Андрей Дай - Поводырь: Поводырь. Орден для поводыря. Столица для поводыря. Без поводыря (сборник) [litres]

– Кто же из охотников об оружии не думает? Чистил после боя Спенсерку, да и выдумал, – пожал плечами я. – А к границе меня его превосходительство, генерал-лейтенант направил. Там и о торговле с Внешней Монголией задумался. Когда же выяснил, что иностранным купцам на нашу территорию никак попадать без паспортов невозможно, а таможенного поста там и не было никогда, о вольной торговой зоне задумался.

И, спохватившись, добавил:

– Ваше императорское величество.

– И чего? – присовокупив пару непечатных слов, засмеялся Константин. – Голова светлая, вот и смог. Чего еще надо? Когда сделают мастера образцы тех ружей да попробуем, как получилось, так и удивляться станем. Сейчас-то чего?

– Взрывчатка? – кивнул, соглашаясь с доводами царева брата, герцог.

– Ты, милостивый государь, адское зелье сам делал? Мои адмиралы до сих пор от слова «зипетрил» вздрагивают и крестятся. В старую баржу полпуда всего положили, а бревна в щепки разметало. Чего головой трясешь, как мерин. Словами скажи.

– Нет, Ваше Императорское высочество. Я только в письме к профессору Зинину высказал идею, а делали они с Петрушевским. Вот папки и скрепки – это я сам.

– Папки и скрепки знаешь куда… Господа. Неужто не видно? Он просто знает, кому что поручить, чтоб своего добиться. И бьюсь об заклад, от масонов у этого господина только идеи в голове. И отличные, скажу я вам, идеи! Так что, вместо того, чтоб допросы ему тут устраивать, о прожектах бы порасспросили. Интересные, скажу я вам, дела предлагает! Забрал бы я его к себе, так ведь отказываться примется. В Сибирь свою обратно просится.

– Да неужто?! Что ж его там так держит? – вскинулся Николай Николаевич. – Многие дорого бы дали ради чина в столице…

– Что держит, Коля? Так деньги и держат! Весьма, я тебе скажу, большие деньги! Ты вот посмотри только, как он с твоим Асташевым дружен. Банк с ним в доле намерен открыть. А женится на дочери тайного советника Якобсона, еще и в приисках участие иметь станет. Путь на юг, к Китаю, поди, не одной лишь пользой Отечеству строит. И там что-то полезное видит, – я даже вздрогнул, услышав характерное для штабс-капитана Принтца слово. Наверняка отчеты разведчика, среди прочих бумаг, тоже на столе императора имелись. – В скорой прибыльности чугунной дороги я, честно сказать, сомневаюсь, но это, полагаю, от того, что в документах, поданных с прожектом, что-то недоговаривается. Так что я, пожалуй, рискну и подпишусь на некоторое число акций. Ты, Николай, я слышал, уже?

– Я?! Я – да. Уже, – смутился непонятно отчего младший брат.

– Ну вот. И как же он к чинам в столицу от такого-то дела оторвется? Я бы его и в ведомстве Рейтерна предпочел бы видеть, и в Государственном Совете место бы нашел. А то и у Граббе…

– Ну, уж в Морское министерство-то куда? – Меня обсуждали так, словно я был породистой лошадью на аукционе. Приятно, конечно, когда признают твои таланты. Совсем неплохо иметь такого покровителя, как великий князь Константин. С его появлением в царском кабинете даже дышать стало как-то легче. Но отчего-то чувствовал я себя шахматной фигуркой, которую всесильный игрок меланхолично крутит между пальцев, прежде чем сделать ход.

– Да хоть бы и в Кораблестроительный технический комитет. Этого Лерхе Господь наградил способностью видеть не только беду, но и способы как ее преодолеть. Мы вот прибрежные плавучие батареи строим. А быть может, нужно что-то иное? Эй, Герман Густавович? О будущем флота Российского вы не задумывались? – Константин притащил кресло, уселся точно напротив меня и закинул ногу на ногу. Приготовился, должно быть, к долгому разговору. И, наверное, от этого выглядел совершенно разочарованным, когда я, молча, пожал плечами. Флотом я никогда не интересовался. И еще – мне очень не понравилось, как он выделил слово «будущее».

– Так как же защитить наши протяженные берега? – еще раз попытался генерал-адмирал.

– Заминировать? – предположил я. – Забросать узкие места целыми полями мин с миноносок?

– Что за миноноски?

Ой, мамочка! Опять я вылез, как гриб у тропинки. И ведь не отцепится теперь.

– Корабль, который перевозит мины, разве не так именуется, Ваше Императорское высочество?

– Гм… Так ведь долго это… Враг нас ждать не станет, пока мы глубины вымеряем да заряды на якоря поставим. Да еще каждую мину в отдельности и на шлюпках… А ежели волнение на море?

Пришлось снова пожимать плечами. Понятия не имею, как оно там все происходит.

– Может быть, заряды как вагоны на рельсы поставить? Да и сбрасывать сзади…

– С юта?

– С юта, Ваше Императорское высочество?

– Задняя часть корабля называется ют.

Гера тут же принялся объяснять, что это от голландского «hut» – зад, задняя часть. Только мне-то что с того? Пусть хоть хвостом называется, если им так удобно. Я ж разве против?

– Мины… Торпеды… Я ничего в этом не смыслю, Ваше Императорское высочество.

– Торпеды?

– Самодвижущиеся мины… Или я что-то путаю? Я действительно хотел бы вернуться в Томск. Разве я не заслужил такой вашей, ваше императорское величество, милости?

– А наследник? – устало выговорил император, успев, впрочем, сверкнуть в мою сторону глазами – вопросы прозвучали упреками. – О нем-то, о его… нездоровье, вы как из своей Сибири выведали?

Константин, столь же высокий и длинноногий, как и его царственный брат, вскочил, сделал два шага и склонился к уху Александра.

– Никса? – удивленно вскинул брови царь, выслушав особое мнение своего энергичного младшего родственника.

– И твой фрондер считает нашего Германа человеком Николая, – тихонько добавил князь. – Так что, Саша, оставь ты его. Ничего он тебе о том не скажет. Лгать опять станет и изворачиваться…

– Грх… Гм… – прокашлялся государь. – Неужто… И правда… Николя, скажи там… Завтра охоты не будет. Едем в Царское Село, с Константином. И вы, Герман Густавович, извольте с нами.

– Со мной в экипаже, – уточнил Константин, прежде чем меня выпроводили из кабинета. – Поговорим о двигающихся минах…

Первым, сразу после Сретенья, из Санкт-Петербурга уехал отец. Решился-таки старый генерал на путешествие в Верный, где в военном госпитале пребывал старший брат Германа, полковник Мориц Лерхе. Дождался моего возвращения из пятидневных мытарств по царским дворцам, выслушал отчет, покрутил пальцем у седого виска, тяжело вздохнул и отбыл на Николаевский вокзал.

Через день или два в путь тронулось семейство Чайковских. Этих я даже на вокзал ездил провожать. Тем более что с ними же в Томск уезжал пятидесятилетний Антон Иванович Штукенберг, с супругой Софьей и сыном Александром. Инженер-полковник еще недавно служил в Москве начальником третьего округа путей сообщения, был вызван в столицу состоять при техническо-строительном комитете МВД, но волей великого князя Константина вынужден был отправиться в Сибирь. Управлять строительством Западносибирской железной дороги. Нас представили друг другу в Мраморном дворце, но сойтись накоротке мы не успели. Договорились лишь обстоятельно обо всем побеседовать уже на берегах Томи.