Иван Оченков - Конец Смуты

Впрочем, Лисовский вскоре убедился, что встретил достойного противника. Трижды его люди брали след, и трижды проклятый еретик обводил их вокруг пальца. Казалось, он приделал к возам с серебром крылья, и потому тащил их, не оставляя следов на грешной земле…

– Пан полковник, пан полковник, – отвлек Лисовского от размышлений гонец, – мы нашли их следы!

– Слава Иисусу, а то уж я думал, что их черти в ад утащили; показывай!

Полковник махнул буздыганом [60] Буздыган – оружие типа клевца и одновременно символ полковничьей власти. и поскакал вслед за посыльным, слыша, как следом за ним движутся его братья-шляхтичи. Углубившись в лес, он вскоре услышал, как под копытами чавкает грязь.

– Неужто этот проклятый еретик спятил и потащил возы с серебром через болота!.. – недоуменно воскликнул один из его спутников.

– Не иначе он знает эти места или нашел хорошего проводника, – пожал плечами посыльный, – мы оттого и не могли долго их сыскать – не думали, что они полезут в болота.

– Ничего, найдем и в болотах, – осклабился Лисовский, – вот что, братья-паны, вы знаете мой обычай. Все, что мое – ваше, а все, что ваше, то мое! Скоро мы захватим такой куш, что каждый из нас сможет стать магнатом, но очень прошу, возьмите живым этого проклятого герцога, у меня к нему уж больно много вопросов!

Навстречу им из кустов выехал шляхтич Иона Лютович, один из немногих уцелевших в бою под Калугой. Много было талантов у этого славного пана, но главный состоял в том, что во всяком лесу чувствовал он себя как дома.

– Это точно они, и теперь я знаю, как им удавалось водить нас за нос, – сообщил он, протягивая руку полковнику.

Тот пригляделся и присвистнул: в руке Ионы была горсть серебра.

– У них бочонок с воза упал да раскололся. Большую часть они собрали, но время поджимало, и кое-что осталось.

– Славно, – скупо похвалил его Лисовский, – а почему, говоришь, они такие ловкие?

– У них хороший проводник, пан полковник; вы помните Казимира Михальского?

– Нет, а кто это?

– Сводный брат пана Мухи.

– А, припоминаю, этот байстрюк!

– Да, вот именно этот байстрюк и ведет их.

– Пся крев! Теперь я понимаю, куда девался пан Анджей: как видно, его и впрямь предали. Ну что же, заодно и поквитаемся за пана Муху. Но ты точно уверен?

– Я видел его своими глазами, ваша милость.

– А герцога ты видел?

– Среди них только один немец, в рейтарском камзоле и шляпе с короной на тулье.

– Да, это он. Будьте осторожнее: говорят, он славно стреляет из своих пистолетов.

Преследователи двинулись дальше, вскоре под копытами наконец перестало чавкать – земля явно стала тверже.

– Ты смотри, как он хорошо знает здешние места, – невольно воскликнул Лисовский, – я был готов поклясться, что эти топи непроходимы!

– Это остров посреди болота, они, верно, хотели здесь отсидеться.

– Пусть попробуют, – осклабился полковник, – довольно им нас водить за нос.

– Что-то я не вижу своих людей, – задумчиво пробормотал Лютович, – где их нечистый носит?

– Да вот они… – испуганно перекрестился один из почтовых. – Что же это такое, матка боска!

Все кинулись смотреть, куда он показывал, и остолбенели: четверо товарищей пана Ионы лежали небрежно припрятанные в кустах с перерезанными глотками.

– Как же это… – потрясенно пробормотал Лисовский, – они же не дети малые, чтобы вот так…

– Э нет, – покачал головой осмотревший трупы Лютович, – ножами по горлу их потом, для вида! Их стрелами посекли всех разом, оттого никто сигнал и не подал.

– Час от часу не легче: где же они таких стрелков взяли, чтоб из луков в лесу эдак стреляли?

– Татары, – пожал в ответ плечами следопыт.

– Какие еще татары? Они же больше по степям скачут!

– Это крымцы, а у московитов есть свои татары, они в лесу как дома.

– Ладно, – махнул рукой полковник, – посчитаемся и за них. Теперь идем следом, не могли они далеко уйти!

Действительно: опытному глазу нетрудно было найти на не успевшей приподняться траве следы многих телег и копыт. Осторожничая, чтобы не попасть в засаду, литвины упорно, словно волки по следу, гнались за своей добычей. Наконец преследуемые поняли, что им не уйти, и, поставив возы в круг, заняли в нем оборону.

