Руслан Мельников - Орден: Тевтонский крест. Тайный рыцарь. Крестовый дранг [сборник, litres]

– Я заподозрил, что с тобой что-то не так, еще вчера – во время нашего поединка. Признаюсь, княжна Агделайда очень мила, Признаюсь, эта полячка, действительно, запала мне в душу, так что я искренне рассчитывал сделать ее вдовушкой. Причем надеялся расправиться с тобой по всем правилам рыцарской чести, дабы твоей супруге не в чем было меня упрекнуть. Но когда у нас дошло до потасовки… – вестфалец вновь осторожно коснулся синяка на арийской физиономии и скривился от неприятных воспоминаний. – В общем, ни один здешний рубака такому боксу не обучен… Дальше – больше. Обычный польский пан, за которого ты выдавал себя в прусском лесу, и тайный рыцарь, коим ты прикинулся здесь, и который, по идее, в глаза не видел огнестрельного оружия, вдруг хватает «МП-40» и начинает лихо палить. Лихо и довольно метко, стоит признать. При этом ты ругаешься, как какой-нибудь Ванька-красноармеец в рукопашной. До сих пор удивляюсь, почему я так и не услышал от тебя что-нибудь вроде «За Родину! За Сталина!». Вы ведь обычно начинаете с этого. Впрочем, самое важное ты уже сообщил.

– Сообщил?

Бурцев недоуменно тряхнул головой. Что он мог сообщить этому эсэсовцу. И когда успел?!

– Да. Только что. Ты ведь сам признался, что прибыл сюда из гм… другого мира. Как и хм-м… хм-м… Любопытным словечком ты нас обозвал. Фашики, да? Ну, об этом мы поговорим после. А пока…

Вестфалец с мечом на поясе и пистолетом в руке перешел на официальный тон:

– Ваше настоящее имя, фамилия, отчество? Звание? Цель миссии? Способ проникновения в прошлое?

Из ног Бурцева словно вынули кости и заполнили нижние конечности киселем. Очень, очень хотелось взять и усесться на пятую точку. Вот, блин, попал! Его же за Штирлица какого-то приняли! Помнится, однажды Бурцева счел лазутчиком русских князей магистр ордена Святой Марии Конрад ландграф Гессенский и Тюрингский. Никакие отговорки тогда не помогли: Конрад настойчиво требовал информации, которой пленник попросту не располагал. Теперь же дело принимало еще более скверный оборот. Он потянулся к мечу.

– Не стоит, – доброжелательно посоветовал фон Берберг. Бурцев замер в напряжении. – Все равно ведь не успеете. Стреляю я намного лучше, чем фехтую или дерусь на копьях. Еще одна такая попытка, и я вынужден буду прострелить вам руку. Потом вторую. Потом ноги – на всякий случай. А потом мы продолжим нашу увлекательную беседу.

Бурцев руку от меча убрал. Словам фон Берберга почему-то верилось сразу.

– Это что, допрос?

– Именно. И пока, прошу заметить, без физического принуждения и пыток. Вы будете отвечать?

Бурцев вздохнул.

– Тебя-то самого как правильно звать-величать, а, Фридрих?

– Штандартенфюрер СС, если угодно… – казенного тона немец не сменил. И на «ты» не перешел. – А Фридрих фон Берберг – мое реальное имя. И родился я в Вестфалии.

– Любопытно. И за кого же ты меня принимаешь, штандартенфюрер СС Фридрих фон Берберг Вестфальский?

Кривая усмешка…

– Как и себя – за диверсанта, заброшенного в прошлое с целью изменить исторический процесс. Впрочем, возможно, у вас контрдиверсионные задачи. Замыслов вашего командования я пока не знаю. Но намерен узнать. От вас. Последний раз спрашиваю по-хорошему. Ваша настоящая фамилия? Звание? Это легкие вопросы. И будьте любезны отвечать на них.

– Полковник Исаев! – сдерзил Бурцев.

Фон Берберг глазом не моргнул.

– Предположим. Итак, полковник, что вы делаете в 1242 году? Как я понимаю, вы здесь обосновались давненько – вон и жениться уже успели. Значит, выполняете долгосрочное задание, да, товарищ Исаев?

Мля! Этот фриц даже не понял издевки! Ну конечно! Откуда ему знать о Штирлице-Исаеве?! Теперь фон Берберга точно не переубедить. Уж коли назвался полковником – полезай в кузовок.

Бурцев насупился, замолчал, засопел.

Вестфалец вздохнул. Тяжело вздохнул. Почти сочувствующе.

– Не желаете беседовать, полковник? А зря. Если не заговорите вы, – будет говорить прекрасная Агделайда. Она как-никак ваша супруга, значит, должна рассказать мно-о-ого интересного. И расскажет. По-доброму ли, по-плохому, но расскажет.

А вот это удар ниже пояса! Бурцев поднял голову, скрипнул зубами.

– Блефуешь, Фридрих! Ты ведь сам втюрился в девчонку по уши. Дрался из-за нее на турнире! Так неужели станешь пытать свою даму сердца?

На мгновение рыцарь отвел взгляд. Увы, слишком кратким оказалось то мгновение, чтобы использовать этот шанс. И не в том состоянии был сейчас Бурцев.

– Да, я неравнодушен к Агделайде. И сделаю все, чтобы избавить ее от пыток. Но интересы Великой Германии для меня превыше всего. Порой ради них приходится отказываться от личных симпатий и усмирять сильные чувства. Как солдат солдата ты должен меня понять.

Какой пафос! Бурцев только хмыкнул в ответ.

– А насчет поединка с Вольфгангом фон Барнхельмом, – продолжал штандартенфюрер, – тут ты не совсем прав. Мне, конечно, приятно было покрасоваться перед твоей женой и провозгласить ее королевой турнира. Но, вообще-то, на ристалище я выехал с другой целью: заткнуть рот рейнскому мальчишке. Сопляк Вольфганг слишком много болтал о епископском обозе. Пока до него самого и остальных не дошло, что мантию Вильгельма Моденского надел наш человек, нужно было действовать. Надеюсь, этот влюбленный и не в меру прыткий юноша благополучно сдох от ран…

Бурцев снова промолчал. Отрадно, что надежды мерзавцев сбываются не всегда и не во всем.

Вестфалец выждал немного. Продолжил:

– Ладно, друг мой, могу вас обрадовать. У меня есть все основания полагать, что до пыток вашей обожаемой супруги дело не дойдет. Агделайда – очень болтли… пардон, разговорчивая девушка. Она уже поведала мне о ваших подвигах на Добром поле под Легницей и об убийстве первого переговорщика цайткоманды…

Первого переговорщика? Надо полагать, речь шла об эсэсовце, зарубленном Бурцевым в подвале Взгужевежи…

– О гибели Конрада Тюрингского Агделайда рассказала тоже. И о сражении за Взгужевежевскую крепость, где вы так ярко себя проявили – тоже. Насколько я понял из ее слов, в том бою вы умело обращались не только с «МП-40», но и с гранатами, и даже с фаустпатроном. Надеюсь, если впредь правильно задавать девочке наводящие вопросы, она выболтает все остальное. Выболтает по собственной воле и без принуждения.

– Она больше ничего не знает, – угрюмо произнес Бурцев.

– Не убедительно. Агделайда ваша жена, а жены, как правило, знают о своих мужьях все или почти все. Жены любопытны, жены задают много вопросов, жен трудно провести – они слишком хорошо чувствуют ложь. Да и вообще обманывать жен нехорошо, полковник Исаев.

– Я не полковник Исаев, – устало выдохнул Бурцев.