Руслан Мельников - Орден: Тевтонский крест. Тайный рыцарь. Крестовый дранг [сборник, litres]

А битва на Калке позже была. Наши гордые князья секлись там с татарами по отдельности, а половцы обратились в бегство и смяли русские дружины. В общем, татары одолели. Только десять русичей из каждой сотни домой вернулись. Правда, победители тоже потеряли многих своих воинов и откатились обратно в степь. А потом пришли снова.

– Мстить?

– Снова мира искать! Им нужен был проход через русские княжества. И союзники, а не враги в тылу. И помощь: фураж да припасы… Помощь, Василь, а не дань. Те города, что оказывали эту помощь, становились «гобалык» – «добрыми градами».

– Но ведь был еще и «злой город», – Бурцев напомнил собеседнику о сожженном дотла Козельске.

– Это – вотчина Мстислава Святославича Черниговского – одного из князей, перебивших татарских послов, – помрачнел десятник. – Потому и разорили татары город.

– Много городов, – уточнил Бурцев.

– Не так уж и много! Только те, чьи князья выступали против татар. По степным законам, первая выпущенная противником стрела означает смертный бой. Умные князья стрел пускать не стали.

– Откупились? – презрительно усмехнулся Бурцев.

– Дурак ты, Василь! Союз заключили. Выгодный и нам, и татарам.

– Не пойму я тебя, Дмитрий. Какой вообще может быть союз с тем, кто пришел на твою землю с огнем и мечом!

– Да не было огня и меча! – вспылил десятник. – Не покорять Русь пришли татары, не палить наши грады и веси. Другие у них были помыслы: пройти через русские земли, настичь и разбить половцев, которых взял под защиту угорский король. В Угорию сейчас направлены большие силы татар – тумены Бату-хана и его лучшего полководца Субедэя.

Угория… угры… Так на Руси называли венгров. С этим понятно. Неясно было другое.

– Русичам-то какая польза от татарского похода? – недоумевал Бурцев.

– Ну как же! Отбить у угров и вернуть себе Галич. Знаешь, сколько воинов из Галицкого и соседнего Волынского княжеств примкнуло к Батыю? Ну а мы вот с Кхайду пошли на Польшу. У нас с ним здесь тоже общее дело.

– У кого это у вас?

– У новгородской дружины, десятником коей я являюсь! – не без гордости заявил Дмитрий. – Под урочищем Игнач Крест новгородцы заключили с татарами договор. Согласно этой грамотке, полк конной рати из охочих людей Господина Великого Новгорода отправился вместе с татарами в польские земли.

– Но зачем?! – не мог взять в толк Бурцев.

– Ох, и глуп же ты, Василь! Польша склонила голову перед немцами, превратившись, по сути, в лен Тевтонского ордена. Крестоносцы хозяйничают тут, как у себя дома. И потом, по польским землям коннице татар проще добраться до тевтонов, чем по новгородским лесам и прусским болотам.

– Да на кой ляд им вообще туда добираться-то?!

Дмитрий недобро усмехнулся.

– У татар есть лазутчики – магометянские купцы, торгующие по всей Европе. У Новгорода тоже имеются глаза и уши на орденских землях. И нам, и бесерменам стали известны тайные планы магистра Конрада Тюрингского. Замыслы эти одинаково тревожат и новгородцев, и татарских ханов.

– Крестовый поход? – догадался Бурцев.

Дмитрий удивленно вскинул брови:

– Хм, а ты, Василь знаешь гораздо больше, чем положено знать простому страннику.

Бурцев поспешил сменить тему:

– Слушай, а кто стоит над вашей дружиной? Русич? Татарин?

Дмитрий помрачнел:

– Мы – повольники, сами выбираем себе воеводу. Перед походом Федора Посадского вот выбрали. Но его убили под Краковом. О новом воеводе еще не сговорились. Пока примкнули к личной дружине Кхайду-хана.

К ханской гвардии, стало быть? Неплохо, совсем неплохо. Должно быть, ценят здесь русичей.

