Андрей Дай - Поводырь: Поводырь. Орден для поводыря. Столица для поводыря. Без поводыря (сборник) [litres]

И вот тут уже понадобится прямое и явное вмешательство папочки, что неминуемо приведет к ослаблению либералов и к возвышению консерваторов.

Есть, правда, простой и элегантный способ и овцу съесть, и волка уберечь. На месте Николая, я отправился бы навестить его превосходительство генерал-лейтенанта Мезенцева, которому бы и намекнул прямым текстом: мол, что это вы, сударь? Поссориться с Надеждой Отчизны решили? Что это ваши сотрудники в Сибири моего Германа совсем уже затравили? Он там трудится на благо Родины, понимаешь, аки пчел… А вы?! Нехорошо! Уж не вам ли лучше других должно быть ведомо, что никакого отделения восточных уделов господин Лерхе не затевал?! Или вы не настолько компетентны, как это принято считать?

О судебных приставах тут же позабудут, потому как жандармы им никаких материалов не предоставят. А старые консерваторы и их идейные вдохновители тут же утрутся, расслабятся и примутся послушно получать удовольствие. Потому как давно заскучали по твердой руке. А вот бедному Николаю придется впредь дружить с шефом Третьего отделения. Что не слишком, по большому счету, меняет политику наследника. Так. Слегка острее клинок, по которому придется бежать всю жизнь…

Интересно стало, не о том ли самом послание престарелого волка, графа Казимирского? И я даже потянулся к конверту, но под руку попался другой – от Вениамина Асташева. Тоненький такой, едва не просвечивающийся. И сам не заметил, как вскрыл. «Приветствую тебя, мой дорогой друг! Ну и наделал же ты тут шуму! В гвардии болтают, будто бы сам государев брат изволил весьма лестно о тебе отзываться. Будто бы так и сказал во всеуслышание: – «Каков засранец этот Лерхе! Обещал ведь в отставку уйти, ежели из Тмутаракани его в Петербург потащат, и сдержал слово!» Так что прими мои искренние поздравления. Ты герой, и в любом салоне столицы о тебе только и разговоров. И поздравляю, ты обзавелся прозвищем! Уж на что князь Гагарин – молчун, а тут и он не сдержался. Высказался в том смысле, что, мол, этот воробей когда-нибудь дочирикается! Тебя, Герман, ныне так и знают – как дерзкого Воробья.

Ах, да! Пишу тебя порадовать. Подал прошение на вакансию адъютанта ЕИВ великого князя, цесаревича Николая. Имел пространную беседу с командиром полка, генерал-майором свиты, Николаем Павловичем Граббе. Он лихой рубака и не слишком понимает моих устремлений. Но обещал походатайствовать. Так что, вполне возможно, скоро увидимся. Искренне твой друг, ротмистр Лейб-гвардии Конного полка, Вениамин Асташев».

Ну и в какую дыру мне теперь забиться? Порадовал, едрешкин корень! Вот зачем мне, спрашивается, эта никчемная известность? Эта спорная слава?! Непокорный? Революционер? Нигилист? Разве эти слова хотелось бы мне о себе слышать? Разве такие соратники требуются сейчас молодому наследнику? И пусть, как хочет уверить меня великая княгиня Елена Павловна, я как бы прощен, и все еще могу надеяться на участие покровителей, но станут ли они проявлять энтузиазм, выручая этакого-то опального губернатора?

Конверт, подписанный графом Казимирским, открывал так, словно он был заминирован. Было даже немного любопытно – какой еще гадостью командир западносибирских жандармов решил-таки меня «порадовать»?

Ни о чем конкретном матерый волчара не писал. Ничего, что могло бы хоть как-нибудь однозначно трактоваться. Ни единого слова в мою поддержку. И, тем не менее, прочитав послание до самого конца, почувствовал себя обязанным старому генералу.

«…Честь и слава отважным первопроходцам, членам нашего Географического общества, в личинах корыстных торговцев или простых путешественников, пробирающихся в самые глубины неизведанных земель. Не мне вам, ваше превосходительство, рассказывать о таких людях. Вы и сами этаких отлично ведаете, как и то, сколько пользы они приносят нашему Отечеству. Господа Принтц с Васильевым и Гилевым, открыв для русских купцов торговый маршрут к военной крепости Кобдо, навеки останутся в памяти потомков. Иные наши пионеры идут, едут и плывут в иные места, быть может, отлично известные другим европейским народам, но прежде не видавшие славных сынов Руси.

Так и дети других земель проявляют интерес к нашим краям. Особенно, ежели им становится известно, будто там происходит что-то необычайное, поучительное или странное. Не далее как на прошлой неделе поступило прошение на посещение по деловым нуждам вверенного в мое попечительство округа от некоего господина Самуила Васильевича Гвейвера, столичного первогильдейского купца, подданного Великобритании. В бумагах особенно отмечается желание англичанина посетить Томскую губернию и испрашивается дозволение на встречу с вами, ваше превосходительство. Я взял на себя смелость поинтересоваться этим человеком, дерзнувшим оставить привычные удобства цивилизации ради новых впечатлений и встреч. Дабы иметь возможность наиболее полно характеризовать сферу интересов нашего заграничного гостя, мне пришлось снестись с некоторыми из все еще здравствующих моих столичных друзей.

Сим посланием примите мои господину Гвейверу рекомендации, как человеку серьезному, обремененному обширными связями, как в торговом обществе столицы нашей Империи, так и на родине. Говорят будто бы даже, что наш Самуил Васильевич лично дружен с английским военным агентом в Санкт-Петербурге и через это расположение имеет возможность наиболее выгодно устраивать свои дела. Славен же господин Гвейвер тем, что скупает в Империи различные металлы и, с большой выгодой, сбывает их в Великобритании. Обратно же, своими судами, везет рельсы, качественные станки и инструменты.

Ходили слухи, что будто бы купец первой гильдии весьма заинтересован в приобретении действующих металлургических производств, в чем его, опять же по слухам, активно поддерживают на родине. Кроме того, Гвейвера хорошо знают в министерстве господина Мельникова, как образцового поставщика потребных для строительства железных дорог материалов.

Зная ваше, ваше превосходительство, увлечение всем необычным ваше доброжелательное отношение к разного рода исследователям и путешественникам, верю, что вы и нашего гостя, подданного королевы Виктории, примете должным образом…»

Полетело воронье! Вот что я понял из этого письма. Учуяли сладенькое. И намеки графа Казимирского для знающих о тесных отношениях Русского императорского географического общества и Генерального штаба более чем прозрачные. Шпион ко мне едет. Очень уж им интересно стало, что же такого-этакого в Сибири затеялось. Что за путь новый? Иначе к чему всплыли имена Гилева и Принтца? Как посмели рельсы сами производить и нельзя ли скупить мои заводы на корню, чтоб прекратить это безобразие? Вот вам и знакомства в МПС. Молодец старый жандарм, что тут скажешь. Предупредил, чтоб я мог правильно принять «путешественника».