Руслан Мельников - Орден: Тевтонский крест. Тайный рыцарь. Крестовый дранг [сборник, litres]

С каждым всадником в погоню отправлялось по паре запасных лошадей. Еще одна тройка попеременно везла связку «громовых шаров» Сыма Цзяна. Набитые порохом китайские бомбы были последним подарком Кхайду. Отказавшись от штурма Легницы и готовясь к походу в венгерские земли, хан счел, что «юзбаши Вацалаву» железные горшки с гремучим зельем пригодятся больше. На тот случай, если магистр укроется в каком-нибудь замке. Бурцев спорить не стал. Не принять такой дар было бы глупо.

Дорога, по которой отступили от Легницы крестоносцы, шла вдоль серебрящейся ленты Одера, то углубляясь в густые чащи, то нависая над обрывистыми берегами реки. Свежие следы подкованных копыт, отчетливо видневшиеся на влажной земле, свидетельствовали, что здесь недавно, действительно, проезжал отряд тяжеловооруженных всадников. А в придорожных кустах возле порушенной паромной переправы под урочищем Глогов дозорные нашли окровавленный белый плащ с черным крестом.

Переправа не охранялась. Неподалеку возвышались стены и башенки небольшой крепостцы, но оттуда так никто и не показался. То ли местный гарнизон слишком мал, то ли страх перед неведомыми пришельцами был слишком велик.

И все же у переправы пришлось задержаться. Куда идти дальше – вот в чем вопрос?

Разведчики Бурангула переплыли реку вплавь, держась за конские хвосты и надутые турсуки. Вернулись… На противоположном – правом – берегу обнаружились следы десятка, не больше, всадников. Кто такие – крестоносцы или подъезжавший к воде напоить коней польский разъезд – не понять.

Зато на левом берегу дорога, уходившая на запад – в леса, была истоптана копытами.

– Что скажешь, Дмитрий? – обратился Бурцев за советом к новгородцу.

– За Одрой лежит путь через Великопольское княжество к Куявским, Мазовским и тевтонским владениям. Если ехать на запад, попадешь в немецкие земли. Там тоже братьев ордена Святой Марии привечают с охотой. До немецкой границы, почитай, рукой подать. Через Великую Польшу к тевтонским замкам ехать дольше. Вот и решай, Василь.

Он решил. Десяток всадников, пожалуй, маловато для свиты Конрада Тюрингского и пленной княжны. Да и нет никакой уверенности в том, что именно тевтонские лошади наследили на противоположном берегу. Другое дело – многочисленные конники, ушедшие в западном направлении. Найти среди них магистра и Аделаиду все-таки шансов больше. И следы отчетливые – не потеряются. Опять-таки – немецкая граница рядом.

Бурцев приказал сменить уставших лошадей.

– Едем на запад, – объявил он.

И лес сомкнул над ними свои сумрачные своды.

…Первым опасность почуял Бурангул. Татарский сотник натянул поводья. Мохнатая низкорослая кобылка перешла со скорой рыси на шаг. Бурцев последовал примеру кочевника. Скакавшие позади воины тоже замедлили движение.

Бурангул выглядел озадаченным и встревоженным. С чего бы это? Бурцев огляделся. Ничего подозрительного вроде не видно и не слышно. Только лесные птахи беззаботно поют свои весенние песни. А свежий след чужих копыт уводит в густой ельник. Конечно, местечко глухое, зловещее. Древние стволы и молодая поросль с обеих сторон ограждают дорогу сплошной стеной. Солнечный свет едва пробивается сквозь колючие еловые лапы. Не эта же причудливая игра теней нервирует кочевника?

– В чем дело, Бурангул?

Сотник ответил не сразу. Стрельнул узкими глазками по сторонам. Потом заговорил:

– Происходит что-то странное, Вацалав.

– Что именно?

Бурангул замялся. И вместо ответа сам задал вопрос:

– Могут ли волки лазить по деревьям?