– А кто такие повольники, Дмитрий? – задал Бурцев следующий вопрос.

– Бедный, но вольный люд, который сам по себе. Ратников бывших среди нас много, беглые есть. Я вот, к примеру.

– Ты? Беглый?

– Ага, – осклабился десятник. – В прошлом – боярский холоп с Рязанщины. Мои родители в деревеньке жили, неподалеку от Дона, аккурат на границе – между Рязанским и Черниговским княжествами да половецкими степями. Но неспокойно там. За человека мирного оратая никто не считает. Ограбить и убить всякий может, кто в кольчуге да с мечом или саблей. Ну, я и подался в Новгород.

– А вниз по Дону отчего не спустился? Там тоже вроде бы беглый люд собираться должен – казаки зовутся.

– Казаки? – наморщил лоб Дмитрий. – Не слыхал о таких. Да и разве пройдешь живым нынче по дикой степи-то? Скорее, в полон попадешь али живота лишишься. Нет, степь я не люблю. Я лесами пробирался – через черниговские да смоленские земли. Так с Дона в Новгород и дошел.

– Значит, ты не абы какой, а донской Дмитрий? – усмехнулся Бурцев. – Дмитрий Донской в союзниках у татар! Во как!

– Ну да, донской, – не понял юмора десятник. Да и где понять-то за сто сорок лет до Куликовской битвы. – А чего ты скалишься, Василь?

– Просто рад, что попал под начало такого бывалого унбаши.

– Вот это правильно! – кивнул русич. – Держись меня, парень – не пропадешь. Драться ты горазд. А все остальное как-нибудь образуется. Даст Бог, еще вернемся в Новгород с победой над тевтонами.

Бурцев призадумался. Над тевтонами?

– Но ведь пока что русичи в ханском войске только с поляками бьются.

– Случайные стычки были, – согласился Дмитрий. – А вот настоящих битв – нет. У нас с ханом на то уговор с самого начала. Кхайду выставит нас против тевтонов, а до тех пор мы лишь помощники в походе.

Бурцев недоверчиво поднял бровь:

– А что, хан учитывает пожелания своих союзников?

– Наши – учитывает, – заверил Дмитрий. – А как не учитывать, если Русь у него в тылу осталась? Тут поневоле с нами считаться приходится. И потом, я ведь тебе сказал: русичи в дружине ханской состоят. А дружинников-нукеров своих Кхайду бережет для решающего сражения. Ну и нас вместе с ними. Да и неглуп хан, понимает прекрасно: толку будет больше, если поставить нас против наших же заклятых врагов – против псов-рыцарей немецких.

– А как же Федор, которого под Краковом убили? Значит, погнал-таки Кхайду новгородцев на штурм польского города?

– Никто нас никуда не гнал. К Кракову мы подошли, когда город пал. А Федора живота лишили на следующий день. Ватага лесных татей то была.

М-да, знавал Бурцев одного татя. Освальдом кличут…

– Только отошли от города, – хмуро продолжал сотник, – наткнулись на поляков. Выскочили окаянные из леса, с деревьев стрелы метать начали, в драку полезли. И ведь хорошо дрались, стервецы! Я там схлестнулся с одним… Здоровенный такой. Супостат мне кистенем щит проломил, с коня сбросил. Совсем бы зашиб, не подоспей Бурангулка. Лук у него тогда был по-походному – с приспущенной тетивой, но Бурангулка с сабелькой вокруг того поляка кружил, покуда я в себя не пришел. А там уж я и сам обозлился дюже. Завалил татя лесного вместе с лошадью, голыми руками. Меч-то свой обронил. Но зубы ворогу и без меча вышиб. Потом гляжу, Бурангулку сбил с коняги польский рыцарь. Усатый такой пан, вроде как вожак. А мне как раз под руки веточка попалась. Хорошая веточка – что твое бревнышко. Им рыцаря и отогнал. В общем, отбились мы. Но Федора и еще трех человек потеряли. И у Бурангуловых лучников урон был большой…