Сергей Кротов - Ленинград-34

После случая с МГ, когда слишком поздно узнал о грядущей катастрофе, я проштудировал все имеющиеся у меня в памяти (около ста) газеты вплоть до начала войны и в одной из них статью "лучшей комсомолки СССР" с её разоблачениями "затаившихся врагов".

— Очень приятно, товарищ Мишакова. — Делаю морду ящиком и крепко пожимаю её маленькую руку.

Чихнув и выпустив струю чёрного дыма, заработал двигатель нашего автомобиля и наше зубодробительное, внутренности-выворачивающее путешествие продолжилось в новом составе. Всему, к счастью, приходит конец и наша "антилопа" нырнула под арку, опирающуюся на две белые колонны, с надписью "Артек", прокатилась по ставшей гладкой дорожке с тёмно-зелёными кипарисами по бокам, миновала гипсовую статую пионера-горниста и затормозила на небольшой площадке у одноэтажного дощатого сарайчика с надписью над дверью: "Штаб Верхнего Лагеря". Из окошка выглядывают несколько симпатичных девичьих головок, а из двери вылетает начинающий лысеть молодой рослый парень в белой рубашке с коротким рукавом, синих тренировочных штанах и с красным пионерским галстуком на шее. Мы с инструкторшей ЦК с облегчением покидаем раскалившуюся от солнца машину.

— Здравствуйте, товарищи! — Приветливо здоровается парень, сжимая в руках белую панаму. — Рад приветствовать вас в Артеке. Я — старший вожатый Верхнего лагеря Иван Мамонт.

— Инструктор ЦК Мишакова. — Строгим голосом моя спутница сразу показывает кто есть who в нашей делегации.

— Не желаете перекусить? У нас сейчас второй завтрак. — Вожатый понимает расклад и просто пожимает мне руку.

Мы с Мишаковой одновременно отрицательно мотаем головами.

— Мы ожидаем приезда товарища Молотова к полудню, — внимательно всматривается в наши бледные лица Мамонт. — так, что у нас есть полтора часа свободного времени. Чем бы вы хотели заняться?

— Соберите старших вожатых, товарищ Мамонт.

— Да, конечно, сейчас дам команду. — Обречённо соглашается он.

— А я бы хотел осмотреть лагерь, поговорить с пионерами. — Перспектива сидеть на этом собрании мне абсолютно не улыбается.

— Сделаем, товарищ Чаганов.

В сопровождении двух пионеров, ухвативших меня за руки и гордо поглядывающих по сторонам на менее везучих артековцев, спускаюсь по широкой деревянной леснице, ведущей к Нижнему лагерю. Перед нами открывается прекрасный вид на бухту, ограниченную горой Аю-Даг и Шаляпинской скалой. От узкого галечного пляжа одноэтажные длинные дощатые корпуса лагеря отделены широкой белого камня баллюстрадой с большими цветочными вазами и широкими клумбами, между которыми снуют группы пионеров в матросках и бескозырках (формы Верхнего и Нижнего лагерей отличались). Одна из них подлетает к нам.

— Товарищ Чагаганов, вы к нам на праздник?

— А товарищ Молотов приедет?

— А вы надолго?

— Пойдёмте мы покажем вам музей краеведения…

— Лучше живой уголок! У нас там лисёнок Рыжик живёт.

— Пошлите лучше на стрельбище или на техническую станцию…

— Начнём с технической станции. — Стараюсь перекричать своих фанатов.

— Ура-а… — мужская половина приходит в восторг.

На каждую мою руку повисает еще по нескольку пионеров и этаким муравьиным роем несущим кузнечика движемся к цели.

"Основательно… Деревообрабатывающий станок, тиски, слесарный и столярный инструмент, верстаки. Стенд для работы на ключе — "Юный радист"".

Меня усаживают на стул и надевают наушники. Мой визави, лет десяти с облупившимся носом и причёской "под Котовского", начинает споро стучать ключом.

"Ти-та-та-ти, ти-та-ти, ти-ти, ти-та-та, ти, та… Ну, меня этим не испугать. Я сам — юный радист во втором теле".

— Привет от пионеров Артека. — Перевожу с морзианского на русский. Моя рука уверенно выстукивает ответ.

— Поздравляю артековцев с десятой годовщиной. Алексей Чаганов. — Зачитывает приём "котовский".

Затем мне представляют мирового рекордсмена пионера Володю, изготовившего самый маленький электродвигатель весом десять грамм, со своими авиамоделями подходили Тимур Фрунзе и Степан Микоян, ребята из фотокружка организовали общий снимок.

— Ребята мне пора. — На часах без десяти двенадцать.

Прощаюсь с ребятами и пускаюсь в обратный путь, поднимаясь по лестнице. Впереди в десятке метров идут пионервожатая лет восемнадцати и девочка лет тринадцати одетая не по форме: в розовой кофточке и синих шортах до колен.

— Лусик, — взволнованно частит пионервожатая. — ты разве не понимаешь, что купаться там опасно…

— Меня зовут Елена, — неторопливый скрипучий "старушечий" голос девочки показался чем-то знакомым.

— Как Елена? — Ещё больше взволновалась вожатая. — Я ж сама читала в твоём личном деле: Лусик Алиханян.

— А Королёвой можно себя называть Гулей? — Сварливо заскрипела "старуха". — Или это только артисткам разрешено.

Одновременно с девушками завершаю затяжной лестничный подъём и оказываюсь на костровой площадке Верхнего лагеря. Из открывшихся дверей штаба лагеря, в соответствии с иерархией, навстречу нам движется группа вожатых. Впереди — Ольга Мишакова с чувством глубокого удовлетворения на лице, на полшага сзади — Иван Мамонт, обиженно сжавший губы, за ними остальные вожатые, уныло бредущие в странной тишине.

— Почему не в форме? Где галстук? Кто вожатый? — С удовольствием вполоборота включается в борьбу с разгильдяйством инструктор Цекамола, вполглаза посматривая на меня, учись мол.

— Я — вожатая, Мила Мамонт. — Залепетала девушка под беспощадным взглядом Мишаковой.

"Не перевелись ещё мамонты на земле русской".

— Лусик, пионерка моего отряда, купалась одна в неположенном месте…

— Как купалась? — Взвилась инструкторша, бросая уничтожающий взгляд на Ивана Мамонта. — Я исключаю её из лагеря, немедленно послать телеграмму родителям.

— Не имеете права, — почти шипит девочка, выправляя пионерский галстук из под блузки. — это я сейчас позвоню папе и расскажу, что здесь творится.

"Презрительно, так, обводит нас взглядом… типа, я — принцесса, а кто такие вы — это ваша проблема".

Мишакова круто поворачивается и, махнув Мамонту, устремляется обратно в штаб.

— Вы бы лучше отвели девочку в отряд. — Советую опешевшей от последней сцены вожатой, судя по схожим чертам лица, сестре Ивана и следую за начальством, не в последнюю очередь из любопытства.

— Отец — Алиханян Г.С., мать — Боннэр Р.Г., ну и что? — Растерянно говорит инструкторша.

"Точно! Она! Как же это либеральные летописцы упустили такой замечательный факт — по сути, положивший начало правозащитной деятельности в стране в эпоху "необоснованных репрессий"".

— Вы что, товарищ Чаганов, знаете кто у неё отец? — Чутко подмечает Мишакова мою усмешку.