Руслан Мельников - Орден: Тевтонский крест. Тайный рыцарь. Крестовый дранг [сборник, litres]

Дитрих ждал. Подпускал поближе. Чтоб уж наверняка. Да куда ближе-то! Расстояние осталось – можно лупить не целясь – с бедра, с живота… Мишень – более чем ростовая. Мчит прямо, не виляет зигзагами. Остается только нажать на спусковой крючок. Если, конечно, знаешь, как это делается.

Фон Грюнинген знал. Фон Грининген нажал.

Грохот выстрелов.

Дернувшиеся кони.

Застывшие люди…

Длинная очередь оглушила Бурцева. Очередь ударила снизу вверх – от копыт рослого тевтонского коня до топхельма крестоносца. И прошила все. Черный крест на белом щите – тоже прошила. Навылет.

Вскрик фон Балке. Вопль толпы…

Упали оба – и конь, и всадник. Закувыркались, покатились по инерции в грязном снегу. Задергались, забились в конвульсиях.

Еще очередь.

Ни тот, ни другой не поднялся.

Вообще-то жертв было больше. Не зря ливонец подпускал врага так близко – стрелок из него все-таки никудышный. Нетвердо, ох, нетвердо держали немецкий «шмайсер» неумелые руки ландмейстера. Оружие в тех руках ходило ходуном, ствол водило, как у старшеклассника, впервые посетившего стрельбище на школьных военных сборах. Да, конечно, несколько пуль вошли в цель. Не могли не войти на таком-то расстоянии. Но остальные ударили в снег. В небо. И по плотной стене зрителей.

За ристалищной оградой три человека свалились замертво. Еще с полдюжины корчились и кричали от боли. Обильно лилась кровь из незнакомых здешним лекарям огнестрельных ранений. Толпа, крестясь и воя, в ужасе расступилась, шарахнулась прочь от несчастных. Десятки людей рухнули на колени. Отовсюду звучали душеспасительные молитвы. И чернь, и знать взывали к небесам о милости и снисхождении. Взывали истово, дико. Беспричинная смерть от грома и молнии средь бела дня и при ясной погоде была выше понимания этих людей.

Гомон стоял такой, что герольд не имел возможности объявить нежданную победу одного орденского ландмейстера над другим. Впрочем, старший распорядитель турнира, похоже, и не собирался ничего объявлять. Отвисшая челюсть, выпученные глаза, рука, машинально совершающая крестообразные движения… Не скоро бедняга сможет снова приступить к исполнению возложенных на него обязанностей.

Но ничто не длится вечно. Новых очередей не последовало. Паника схлынула. Страх – самый первый, самый жуткий – начинал рассеиваться. Люди поняли: небеса не рухнули на землю, а начавшийся было Конец Света, по безграничному милосердию Божьему, пока отменяется. Люди приходили в себя. Поднимались с колен. Осматривались в поисках виновника недавних страхов.

Долго искать не пришлось. Одинокая фигура ливонского ландмейстера с сатанинской машиной в руках так и мозолила глаза на пустынном ристалище.

– Дьявол! Дьявол! – послышались слабые разноголосые выкрики.

– Дья-вол! – через секунду они уже слились в единый рев.

Толпа простолюдинов волновалась. Волновались и приезжие рыцари, призванные защищать Христову веру. Волновались братья ордена Святой Марии с крестами на щитах и одеждах. А пуще всех ярились тевтоны из свиты павшего фон Балке. Мечи со скрежетом покидали ножны… Пожилой кульмский каноник – тот, что выходил вчера к погибшему Земовиту – в ярости потрясал кулаками:

– Фон Грюнинген продал душу дьяволу! Князь Тьмы тянет свои грязные лапы к кресту братства Святой Марии! Смерть ливонцу! Смерть ему!

– На ко-стер!!! – вторила толпа.

На ливонского ландмейстера жалко было смотреть. Он уже не выглядел торжествующим победителем в затянувшемся противостоянии с серьезным противником. Дитрих фон Грюнинген испуганно водил стволом из стороны в сторону. Лицо его было бледным.

На помощь к ландмейстеру стягивались верные рыцари и слуги из братства Ливонского дома. Но много ли проку от таких вояк? Оружие обнажено, а в глазах – страх. Кому охота защищать господина, вступившего в сговор с самим Князем Тьмы? Да еще и драться за него со всей крестоносной толпой.

Народ еще не решался войти на ристалище. Но гудел все громче, все возмущенней. И гул этот раззадоривал тевтонских рыцарей, жаждавших возмездия.

– Ти-хо! – громоподобный рык разнесся над ристалищем.

Вильгельм Моденский поднялся со своего места и воздел обе руки к небу, требуя внимания. Люди замерли, вопли смолкли. В наступившей тишине слышались только стоны раненых. И то – приглушенные какие-то. Все правильно: посланник святого Рима должен сказать решающее слово.

И епископ сказал.

– У германского братства Святой Марии, идущего в бой под знаменем со святым крестом и с молитвой на устах, особая миссия. Орден обороняет восточные границы христианского мира и несет свет истинной веры в заблудшие души. А потому Господь милостивый и Дева Мария не обделяют своим вниманием тевтонских братьев. Именно с их благословения сегодня решилась судьба ордена так, как она решилась. Два рыцаря бились в честном поединке…

В честном?! Ну-ну… Бурцев криво усмехнулся.

– Фон Грюнингену помогал сам дьявол! – выкрикнул кульмский священник. – Все видели это! В его руках самострел, извергающий пламень адовой бездны!

– На суде Божьем невозможно использовать помощь дьявола, – грозно пророкотал легат. – Господь никогда не допустил бы этого. А посему я, посланник святого Рима и епископ Моденский, свидетельствую: благородному Дитриху фон Грюнингену оружие для поединка вручили ангелы небесного воинства. От имени папы я отныне и навеки благословляю это оружие!

Толпа вновь зашумела, загудела. Теперь уже не возмущенно – изумленно. Бурцев тоже был в шоке. Ничего ж себе заявочки! Ангелы, значит?! Хм, знавал он одного такого ангелочка. В эсэсовской форме. Собственноручно зарубил его в подвале замка Взгужевежи. И ни перьев, ни пуха при этом не заметил.

Стоны несчастных, случайно попавших под пули, наконец, привлекли всеобщее внимание. Да, кстати, а эти-то бедолаги чем провинились перед «ангельским» оружием?

Папский легат словно прочитал мысли Бурцева.

– Господь соизволил покарать не только фон Балке, но и других грешников, – короткий кивок в сторону раненых и убитых зрителей. – Это чудо явлено для укрепления истинной веры в ваших сердцах и устрашения ее врагов. Есть ли еще несогласные с Божьей волей?