Дмитрий Старицкий - Кровь и почва

А потом в архив ввалился этот унтер с повинной…

Вот и все. Конец лав-стори.

Забавно, но в подвале донжона, в старинной темнице, обнаружили генерал-адъютанта покойного императора Отония. Как его там… Вейхфорта. Тут даже у Моласа, которого сложно чем-либо удивить, глаза на лоб полезли.

Молас с удивлением смотрел на человека, чье место в дворцовой иерархии он уже занял, потом спросил, каким образом его сиятельство оказалось в столь атмосферном узилище. Да еще в одиночестве.

— Привезли. Заперли. Ничего не сказали. Последний день даже не кормили. Третий день я уже тут, — ответил узник. — Вы мой спаситель, генерал.

— То есть вы хотите сказать, ваше сиятельство, что ничего не знаете? — Молас был само радушие.

— Нет. Не знаю. Но догадываюсь.

Ключа от решетки так и не нашли. Принесли ножовки и два «волкодава» быстро выпилили пару толстых прутьев из решетки, отделяющей камеру от коридора. Железо было старое, сыродутное и с визгом быстро поддавалось мелким зубьям закаленного полотна.

— Вы свободны, ваше сиятельство, — Молас сделал рукой приглашающий жест. — Ах, да… Вас же не кормили сегодня еще. Не разделите ли со мной ранний ужин?

— С удовольствием, — расшаркался бывший узник. Мундир на нем, впрочем, выглядел вполне презентабельно.

Взаимные расшаркивания закончились и оба императорских генерал-адъютанта — бывший и нынешний — стали подниматься по старой каменной лестнице, стремясь попасть под лучи вечернего солнышка.

За ними собрались и «волкодавы».

— Капитан, останьтесь, — попросил я офицера из ведомства второго квартирмейстера генштаба, который собственно и нашел тут Вейхфорта.

— На предмет?

— Проверить одну гипотезу. Но для этого мне нужен независимый свидетель.

— Ефрейтор ко мне, — крикнул офицер в лестничный пролет.

— Зачем нам еще и ваш ефрейтор? — спросил я.

— Независимых свидетелей должно быть два. Да и протокол кто-то же должен составлять, — просветили меня.

Когда ефрейтор разведки ссыпался в подвал, я приказал Ягру, что с автоматом не отходил от меня ни на шаг.

— Ищи в камере ключ от этого замка — похлопал я по железным прутьям опустевшей камеры.

— Почему вы так решили, господин командор? — спросил меня капитан.

— А вы воздух понюхайте, — предложил я.

— Затхло, как и в любом старом помещении, которое долго не проветривали. Но ничего особенного, — ответил он мне после того как изобразил из себя легавую собаку с верхним чутьем.

— Ничего особенного и быть не должно. А вот естественных запахов нет. Ефрейтор, откройте крышку параши.

Тот подчинился и ответил.

— Чистая, господин командор. Даже вымытая.

Я поднял палец вверх и заявил авторитетно.

— А генерал утверждает, что просидел тут трое суток. Какал, наверное, бабочками.

Через полчаса поисков ключ нашелся, под этой самой тяжелой дубовой парашей. В месте, где его бы никто и подумал искать. А если бы и подумал, то побрезговал бы с точки зрения императорского генерал-адъютанта.

Мы терпеливо дождались в коридоре, пока Молас закончит под светскую беседу трапезничать с Вейхфортом и на выходе предъявили последнему ордер на арест от имени императорской чрезвычайной комиссии. И надели на него наручники.

Молас сделал вид, что он к ЧК не имеет никакого отношения и только буркнул в мою сторону.

— Надеюсь, командор, вы знаете что делаете? Но заявляю сразу, я вынужден буду об этом доложить его величеству, — склонил он лоб в сторону бывшего генерал-адъютанта.

— Буду вам за это признателен, ваше превосходительство, — рассыпался в любезностях Вейхфорт, пока Молас пожимал плечами, живописной мимикой делая вид, что он против ЧК не властен.

Отвели бывшего императорского адъютанта в архив. Усадили за стол. Сам сел напротив него и внимательно посмотрел ему в переносицу. С армии знаю, что пристальный, вроде как в глаза, но не уловимый взгляд раздражает, а некоторых людей даже пугает.

— Что вы от меня хотите? — наконец не выдержал играть в молчанку и гляделки Вейхфорт.

— Чтобы вы мне объяснили, что все это значит? — обвел я руками шкафы с документами.

— А я знаю? — настолько натурально удивился он, что я даже на секунду поверил ему. Крепкий орешек.

Пришел писарь, устроился сбоку с канцелярскими принадлежностями.

— Итак, ваше имя, фамилия, титул, чин и должность, — начал я допрос по всей форме.

Сам одно время удивлялся, для чего всегда допрос каждый раз начинается с повторения паспортной части, которая и так прекрасно известна следователю. Но просветили как-то. Во-первых, допрашиваемый всегда сам подписывается под протоколом, в том числе и под своими данными, удостоверяя их правдивость. Во-вторых, создается рабочий настрой, по которому допрашиваемый уже начал отвечать, даже если до того думал играть в молчанку.

— А теперь расскажите подробно, ваше сиятельство, где вы были с момента взрыва в охотничьем дворце императора.

— Насколько подробно? — переспросил меня Вейхфорт.

— Насколько сможете.

— А иначе? — тон бывшего императорского адъютанта несколько понаглел.

— А иначе, — ответил ему я скучным голосом, — я вас просто отведу к ближайшей стенке, а их тут в этом замке пять штук только внешних, и шлепну как врага народа и императора.

— Как Тортфортов? Из пулемета?

— Думаю, пулемет в данном случае избыточен. Достаточно будет одной пули из пистолета в затылок.

— А как же суд?

— Как чрезвычайный императорский комиссар я имею право внесудебной расправы с врагами императора. Положение в империи чрезвычайное. Потому и меры чрезвычайные. У вас есть полчаса стать мне интересным, потом я буду занят похоронами.

Я не конкретизировал, что буду занят похоронами баронессы, но Вейхфорт правильно меня понял.

— Спрашивайте, командор.

— Хорошо. Итак… Зачем вы посоветовали императору Отонию подарить именно этот замок инженеру Гочу при даровании ему баронского титула?

В красивом парке, что располагался между замком и рекой, стояла выстроенная из резного белого камня старинная часовня посвященная ушедшим богам. В часовне весь пол покрыт истертыми могильными плитами рода баронов Ройнфортов. В стенах тоже сплошные погребальные ниши под мраморными досками с именами покойных владельцев баронии Ройн. На всех их даже не хватило места внутри задания. Последние могилы устраивали уже на свежем воздухе. Судя по надписям на плитах самый крайний барон, на котором пресекся этот древний род, был убит на Западном фронте в самом начале войны.

Я не стал ломать устоявшиеся традиции, и могилку баронессе местные арендаторы за пару серебрушек выкопали с краю этого скорбного ряда.

Это хорошо, что замок формально принадлежит моему другу и компаньону Гочу. О сохранности последнего места упокоения Илгэ позаботятся. Обиходят.