Валерий Красников - Божественное вмешательство

Его ввели в большой деревянный дом. Застоявшийся запах старых шкур и еды неприятно ударил в ноздри. Еще недавнее чувство голода тут же угасло. Как оказалось, и омыть тело с дороги галлы Мариусу не предложили. Воин, что подсвечивал дорогу факелом, указал на лавку у стены. Мариус прилег и тут же уснул.

С первыми лучами солнца в доме захлопали двери, десятки людей сновали туда-сюда, кричали, судя по новым запахам чуть приятнее, чем вчера, ели. На Мариуса никто не обращал внимания. Он просыпался, что бы перевернуться на твердом ложе и снова засыпал, желая хоть таким образом восстановить силы. Его беспокоила ноющая боль в ноге. В какой то момент именно боль прогнала сон. Мариус сел на лавку и вытянув изувеченную ногу, стал массировать колено и бедро.

— Как спалось, посол? — Агрипа выглядел отдохнувшим и вполне довольным. Тонкие губы улыбающегося декуриона, заострились.

— Я доложу консулу и сенату Этрурии, как провел эту ночь, — Ответил Мариус. Круглые глаза Агрипы сверкнули желтым огнем, улыбка исчезла.

— Бренн галлов, Алатал готов принять посла Этрурии.

Мариус испытывал острый голод, запах собственного тела был ему противен, но просить Агрипу о чем либо он не стал бы ни при каких обстоятельствах. Поднявшись с лавки, Мариус встряхнул плащ и кивком дал понять декуриону, что готов следовать за ним.

На дворе к ним присоединились пять кавалеристов из агриповой турмы и столько же галлов, одетых в яркие одежды с одними лишь мечами на поясах.

Перейдя двор, они вошли в другой дом, где за длинными столами пировали галлы. Мариуса и сопровождающих его тусков усадили на краю, почти у самой двери. Разодетые галлы вернулись на свои места. Должно быть, они покинули пир, что бы привести посла.

Поскольку на этрусского посла никто из галлов внимания не обращал, Мариус с удовольствием приступил к трапезе. Не отставали от него в этом занятии и другие туски.

Утолив голод, Мариус стал рассматривать пирующих. Алексиуса он не узнал, хоть и догадался, что сидящий во главе стола галл, в рубахе с золотым шитьем и плащем с меховым воротником на плечах и есть rex Алатал. Глупая мысль о том, что Алатал может и не быть Алексиусом, вызвала улыбку и надежду.

Крепкий старик в платье, скрывающем ступни и меховой куртке, сидящий по правую руку от Алатала поднялся, и галлы тут же успокоились. В трапезной воцарилась тишина.

— Туски просят мира. Они дарят брену Алаталу знаки своей покорности, — Он поднял над головой венец и торквес. «Вот это новость! Ай да Септимус! Что ждет меня, если Агрипа сам вручает дары?», — впрочем, эта мысль, едва появившись, тут же сменилась удивлением — галлы закричали, выражая, таким образом, радость и заговорили о том, что дома их заждались дети и женщины. Бренн Алатал покинул застолье.

Мариус прислушиваясь к разговорам галлов, окончательно уверился в том, что они более не собираются воевать и вот-вот разбредутся по своим опидумам. Бросив взгляд на Агрипу, Мариус прочел на лице декуриона нескрываемое торжество. Сердце сжалось от тоски. Еще вчера он знал, чего хотел от него Септимус, сейчас неизвестность томила, и приступ страха вызвал в желудке спазм.

Широкоплечий галл в длинной кольчуге с большим щитом на руке и копьем в другой подойдя к Мариусу, сообщил о том, что бренн Алатал готов принять посла тусков. Поскольку Агрипа и бровью не повел, Мариус поднялся с лавки, воин тут же направился мимо столов, и Мариусу ничего не осталось как, прихрамывая, пойти за ним.

Они поднялись на второй этаж, и галл открыл перед Мариусом дверь. Маленькая комнатка с большим деревянным корытом, установленным посредине, никак не могла быть покоями предводителя галлов. Переступив порог, Мариус замер, пытаясь найти объяснение происходящему. Выпорхнувшая из-за тряпичного полога девушка, услужливо расстегнув булавку на его плече, теперь пыталась стянуть с него палу. Мариус понял, что вместо чего-то неприятного его ожидает столь желанное омовение.

Насладившись купанием и обществом юной банщицы, Мариус надел предложенные девушкой штаны, рубаху и сапоги. Девушка позвала воина, и тот проводил посла в покои бренна.

Теперь Мариус узнал Алексиуса. Он возмужал, раздался в плечах. Лицо его по обычаю тусков было выбритым, но одет он был так же ярко как одевались знатные галлы.

Алексиус сидел в большем кресле у высокого стола. А на столе Мариус увидел подарки Септимуса — венец и торквес. Надпись на обоих предметах завладела вниманием Мариуса, лоб покрылся испариной, губы беззвучно шевелились, читая текст: " S P REX ROMA».

Царствовать над инсубрами оказалось не только хлопотно, но и приятно. Порой даже мысль в голову приходила: «Жизнь удалась!».

Спустя год после покорения Генуи деревушка разрослась. В порт стали заходить финикийские и греческие корабли. Лигуры должно быть поняли, что жить по закону не так уж и плохо, их вожди теперь имеют дружины по подобию кельтских и признают над собой власть бренна.

И пусть прогрессор из меня вышел «никакой», но кельты уже привыкли платить деньгами и налоги бренну и за товары.

Деревни инсубров и лигуров обеспечивают боеспособность тримарцисиев, а оппидумы содержат тяжелую пехоту. Случись что, соберу дружину — пару тысяч тяжелой конницы и тысяч пять пехоты. Эта дружина — почти профессионалы. По крайней мере, тренируются регулярно, да и службу несут, кто за плату, а кто — за лен (лат. feudum ). Ополчение в расчет не беру. По моим прикидкам боеспособное мужское население королевства составляет около двухсот тысяч человек. Свои дома станут защищать без принуждения, а завоевывать чьи то земли в мои планы не входит. Дочь родилась!

Хундила, имея такого могущественного зятя, подмял бойев под себя. Рулит Советом, как заправский «серый кардинал». На мои намеки, что, мол, хорошо бы объединиться, «морозится» по полной программе. Но как только этруски прижали гордых сенонов, Хундила тут же попросил меня собрать дружину и защитить бойев. Проницательности ему не занимать: уже на второй день после прибытия в Мутину дружина отлично показала себя в бою, раздавив этрусский легион как букашку.

Многие из знатных бойев в родстве с сенонами. Эта коалиция — за войну, хоть и зима на носу. Смотрю, шумят они громче всех, но тех, кто помалкивает — куда больше. Дружины у бойев маленькие, а ополченцы воевать не хотят.

Этруски прислали посла. Странного посла. Замученный он какой-то. Сопровождающий его декурион, напротив — нагл и самоуверен, позволил себе от имени консула Этрурии вручить мне дары.

Смотрю я на этого посла и понимаю, что лицо его мне знакомо. Стоит у дверей, чуть склонив голову, молчит.