Computers - Как один день - 2. Я – Уоми

- Что же?

Сойгу покраснел.

- Ну, потом… она попросила разрешения потрогать меня… в штанах.

- И ты разрешил?

- Да. Я же не мог отказаться, раз уж она мне позволила… Это было так здорово! Я гладил ее, а она – меня. И нам обоим стало ужасно хорошо! Я думал, так и умру на месте! И она тоже! Вот тогда мы окончательно поняли, как сильно любим друг друга…

Он рассказывал, а я от души радовался, что мне удалось спасти этого, в сущности, совсем еще мальчишку.

Когда солнце коснулось верхушек деревьев, послышались голоса, и на опушку, наконец, вышел отряд бойцов из Ку-Пио-Су. Они не сразу заметили нас, а я схватил Сойгу за руку, приложив палец к губам, и мы наблюдали из-за деревьев, как наши бегали по следам и рассматривали тела суаминтов. Наконец, видя, что Сойон мечется из стороны в сторону, не зная, куда подевался труп сына, я окликнул его, мы встали и пошли ему навстречу. Сойон, увидев своего сына живым, остановился, зашатался, и я испугался, что ему станет дурно, но он справился, подбежал к нам, и чуть не задушил в объятиях нас обоих, причем начал с меня, и только потом уже бросился к сыну. Обнимая меня, он все время повторял:

- Уоми, Уоми! – как будто сразу забыл все другие слова.

* * *

Наконец, все успокоились, расселись на поваленных деревьях, и, жуя рыбу, стали совещаться. Сойон считал, что следует найти лагерь суаминтов, который должен быть где-то недалеко, и перебить их всех, чтобы избавить Ку-Пио-Су от этой угрозы, и я с ним согласился. Быстро доев вяленую рыбу, мы двинулись дальше – впереди Сойон, за ним мы с Тэкту, а дальше все остальные. Следы вели через лес, и, когда наступили сумерки, мы подошли к берегу реки. Тут следы расходились во всех направлениях, и мы решили стать лагерем до утра, чтобы не потерять их в темноте. Пока остальные располагались на отдых и ломали ветки на шалаши, мы с Сойоном и Тэкту пошли дальше по берегу. Не пройдя и километра, Сойон остановился, втянул носом воздух, и, схватив Тэкту за руку, сказал:

- Нюхай!

Мы с братом принюхались и хором отозвались:

- Дым!

Действительно, с реки явственно тянуло дымком. Подобравшись к крутому берегу реки, мы увидели внизу, на льду, множество горящих костров – это был лагерь суаминтов. Пересчитав костры и полагая, что у каждого может быть по четыре-пять человек, включая женщин и детей, мы, посовещавшись, решили не ждать утра, и бегом пустились к нашему лагерю. Наскоро свернув лагерь и затоптав костры, все быстрым шагом двинулись вперед. Подойдя к спуску на лед, бойцы затаились и приготовили оружие. Наконец, Сойон крикнул, и мы лавиной скатились вниз. Суаминты не ожидали атаки и растерялись. Женщины и дети бросились бежать к противоположному берегу, а мужчины стали впопыхах искать оружие. Никакой дисциплины у них не было, а каждый наш боец стоил трех суаминтов в рукопашном бою. Сойгу бросился в бой вместе со всеми, но Сойон всюду неотступно следовал за ним – он больше всего боялся потерять сына еще раз. Мне никогда не доставляло удовольствия убивать людей, кем бы они ни были, и я только следил, чтобы наши потери были поменьше, и если видел, что кто-то из суаминтов хватался за лук, спешил послать в него стрелу раньше, чем он выстрелит в кого-то из наших – стреляли суаминты отлично. Но в свете горящих костров их фигуры было хорошо видно, и наши стрелы с бронзовыми наконечниками легко находили цель.

Наконец, бой закончился. Весь лед покрывали тела убитых суаминтов, скрыться удалось немногим. Женщин и детей мы не преследовали. У нас было ранено четверо, причем один – тяжело. Это был уже не очень молодой, лет тридцати, младший брат Карася, Бака. Стрела насквозь пробила ему живот, и он лежал, корчась от боли. Его быстро перенесли к одному из костров, и я тотчас занялся им – прежде всего, обломал у стрелы наконечник и выдернул ее из раны. Это было очень больно, но я не стал усыплять его при всех, а велел потерпеть. Надо отдать ему должное, он даже не вскрикнул, но после проворчал, что незачем было его так мучить, а надо было просто дать умереть, он видел такие раны и знает, что ему все равно конец. Посмеиваясь про себя, я приложил к его животу руку и сказал: «Дабу!». Когда боль тотчас же исчезла, и он даже смог сразу встать на ноги, его удивлению и радости не было границ. Став передо мной на колени, он кланялся до земли, принося благодарность не только от себя, но и от своей жены и всех своих многочисленных детей, которые не остались сиротами. Я тотчас поднял его, обнял и заявил во всеуслышание, что, во-первых, мы все делаем одно дело, и то, что он готов был отдать жизнь за наш поселок, уже больше любых благодарностей, а во-вторых, если уж на то пошло, благодарить надо не меня, а великого Дабу, а я, мол, что – просто мимо проходил.

Но Бака совершенно серьезно ответил, что Дабу, конечно, велик и все такое, но исцелил-то его я, а поэтому он – мой должник по гроб жизни, и никогда этого не забудет. При этом слезы обильно текли по его лицу, и он их ничуть не скрывал. Вот когда я ясно почувствовал, что значит для человека жизнь, и как это здорово – получить помилование, уже стоя на эшафоте. Конечно, я всегда это знал, но одно дело – философствовать, сидя в кресле, а совсем другое – почувствовать, видя смерть перед глазами.

После этого я шутя исцелил еще троих – у двоих были прострелены руки, а у одного – нога, но он потерял много крови. Еще несколько человек получили сильные ушибы от дубинок суаминтов, им я просто снял боль – переломов у них не было. После этого сеанса военно-полевой хирургии я собрал всех в центре лагеря суаминтов и сказал, чтобы все спокойно спали до утра, так как перо филина, души Дабу, будет нас охранять. На самом деле, я просто пожелал, чтобы, если возникнет какая-то опасность, я немедленно проснулся. Мы поужинали оставшимся от суаминтов мясом, потом стащили все трупы в одно место, поближе к берегу, и спокойно улеглись спать в шалашах побежденных врагов. Сойон не возражал, когда я командовал, он считал, что его задача выполнена, и не отходил ни на шаг от своего вновь обретенного сына, а меня все охотно слушались, так как, несмотря на внешнюю молодость, чувствовали опыт и уверенность, да и как же им было не быть – в действительности, считая всю мою жизнь, я уже разменял восьмой десяток лет, и за плечами у меня было всякое.

* * *

Наутро мы встали поздно – ночной бой отнял все силы. Изжарили остатки мяса, поели и тронулись в обратный путь около полудня. Дорога была знакомая, но усталость давала себя знать, и отряд двигался медленно. Только к вечеру вдали показался Ку-Пио-Су, но это зрелище нас не обрадовало – поселок горел. Взвивались языки пламени, клубился черный дым. Несмотря на усталость, все пустились бегом, и успели как раз вовремя. На остров в наше отсутствие напали суаминты – не всех мы перебили ночью!