал — присылай: я пошлю ещё кой кого их распропагандировать. А если серьёзно — за имущество не опасайся. За совет спасибо. Успокоил старика, так и поступлю: прямо сейчас уберу эту головную боль. Представляю себе…

Я шёл мимо шеренги военнопленных, которых выпустили за ворота по моему приказу: у них были родственники либо в городе; либо рядом с городом. Шёл и тыкал пальцем: этого… этого… этого… бойцы выдёргивали их из строя и заталкивали обратно в лагерь — за колючую проволоку. Крики и мольбы не помогали, а особо упёртых убеждали приклады автоматов и удары сапогами пониже спины. Врут, пытаясь выбраться из-за колючки. Ауры показывали абсолютно точно. Вдруг меня как током ударило — я остановился, словно наткнулся на невидимую преграду. Нет — не на преграду — на взгляд: пустой, равнодушный, безучастный. Стоящий в строю молодой — не старше двадцати лет парень смотрел вперёд, словно в никуда: взгляд его не выражал ничего — абсолютно ничего! Я, даже, кажется, вздрогнул: память услужливо выдала из своих глубин нечто подобное, с чем не мне — Марченко: тогда ещё командиру мобильного погранотряда пришлось столкнуться вплотную! Видимо не радостной была та встреча, если даже я вздрогнул, наткнувшись на этот взгляд. Тонтон-макут… подсказала память…

То ли манчжуры; то ли китайцы; то ли монголы придумали изуверский способ получить идеального раба. Затягивали туго на голове пленника широкую полоску мокрой кожи и распинали на земле, привязывая руки и ноги к вбитым в землю колышкам, или привязывали крепко к врытому в землю столбу. И оставляли на солнце. Палящее солнце высушивало мокрую кожу и она стягивалась на голове словно железный обруч, вызывая невыносимую боль! Пленник кричал нечеловечески от чудовищной боли в голове, но никто к нему не подходил до самого вечера. Многие умирали от такой пытки, а кто выживал — навсегда теряли рассудок, становясь тупыми, послушными, беспрекословными исполнителями любых команд! Они даже ели и пили по приказу! Вот разве облегчались без приказа, но в любом месте, где их застала нужда. И взгляд у них был именно такой — отсутствующий и равнодушно-безразличный… С одним таким и пришлось сойтись Марченко в рукопашной схватке в полях Средней Азии. И воспоминания о той схватке были такими, что память не хотела выдавать их моему сознанию. Ну и не надо…

— У тебя есть родственники в городе? — справившись с волнением сухо спросил я у стоящего неподвижно парня.

— Нет… — равнодушно ответил он.

— А в окрестностях города? — спросил, уже зная ответ.

— Нет… — услышал лаконичный, бездушный ответ.

— А ты сам откуда? — решил выяснить всё до конца.

— С Поволжья… — последовал безликий ответ.

— А домой хочешь? — попытался растормошить его я.

— Мне всё равно… Да — такого ничем не пробьёшь…

— А почему вышел, если у тебя нет рядом родственников?

— Все пошли и я пошёл… — м. да… — тот ещё ответ.

— А почему не пошёл воевать в Красную Армию?

— Мне не нравится убивать… Однако задал он мне задачку…

— Так что же мне с тобой делать? задумчиво протянул я.

— Делайте что хотите… — безразлично ответил молодой боец. Отправил его обратно в лагерь — парень молча повернулся и ушёл в глубь территории лагеря, провожаемый недоумёнными взглядами охраны. А ведь он не один такой в этом лагере: приходилось сталкиваться с такими в других лагерях — и не с одним десятком. И это — идеальная машина убийства: палач, не задумывающийся ни о чём!