И Намор - В третью стражу

«Гроза…» — вряд ли нашелся бы немец, которого не впечатлил бы вид, открывшийся сейчас перед Бастом: тревожный и поэтичный, как музыка немецких романтиков. Впрочем, возможно, он преувеличивал, и таких немцев было совсем немного. Пусть так, пусть преувеличение — чисто поэтическое, разумеется, а значит, простительное, но сам Баст был именно таким немцем, и в его ушах звучала сейчас… К сожалению, о том, чья музыка звучала в его ушах, он не мог рассказать никому. И даже про себя — вероятно, из въевшейся в плоть и кровь осторожности — называл композитора на итальянский манер Бартольди [226] Феликс Мендельсон (1809–1847) — немецкий композитор-романтик еврейского происхождения, принявший при крещении фамилию Бартольди. , но никак не Мендельсон. Впрочем, не в этом суть. Так или иначе, но над долиной Рейна разыгрывалась драма грозы, и Баст заворожено следил за ее перипетиями, разворачивающимися на его глазах под аккомпанемент «большого симфонического оркестра», только для него, Баста фон Шаунбурга, исполняющего третью — «Шотландскую» — симфонию c-moll [227] Тональность До минор. .

Хлынувший с неба поток воды заставил Баста отступить назад, — в нишу двери — и прижаться к застекленным створкам. Движение показалось Басту слишком резким и поспешным, он оглянулся проверить: не заметил ли кто-нибудь случившуюся с ним неловкость. Но никто в его сторону не смотрел. Люди в обеденном зале заняты своими — по-видимому, совсем не простыми — делами. Спина Гитлера напряжена, он говорит что-то Герингу, и, хотя разобрать слова Баст не мог, ему показалось, что Фюрер раздражен и высказывает какие-то резкости. О чем может идти разговор? Вопрос возник в голове сам собой, без какой-либо разумной причины, и в то же мгновение, словно почувствовав запах крамолы — а чутье у того было чисто волчье — в его сторону обернулся Гейдрих. Их взгляды встретились, и Баст похолодел: в маленьких — «монголоидных» — косящих и бегающих, как у вороватого жида, глазках Гейдриха фон Шаунбург прочел свой приговор…

Олег проснулся рывком. Сердце колотилось, словно он, и в самом деле, только что узнал свою судьбу. Однако это был всего лишь сон и к объективной реальности он имел отношение такое же, как, скажем, роман Дюма к реальной истории Франции.

«Сон… Всего лишь сон…» — Олег встал с кровати и, подхватив по пути сигарету, подошел к окну. Отдернул тяжелую штору, закурил и посмотрел на речную долину. Разумеется, это была не долина Рейна, а как называлась эта река — он не помнил. Не было в помине и низкого предгрозового неба. Напротив, в этот рассветный час небеса сияли ангельской чистотой, и, разглядывая открывшийся перед ним пейзаж, Олег подумал, что оно и к лучшему, что его так резко вырвал из сна ночной кошмар. Не приснись сейчас такой бред, не увидел бы этой красоты и не сообразил бы, что и как теперь делать.

«Что-то же следует делать, не так ли?» — он затянулся, вернулся к кровати, взял с прикроватного столика свою серебряную фляжку и, глотнув пару раз прямо из горлышка, снова повернул к окну. Безусловно, он должен был что-то предпринять, и теперь понял наконец, что именно.

Люди по природе своей эгоисты, и мужчины в этом смысле отнюдь не исключения. Как раз наоборот, наверняка именно мужики придумали поговорку про быка и Юпитера. Но сколько бы ты ни повторял в сердце или вслух простые и бесспорные аксиомы, истина обычно еще проще. Переспав — и не однократно, а значит и не случайно — с Ольгой, Олег чувствовал, определенный душевный дискомфорт, некое томление души, и даже нечто, похожее на муки совести. Но и только. Никакой особенной трагедии в том, что произошло между двумя взрослыми людьми в отсутствии третьего персонажа, он не видел. Тем более никаких обязательств по отношению к Татьяне у него на самом деле и не было, гм… как и у нее к нему, и было ли между ними что-то такое, о чем следует говорить, осталось не проясненным. Все это так, но когда он услышал ее стоны…

Черт возьми! Можно быть сколь угодно продвинутым джентльменом и в придачу интеллектуалом, можно даже быть борцом за права женщин, что бы мы под этим ни понимали, но узнать, что твоя женщина — твоя жена, любовница или просто подруга, на которую ты имеешь виды — спит с другим мужчиной, крайне неприятно. Да, что там «неприятно»! Омерзительно, оскорбительно…

«Мучительно». — Признал Олег и глотнул из фляги.

Мучительно… Ему стоило немалых сил прожить прошедший день с ироничной улыбкой на губах. Оставалось надеяться, что Татьяна ничего такого не заметила. Степа уж точно не понял, что здесь не так. Однако пара взглядов, брошенных как бы невзначай Ольгой и Виктором, Олегу решительно не понравились. И, кроме того… Кроме того, ему и самому было противно то, как корежила и ломала его обыкновенная мужская ревность. Лучшим выходом из положения было бы «разорвать контакт», то есть ухать куда-нибудь, чтобы какое-то время не встречаться с Таней, и дать всем — и ей, и Степе, и себе самому — определиться и прийти в себя. Однако для такого поступка нужен повод, и не просто повод, а безукоризненная «отмазка», такая, что предъявить в приличном обществе не стыдно.

И надо же… Решение пришло во сне, что ставило Ицковича в один рад с такими титанами как Менделеев. («Ну прям Менделеев!» — улыбнулся собственной мысли Олег). И не отмазка, нет. Действительно серьезное и не терпящее отлагательств дело.

«Дело…» — Олег сделал еще один скромный глоток коньяка, посмотрел с сожалением на окурок — от окна уходить не хотелось — и пошел за следующей сигаретой. — Надо было сразу всю пачку взять…»

Сон оказался вещий, а не просто дурной, как показалось в начале. Потому что 29 июня 1934 года на посту у двери в обеденный зал гостиницы «Дреезен» в Бад‑Годесберге стоял не Себастиан фон Шаунбург, а его приятель Вальтер Шелленберг. И это Вальтер рассказал Басту про тот вечер и про то, как посмотрел на него сквозь стекло Геббельс, потому что оберфюрер [228] Соответствует армейскому Званию — полковник. Гейдрих на том совещании не присутствовал: «ростом не вышел». А Баст в тот момент находился в своем баварском имении, потому что накануне Эрнст Рем [229] один из лидеров национал-социалистов и руководитель СА. Убит по приказу Гитлера 1 июля 1934 года в так называемую «Ночь Длинных Ножей». приказал всем бойцам СА [230] Штурмовые отряды (нем. Sturmabteilung, сокращённо СА) — военизированные формирования нацистской партии. уйти в месячный отпуск [231] Уничтожению руководства СА предшествовал длительный период напряженности между Гитлером и Ремом. Накануне «переворота» произошло «примирение», и чтобы продемонстрировать лояльность, Рем распустил отмобилизованные отряды штурмовиков, отправив их в месячный отпуск. . И тридцатого июля, когда вырезалось руководство штурмовых отрядов, Баст ничего об этом не знал. Совершил верховую прогулку, отобедал со своими престарелыми тетушками, и, сев к роялю, играл песни Шумана, пока в седьмом часу вечера ему не позвонил Рейнхард и не сказал, что ждет его у себя в Берлине через три дня.