Гм-м, неужели настолько велик суеверный ужас степняка перед лесом?

– Ты о чем, Бурангул?

И вновь юзбаши не торопился с ответом. Он еще раз внимательно огляделся.

– Я был лучшим охотником в нашем роду, и мой глаз редко ошибается.

– Ну и?

– Вон там, – Бурангул указал взглядом в сторону необхватной ели, пышные лапы которой нависали над самой дорогой. – Наверху. Там только что мелькнула волчья шкура.

– Стоять! – велел Бурцев, вскинув руку.

Дружина новгородцев и кочевников-степняков остановилась. Кони всхрапывали, люди тихонько переговаривались. Подняты шиты, кто-то потянул из ножен сталь.

– Никому не двигаться! – приказал Бурцев. – Бурангул – со мной!

Вдвоем они приблизились к дереву, на котором татарскому сотнику померещился волк.

– Дядька Адам! – громко окликнул Бурцев.

Лесное эхо отозвалось сразу. Человек – нет.

Он сложил руки рупором:

– Дядь-ка А-дам!

Эхо. Тишина. Неужели ошибся? Да мало ли шастает нынче по польской глухомани волчьешкурых лесных братьев. Но до чего же не хочется сейчас драться за право проехать через злополучный ельник ни с разбойниками, ни с партизанами.

– Освальд! Збыслав! – позвал Бурцев. – Это я, Вацлав!

Треск ветвей справа… Татарин вскинул лук.

Всадник, что продирался к лесной дороге, орудовал мечом как мачете и щитом прикрывал лицо от веток, так и норовивших выцарапать глаза. Ага, знакомый щит! И выцветший герб тоже: серебристая башенка на синем фоне. Да и эти пышные усы не узнать было невозможно. Освальд!

– Опусти оружие, – шепнул Бурцев Бурангулу.

– Но, Вацалав…

– Опусти, говорю!

Тетива лука ослабла, наконечник стрелы склонился к земле. Это, конечно, ничего не значит. Пальцев-то с тетивы Бурангул не убрал, а навскидку татарин тоже бьет неплохо.

Добжиньский рыцарь, выбравшись на дорогу, остановил коня напротив Бурцева. Усмехнулся – не то чтоб по-доброму.

– Ты все-таки якшаешься с язычниками, Вацлав? Вижу, в большие паны у них выбился!

Свой меч Освальд уже спрятал в ножны. Рука добжиньца теперь лежала на булаве, притороченной к седлу. Раньше, помнится, у него такого оружия не было. Интересно, откуда взялся этот увесистый трофей?

– Выходит, рыжий Яцек не лгал, – продолжал Освальд. – Однако ж Збыслава на Божьем суде ты побил? Да и против татар под Вроцлавом рубился славно! Пороки опять-таки их пожег. Правда, вот князька татарского захватить не смог. Или не захотел? Непрост ты, Вацлав, ох непрост. Хитер, пся крев!

Бурцев пожал плечами и ответил поляку по-польски:

– Мы, пан Освальд, с тобой повздорили, и у меня нашлись новые союзники – вот, собственно, и вся хитрость.

– Ну-ну… – еще раз оскалился рыцарь.

Молодой горячий конь добжиньца грыз узду и приплясывал на месте. Освальд, однако, уверенно держался в седле и без видимых усилий сдерживал сильного жеребца. Быстро же добжинец оправился после Вроцлава.

– Вижу, твои раны зажили, Освальд.

– С Божьей помощью. Сабли язычников не всегда секут насмерть.

Быстрый взгляд в сторону Бурангула… Юзбаши польской речи, конечно, не понял, однако презрительные нотки распознал безошибочно. На лице татарина не дрогнул ни единый мускул. Зато чуть шевельнулся наконечник стрелы, так и не убранной с тетивы. Сабли саблями, но эта оперенная смерть своего не упустит. Бурцев на всякий случай двинул лошадь, вклиниваясь между добжиньцем и татарским сотником. Кровопролитие сейчас ему было не нужно.