– Их там сотни две, не больше… – прошептал Лютович Лисовскому. – Навалимся разом – не отобьются!..

– Навалимся, только остальных подождем, – ответил ему полковник, – смотри, сколько дымков от фитилей курится.

– Стемнеет скоро.

– Пока не стемнело, надо их окружить, а то уйдут. Хотя куда они уйдут от такой прорвы денег…

– Что-то не так здесь… – задумчиво прошептал Лютович, но перечить не стал.

Не прошло и часа, как все лисовчики собрались и начали с разных сторон подбираться к возам московитов. Дождавшись готовности к атаке, полковник решил дать немецкому князьку последний шанс.

– Ясновельможный пан герцог, – закричал он в сторону осажденных, – если вы сдадитесь прямо сейчас, я гарантирую вам жизнь!

– Шли бы вы мимо, пока все целы, – крикнул кто-то в ответ на хорошем польском, – а то я по пятницам не подаю!

Хищно улыбнувшись, Лисовский снова махнул буздыганом, командуя атаку. Храбрые шляхтичи и их почтовые как один кинулись на врага, но по ним тут же открыли стрельбу из множества ружей. Московиты, как оказалось, только того и ожидали, чтобы их противник подошел поближе, поднявшись во весь рост. Пули их летели столь плотно, что казалось – их там не две сотни, а вся тысяча, и атакующие их поляки и литвины падали один за другим под неприятельским огнем. Однако почуявших добычу лисовчиков остановить было не так просто. Стиснув зубы, они шли вперед в тщетной надежде добраться до врага и напоить клинки своих сабель кровью схизматиков. Скоро вражеский огонь ослабел, и, казалось, цель их уже близка, но про мекленбургского герцога не зря говорили, что он продал душу дьяволу. Как оказалось, у его людей помимо множества мушкетов были еще и две пушки малого калибра, из которых они и взяли на картечь уже почти прорвавшихся лисовчиков. Как ни ничтожны были эти пушчонки, но, выпалив в упор, они скосили первые ряды нападавших, как жнец срезает колосья спелой пшеницы. Усеяв поле боя убитыми и ранеными, литвины откатились назад, проклиная коварного врага, не желающего честно сражаться рыцарским обычаем.

– Куда вы бежите, братья-панове, – пытался остановить их полковник, – ведь ясно же, что московиты расстреляли уже все свои заряды. Атакуйте их сейчас, и Господь дарует вам победу!

Увы, ни уговоры, ни ругань с угрозами не помогали. Лисовчики, пошедшие в поход за добычей, никак не хотели погибать во имя нее на забытых богом болотах. Одни отворачивались от своего полковника, другие, кто посмелее, отругивались, третьи молча перевязывали друг друга. И тут случилось странное. Перевязывая многочисленные раны одному из чудом спасшихся шляхтичей, его товарищи обнаружили торчащие в них мелкие серебряные монеты. Среди братьев-панов немало было таких, что из имущества имели лишь дедовскую саблю да кунтуш, чтобы прикрыть наготу. Для них и мелкая монета в полтора гроша была целым состоянием, а тут проклятые московиты деньгами пушки заряжают! Буквально разодрав на части тех немногих, кому посчастливилось пережить картечь, они пришли в крайнее возбуждение. Взревев от ярости и обиды, только что бежавшие от врага как черт от ладана, шляхтичи вскочили и кинулись на врага. Снова в них палили московиты, успевшие перезарядить свои мушкеты, снова в упор ударили фальконеты, но ничто не могло остановить лисовчиков, воочию увидевших вожделенное серебро. Теряя одного товарища за другим, прошли они сквозь смертельный огонь, ворвались внутрь вагенбурга и кинулись рубить его защитников. Те, впрочем, видя, что их дело проиграно, бросились бежать к болоту, оставив победителям и коней, и возы, и пушки. Но как ни призывал Лисовский своих людей продолжить преследование, никто не сделал и шагу к болоту. Напротив, как обезумевшие, они бросились к возам и стали вытаскивать из них тяжелые бочки и выбивать днища в надежде найти в них вожделенное серебро. Увы, то тут, то там раздавались разочарованные крики, ибо из бочек вместо звонкой монеты высыпались лишь камни. В бешенстве одни лисовчики принялись крушить все в московитском лагере, а другие с яростью подступали к своему командиру, показывая жалкую свою добычу.