Дмитрий Старицкий - Кровь и почва

— А все-таки?

Молас на секунду задумался, но все же ответил.

— Меня интересуют конкретные персоналии и фигуранты. И меньше всего интересуют группы подозреваемых с точки зрения социальной психологии. Могли, не могли… уже не понять… — генерал наконец-то решился и, чиркнув спичкой о столешницу, стал раскуривать свою трубку.

— Они у тебя прям как благородные девицы наутро после приватного бала с обильной выпивкой, — засмеялся я.

Молас на меня вопросительно посмотрел.

А я разхулиганившись напел

— «Дала, не дала?… Не могу понять… Брала, не брала?… Млять или не млядь?» [16] "Водка отдыха не портит". Панк-группа "Ленинград".

Молас залихватски заржал. А, отсмеявшись, вполне серьезно сказал.

— Торопыга ты, Савва. Не поспешил бы ты с расстрелом Тортфортов, я сейчас бы точно знал, причастны они были к взрыву во дворце или только воспользовались случаем. Теперь качай все на косвенных…

— Зато теперь, Саем, ты мной людей пугаешь как деток, которые не хотят вовремя ложиться спать, — хохотнул я невесело. — И они у тебя такого доброго сразу раскалываются.

— Откуда знаешь? — ткнул он в мою сторону мундштуком трубки.

— Догадываюсь. Я бы сам так поступал на твоем месте. Игра в доброго и злого полицейского дает намного лучший результат, чем примитивные средневековые пытки, основанные на боли, — вот так вот. Я детективов на видаке насмотрелся, а ты нет, злорадно подумал я и продолжил. — Так что я на тебя, Саем, не в обиде. Зато уже все на континенте знают, что моему слову нужно верить сразу и не испытывать судьбу.

— Тщеславен ты, братец, как я погляжу, — Молас откровенно с меня смеялся. — Тортфорты всего лишь исполнители, Савва. А вот кто-то действительно умный сейчас руки потирает от удовольствия, что мы ниточку к нему потеряли от Тортфортов. Эти тайные общества еще…

— А что с тайными обществами не так?

— Все не так. Тортфорты и другие гвардейцы, поднявшие мятеж имели в их иерархии очень небольшой градус. Фактически подчиненный. А высшее руководство таким обществом сидит на островах. А вот где их связующее звено? Вопрос… Доигрались аристократы в средневековые ритуалы и обряды.

— Я вижу только один выход, — заявил я. — Все участники тайных обществ должны добровольно уйти в отставку с придворной, гражданской и военной службы.

— И куда их деть прикажешь? — поднял генерал правую бровь.

— Да в имения хотя бы сослать пожизненно. Легче будет приглядывать за ними, кто к кому курьеров шлёт.

— А если они не выполнят такой указ императора? Проигнорируют. Ты сам офицер, Савва, и прекрасно понимаешь, что приказ, который не выполнят отдавать ни в коем случае нельзя.

— Тогда по закону военного времени, — резанул я ребром ладони по горлу. — А тайные общества публично признать работающими на врага и запретить их деятельность на территории империи. Объявить вне закона.

— Что ж под этим соусом можно будет провести самое сложное — чистку придворного штата, — задумался генерал, выпуская клубы ароматного дыма из трубки. — Я поговорю с Бисером. Заодно эту опереточную имперскую контрразведку как ты говоришь пора «унасекомить». Только вот беда, людей верных и проверенных у меня на все направления не хватает.

— Я занят авиацией, — торопливо заметил я, а то, чем черт не шутит, кинут меня этой имперской контрразведкой руководить. Оно мне надо? — Брось на нее своих шпионов — школяров.

— Каких школяров?

— Да тех, к примеру, что на станции телефонной сидели и жаловались, что их морды теперь засвечены и для закордонной нелегальной работы они уже не годятся.

— Агентурная разведка силами нелегалов и работа контрразведчика это разные вещи, Савва, — возразил мне главный разведчик империи.

— Ой, Саем, я тебя умоляю, — возразил я. — Одна и та же поросль кустов по разные стороны железнодорожного полотна. Думаю, что твои «птенчики» будут намного эффективнее случайных аристократов ловить вражеских шпионов. Их, по крайней мере, учили этими шпионами быть.

— Я подумаю, Савва. А пока собирай-ка ты всех своих головорезов, поедем твою милую выручать. Чую там без силовой операции не обойдется.

Аэросани остановились. Я оторвался от внутреннего анализа нашего разговора в здании столичной контрразведки и вышел на свежий воздух вслед за Моласом, который вынимал из кармана кисет. Все же в салоне сильно пованивало нефтепродуктами. Хреновая изоляция моторного отделения… не умеют еще пока…

— Саем? — позвал я, наблюдая, как головная машина колонны приближается к нам по дороге. Красивое зрелище.

— Что тебе? — переспросил генерал, прикуривая уже от третьей спички, ветер порывистый их гасил.

— Я все никак не могу вспомнить, где я слышал про этот замок… Роен?

— Ройн, — поправил меня генерал. — А если голову включить?

Наконец-то ему удалось раскочегарить свой курительный прибор, и он с наслаждением затянулся. Молас выпустил три затяжки в морозный воздух, убедился, что табак в трубке равномерно тлеет и задал мне очередную загадку.

— Кто у нас барон Ройнверт?

— Не помню, — откровенно ответил я. — Делать мне больше нечего как разбираться в аристократических родословных.

— Он еще откликается на фамилию Гоч, — дал генерал подсказку.

— Не верю, — вырвалось у меня непроизвольно. Этому рыку позавидовал бы сам купец Алексеев, больше известный широким массам как Станиславский.

— Верить или не верить, Савва, это из области мистики, — лицо генерала окуталось дымом как пушечная батарея после залпа. — Я всегда оперирую только фактами и версиями. Я даже в ушедших, пришедших и даже оставшихся богов не верю. Это все равно, что считать себя самого полубогом. Пока на руках мы имеем только тот факт, что инсургенты используют замок Гоча в своих целях. Это факт. Один факт. А одного факта всегда мало, чтобы выстроить рабочую версию. На месте разберемся, — Молас стал вытряхивать свою трубку, стуча ей об каблук. — Может совсем и не при делах тут наш компаньон. Он же из Будвица не вылезает и ничем кроме своих железок не интересуется.

Войсковая колонна уже пролязгала мимо нас и мы снова залезли в аэросани ее догонять.

Унтер-офицер штурмовиков вошел в кабинет, аккуратно закрыв за собой резную дверь, снял пояс с кинжалом и повесил себе его на шею. Встал на одно колено и, склонив голову, повинным голосом произнес.

— Нет мне прощения, вождь. Я случайно убил твою женщину. Вручаю свою жизнь в твои руки.

Я отвлекся от бумаг, поднял на него глаза.

— Веди меня к ней, — не поверил я ему.

Илгэ лежала на большом обеденном столе вся перебинтованная поверх платья. Она была еще в сознании и стонала от боли.

Фельдшер кивнул мне и отошел к окну, пропуская меня к ней.