Алексей Соловьев - Спецназ князя Святослава [litres]

Глядя на вновь готовых к бою под самыми стенами русов, Иоанн Куркуас ехидно бросил Цимисхию:

– Говоришь, завтра мы без боя войдем за ворота? Может быть, заключим пари талантов на тридцать, божественный?

Базилевс не ответил на укол. Бывалый полководец, он умел уважать достойного противника.

– Без боя не войдем, согласен. Значит, войдем с боем! Но все же завтра!! Такое пари принимаешь, тезка?

Стратег Куркуас не мог знать, что еще с зимы верные базилевсу болгары проникли в стольный город, чтобы помочь изнутри штурму греков…

Тяжек был тот вечер для многих русов: четверть войска пала в битве либо негромко стонала после перевязок. Мужество мужеством, но в ратной справе древляне Сфенкеля в кожаных доспехах значительно уступали облаченным в железо византийцам. Варяги Свенельда были все окольчужены, но и они потеряли немало воев от длинных копий латных катафрактариев.

– Нужно снимать с убитых их доспехи, – мрачно сделал вывод Сфенкель. – Снимать и облачать своих. И нужно больше конных, одной твоей дружины не хватит, чтобы надежно прикрывать все наши силы под Доростолом.

– Ты намерен ночью уйти из Преслава? – с тихой надеждой в голосе вопросил Свенельд. Мысль об этом уже несколько часов не давала покоя, но свершить желаемое без важной причины или приказа самого великого князя означало трусость и предательство, за что можно было поплатиться и головой.

– Нет. Мы пошлем Святославу весть о приходе базилевса, а сами будем держаться здесь до последнего. Князю нужно будет время, чтобы приготовить Доростол к осаде.

– Может, все-таки будет разумнее сохранить воев и слиться с дружинами Святослава, Икмора и Волка? Растопыренные пальцы бить легче, чем кулак!

Сфенкель изучающе посмотрел на собрата-воеводу.

– Мы уйдем отсюда через два дня, – наконец произнес он. – Пусть греки за это время попробуют влезть на стены, тут им их брони не слишком-то помогут. Камней и бревен у нас достаточно. А потом тихо ночью уйдем.

– А если они возьмут град в осаду?

– Тогда уйдем громко!

Сфенкель грустно улыбнулся.

– Не желаешь испить чашу-другую? – спросил он.

– Нет. Я пью хмельное только на пирах. Сейчас нужна чистая голова. Прощай.

Темнота улиц Преслава расступалась перед светом десятка факелов в руках охраны старого воеводы. Его первый помощник Свен, узнав о принятом боярами решении, продолжал недовольно бурчать:

– Какого черта нам торчать здесь? Всех ратных не более семи тысяч. Что можно сделать против трех фем византийцев и пяти-шести тысяч катафрактариев? Еды в городе на два-три дня, мы ведь не готовились к осаде. Неужели ты хочешь остаться без дружины, Свенельд?

– Лучше без дружины, чем без головы, – зло ответил воевода. – Чем я оправдаю свой уход перед великим князем? Твоими стонами?

Свен прижался к боярину и перешел на шепот:

– Тут же есть этот несостоявшийся греческий базилевс!! Калокир! Святослав ведь ставил на него, верно? Так посади его на коня и брось к ногам великого князя! Тогда ты будешь выглядеть как радетель дум княжеских и поборник дальнейшего продолжения войны. За это боярских голов не секут!

Свенельд споткнулся от неожиданности. Вольно или невольно, но Свен точно попал в самое больное место своего воеводы. Терять варягов на стенах болгарской столицы не хотелось, без дружины Свенельд перестал бы быть Свенельдом. А в случае вывоза греческого предателя…

– Во дворец! – резко приказал боярин.

Вся группа повернула влево и споро зашагала к замку в центре города, отделенному от домов и улиц довольно высокой стеной.

Калокир не спал. Он был сильно пьян: удел малодушных людей, пытающихся страх утопить в вине. Грек не решался покинуть Преслав один, найти же охрану никак не получалось. Рано или поздно, но этих глупых фанатиков, желающих отдать свои жизни за чужие, Цимисхий и его воины перебьют. И что тогда? Петля или даже позорный крест? Калокир пару раз подумал о том, чтобы броситься на меч, но даже на это у него не хватало смелости…

Топот многих ног в коридоре заставил грека вскочить с ложа. Дверь распахнулась от сильного толчка, и за порог ступил киевский воевода. Захлопнув деревянную створку, он подошел вплотную к дрожавшему от страха и возбуждения греку.

– Хочешь в Доростол? – негромко произнес он.

Калокир изумленно раскрыл рот. Голова его закивала часто-часто, словно при нервном тике.

– Сколько заплатишь?

– У меня есть бочонок солидов [5] Солид – основная золотая монета Византии, прим. 90 грамм. , он твой! – жарко выдохнул грек. Нервная дрожь еще более усилилась.

– Хорошо. Это первое. И второе: ты скажешь Святославу, что приказал мне вывезти тебя из Преслава. САМ приказал! Понял?! Смотри, если иначе, то…

– Конечно, конечно, я понимаю! Тебе нужно оправдание. Я непременно так и сделаю!

– Собирайся, через час выезжаем. Пойдем верхом, все нужное во вьюках. Твой бочонок тоже!

Не рассматривая более гамму чувств и переживаний на лице грека, Свенельд покинул дворец и направился вновь к Сфенкелю.

– Калокир приказал мне доставить его к великому князю! – громко и четко сообщил он, едва войдя в ярко освещенную комнату. Вместе с воеводой древлян там находились еще двое мелких бояр. Судя по открытому керамическому кувшину и трем серебряным кубкам, Сфенкель нашел-таки себе компаньонов для пития вина.

– Калокир? – недоуменно протянул древлянин. – А кто он такой здесь?

– Не пропей все мозги, боярин! – грубо оборвал его Свенельд. – Или ты забыл, что значит этот грек для великого князя? По их сговору мы и пришли на Дунай, чтобы обратить мечи в сторону Византии! Я не имею права его ослушаться!

Взгляд Сфенкеля светлел и становился все более пронзительным:

– И… сколько же ратных… ты с ним посылаешь?

– Я еду сам.

– А дружина?

– Моя дружина всегда со мною.

Повисла долгая напряженная пауза. Один из древлян вознамерился было подняться на ноги, но Сфенкель повелевающим жестом удержал его на месте.

– Без твоих четырех тысяч нам будет трудно удержать стены, – тихо произнес он. – И мы совсем останемся без конницы.

– Тогда предлагаю уйти всем!

– Всем? А как же честь русича?

– Ее можно явить и под стенами Доростола!

Сфенкель ничего не ответил. Он налил полный кубок, встал и протянул его Свенельду:

– Тогда выпей за честь древлян, воевода!

Легкая усмешка едва заметно пробежала по губам пожилого киевлянина. Он принял чашу и неторопливо опустошил ее.

– А теперь ступай! Передай Святославу, что мы будем стоять здесь до конца. Пусть принесет жертву Перуну за верных ему древлян…

Сфенкель дождался, когда варяги покинули комнату. Невидяще обвел взором друзей, затем очнулся: