Виталий Останин - Остерия Старый конь Регрессор

Райя была красива. Непривычной для меня красотой — все-таки первого человека с черной кожей я увидел только здесь. Но красива. Это я еще тогда на рынке заметил, хотя в тот момент ее внешность не имела для меня никакого значения. Ростом самую малость ниже меня, на ладонь, а может, и того меньше. Худая и гибкая, как бродячая кошка, но со всеми полагающимися округлостями в нужных местах. Тонкие черты лица, полные коричневые губы, темные глаза — то ли карие, то ли черные. Черные прямые волосы, теперь уже приведенные в порядок, были коротко острижены, как у мальчишки. Очень красивая.

Терри, когда мы к обеду выбрались на завтрак в усадьбу, только лукаво глянул на меня, но ничего не сказал. А я, против ожиданий, совсем на него не разозлился за этот понимающий взгляд. Да и вообще! Кому я что должен тут объяснять! Насилия не было. Райя сама пришла. А я… А я был не против, вот и все! И катитесь все к черту!

Возвращаясь домой, я с некоторым удивлением поймал себя на мысли, что жду встречи с этой черной кошкой. Представляю, как она разомкнет губы, блеснув зубами, и гортанно назовет меня по имени. Как возьмет за руку сильными пальцами и поведет в дом. Как закроет длиннющими своими ресницами глаза, когда я коснусь ее спины…

“Да что с тобой, Красный!” — рявкнул я на себя. Хорошо не вслух. — “Совсем ополоумел? О бабе он тут размечтался! Совсем сомлел? Дел других нет?”

Дом Гема был полон суеты. Носились с поручениями рабы, кричал из глубины дома хозяин, флегматично смотрели по сторонам “верные”. Обычное дело. Как ни крути, а это и есть штаб будущего государства. Которое мы строим. Не желая в ближайшие полчаса становиться частью этой суматошной деятельности, я хотел обогнуть пост стражи на входе и пройти к гостевому домику, стоявшему в глубине сада. И там дождаться Терри с Будаком, коротая время в приятной компании Райи. Однако, оказалось, что профессор с пассулапом уже вернулись. Едва я поравнялся с охранниками, как из дома на террасу выбежал ученый и закричал:

— Серт! Идите скорее сюда!

Голос у него был настолько возбужденный, словно он только что совершил открытие века. Или разобрался во всей этой здешней магией. Или… Стоп! Неужели получилось снять ошейник с Будака?

Ускорив шаг и тут же выбросив из головы мысли о гладком теле Райи, я вбежал на террасу и спросил:

— Получилось?

— Что? — недоуменно свел брови Терри. Потом понимание озарило его лицо. — Вы о Будаке? Нет. Водный маг не может снять чару с его ошейника. Я о другом. Вы не представляете, что случилось!

— Ну говорите уже!

— Сегодня на рынке продавали новую партию рабов, привезенных пиратами!..

— Черт вас дери, Александр!..

— Среди которых оказался один очень необычный человек! — не обращая на меня внимания, продолжал тот. — С белой кожей, как у нас с вами, и огненными волосами!

— Белый?

— И рыжий, Серт!

— Из нашего мира!

— Да! — Терри только что не подпрыгнул, от переполнявших его чувств. — Мои коллеги и ученики смогли повторить мой опыт! И один из них здесь!

Раба с белой кожей и рыжими волосами привели в дом Гема только через час. Все это время профессор, да и я, чего греха таить, провели, будто сидя на иголках. Несколько раз данг пытался завести с нами разговор о планах захвата третьего города, но мы отвечали ему невпопад. Так что он вскоре понял, что в ближайшее время от нас ничего не добьется и отстал.

Терри периодически начинал фонтанировать догадками и предположениями, из которых я мало что понял. Что-то о принципе работы прибора, перенесшего нас сюда, о каких-то кротовых норах и связках. Во мне, как в собеседнике он не нуждался, поэтому я, большей частью, сидел молча. И думал.

Если все так, если коллеги ученого смогли повторить его эксперимент, то почему послали за нами только одного человека? Да еще так же паршиво подготовленного, как и мы в свое время? Почему посланный ими человек попал в рабство?

Но главный вопрос был в другом. Что дальше? Что делать теперь, когда появилась не призрачная, а вполне реальная надежда вернутся домой? Что меня там ждет? Ведь если мы вернемся, то окажемся прямо в лаборатории, из которой сюда и попали. С Терри все понятно — его дома расцелуют в обе щеки и будут носить на руках. А меня, скорее всего, встретит конвойный взвод с винтовками наперевес. И закончу я свои дни на виселице. Это здесь я друг и соратник ученого. А в Империи я бомбист, последней акцией которого было покушение на убийство этого самого ученого.

Можно попытаться разойтись с профессором миром. Он возвращается домой, а я остаюсь здесь. Все счастливы. Ну почти! Я продолжаю делать то, что и делал — объединять побережье под одной властью и избавляться от рабства. Ученый займется своей научной деятельностью дома…

Только есть пара “но”. Во-первых, я, надо быть честным, без Терри ни за что не справлюсь с этим самым объединением. На него, не на меня завязаны все наши отношения с дангами. Он голова заговора, а я лишь доверенное лицо и “полководец”. Без него местные князьки сожрут меня за неделю. Не умею я с ними разговаривать так, как это делает Александр.

А ведь есть еще и “во-вторых”. Если коллеги ученого смогли пробиться в этот мир один раз, то смогут повторить это и во второй. И притащить с собой десяток вооруженных губарей. Которые спят и видят, как Красный Янак болтается в петле. Не оставят, другими словами, меня в покое, даже если я спрячусь в этом мире.

Такие вот мысли меня одолевали, пока мы ждали белого раба. Совсем нерадостные, не то что у профессора. Он-то уже наверняка предвкушал свое триумфальное возвращение!

Наконец, в воротах показалась небольшая процессия. Четверо “верных” и доверенный невольник Гема, бывший кем-то вроде управляющего, вели к дому пыльного оборванца и его хозяина, здоровяка в синей тунике и блестящей от масла бородой. У оборванца, действительно, была светлая кожа. Не настолько, как у нас с ученым, но и не такая смуглая, как у местных. Как чай с молоком. В котором первого меньше второго.

Терри едва не бросился навстречу группе. Только, наверное, понимание своего статуса в глазах местных, ему и не дало так поступить. Вместе со мной он дождался приближения людей и только тогда степенно спустился с террасы на землю.

Раб был молод. На вид ему можно было дать двадцать, может, двадцать пять лет. Высокий, выше местных, и очень мускулистый. Настоящий атлет, я таких раньше только в цирке видел. Через лицо мужчины шел старый шрам, похожий на сабельный. Он делал и без того малопривлекательное, с крупными, грубыми чертами, лицо, еще более угрожающим. И опытным, что ли. Было видно, что несмотря на возраст, повидать он успел немало.

Маленькие зеленые глаза прошлись по нам внимательно и злобно. Парень понимал, куда и зачем его привели. И ненавидел нас уже заочно. Столкнувшись взглядом со мной, он тряхнул рыжей копной волос, которую кто-то не так давно обрезал тупым ножом, и сжал челюсти.