Андрей Дай - Поводырь: Поводырь. Орден для поводыря. Столица для поводыря. Без поводыря (сборник) [litres]

Церемония прошла в дворцовой церкви Екатерининского дворца в Царском Селе, в присутствии ближайших родственников и немногочисленных, особо приглашенных друзей. В одном из писем, что с неизменной периодичностью – раз в месяц – приходили от наследника, однажды прозвучало, что он был бы рад видеть меня на будущей свадьбе. Но я поспешил отговориться бесчисленными делами, которые не в силах оставить без присмотра, и официального приглашения так и не последовало.

А вот генерал-лейтенант Дюгамель отправился в столицу без приглашения. Быть может, на само венчание его и не допустили бы, но засвидетельствовать свое почтение и пожелать счастья молодоженам – от имени всей Сибири, конечно, ему никто не в силах был помешать.

Но телеграмму с поздравлениями в Аничков дворец я все-таки отправил. И, немедля, сразу после получения депеши о радостном событии, велел начать организацию праздничного приема. Жаль пушек в Томске не сыскалось. Стреляли бы на радостях.

Кстати сказать, еще недавно, до этого чертова предписания от Панина, я немало тяготился необходимостью ежемесячно писать в Санкт-Петербург. Шесть обстоятельных, подробных отчетов о проделанной работе и успехах в нелегком труде индустриализации отдельно взятой губернии нашей Великой Родины.

Наверное, время сейчас такое. Эпоха, так сказать, обширных и многословных писем. Телеграммы оскорбительно лаконичны, а до телефонов, или того пуще – эсэмэсок, наука еще не доросла. В ответ на свои известия я получал тоже достаточно припухшие пакеты.

Кое-что было действительно интересно. Например, откуда бы я еще узнал, что буквально через месяц после моего отъезда из столицы государь внял мольбам и подписал разрешение на изыскание пути под Уральскую горнозаводскую дорогу. От Перми до Тюмени. А в начале лета Елена Павловна смогла назвать мне имена и отправленных на Камень инженеров, и основных акционеров. Те же и они же. Кокорин, Губонин и еще несколько громких фамилий из московского купечества. Непонятно только, каким боком туда Людвиг Эммануилович Нобель попал. Я, будучи в Санкт-Петербурге, специально братьями Нобелями интересовался. Альфред, уже успевший сбежать в Швецию, исследовал секреты нитроглицерина и готовился запатентовать там страшную тайну динамита, а Людвиг тихонько ковырялся на своем «Механическом заводе». Большей частью станки производил, ну и оружейным производством начинал интересоваться. В списках богатых, способных инвестировать в островную железную дорогу несколько миллионов, не значился. Я подумал, что, скорее всего, Людвига интересует не железная дорога сама по себе, а высококачественное железо с Урала. Во всяком случае, это худо-бедно объясняло странный энтузиазм подданного шведского короля.

Интересно было узнать, что в Морском ведомстве мои рисунки броненосцев вызвали… гм… скандал. Прославленные адмиралы рвали на себе бакенбарды и клялись бессмертной душой, что такие корабли неминуемо «утопнут, аки утюги». Кричали, что никто так боевые суда не строит. Под «никто» подразумевались конечно же англичане с французами. Но что самое интересное, великий князь Константин, всему столичному свету известный как ярый англоман, вдруг проявил необъяснимое упорство. И отдал распоряжение Морскому техническому комитету подготовить проект артиллерийского корабля с указанной компоновкой. И совершенно без парусного вооружения!

Я не понял, зачем Константин Николаевич решил поделиться со мной этой новостью. Зато отлично осознал, что нынешние военные с понятием секретности еще не знакомы. В то, другое мое время начало разработки нового типа оружия стало бы едва ли не самым охраняемым секретом государства. А тут генерал-адмирал преспокойненько выдает мне военную тайну и даже не уточняет в послании, чтоб я держал язык за зубами. Не трудно догадаться, что и чертежи нового корабля окажутся на столе какого-нибудь Джона – морского министра Британии, одновременно с представлением их великому князю. Едрешкин корень! Что я мог еще сказать?

В остальном меня кормили придворными сплетнями и слухами. О том, как Серж Шереметев уговаривал Катеньку Ольденбургскую принять его руку и сердце и как та, заливаясь слезами, рассказывала графу о своей неразделенной любви к цесаревичу Николаю. И будто бы даже молодой поручик Кавалергардского полка Шереметев в казармах грозился вызвать наследника престола на дуэль, но был успокоен великим князем Александром и приглашен в личные адъютанты второго сына царя.

О том, что начались переговоры о женитьбе великого князя Александра Александровича на младшей дочери Максимилиана Баварского, Софии-Шарлотте-Августе. К той, правда, сватался еще и Людвиг, родной брат императора Австрийской империи Франца-Иосифа. Там вообще выходила какая-то запутанная история. Австрия усиленно продавливала рокировку на баварском престоле. Молодой Людвиг II, по мнению Венского двора, был слишком увлечен идеями объединения Германии и излишне дружен с Отто Бисмарком. Другой Людвиг, австрийский, более естественно смотрелся бы на троне приальпийского королевства. Причем этот самый братик императора еще и имел наглость домогаться руки Софии-Шарлотты. В общем, русская царская семья, после консультаций с князем Горчаковым – начальником МИД Империи, приняла решение щелкнуть наглой Австрии, фигурально выражаясь, сапогом по носу.

Из отпуска был срочно вызван генерал-фельдмаршал князь Александр Иванович Барятинский, и будто бы назначен командующим одной из западных армий. В это же время, в рейхстаге германской нации послы России, при поддержке представителей Пруссии, предложили поддержать права Людвига II Баварского на собственный трон. Ну и под занавес – в Мюнхен отправилась делегация для переговоров по поводу союза Александра с Софией. Володя… гм… Великий князь Владимир Александрович писал, что такое, тройственное, наступление на предавшую Россию Австрию в столице вызвало настоящее воодушевление. Некоторые горячие головы уже даже принялись делить земли, которые должны были достаться империи после разгрома врага. Благо, история эта до газет еще не добралась, пребывая лишь в головах особо приближенных к государю.

Энтузиазма придворных не разделял, собственно, сам почти жених – Александр. И, естественно, княгиня Мария Мещерская. Еще бы! Из-за каких-то вздорных политических интересов лишиться такого покладистого, влиятельного и щедрого поклонника, как второй сын царя!

В письмах мне Саша жаловался на жестокость Судьбы и тут же «стучал» на младшенького – Володю, всерьез заинтересовавшегося маменькиной фрейлиной Сашенькой Жуковской.

В общем, жизнь в Санкт-Петербурге кипела. Весеннее обострение плавно переходило в летнюю озабоченность. На счастье, или моя сиделка снова оказалась мудрее головы, эта постоянная связь с близкими к власти людьми вот как могла пригодиться. Я надеялся, что любовь-морковь не помешает моим покровителям урегулировать вопрос с графом Паниным.