Александр Громов - Запретный мир

— Кто-кто?

— Ну вождь… Верховный главнокомандующий, — вздохнул Юрик, вставая. — Все, антракт окончен. Фаланга, стройся! — заорал он. — Эй, вы там!.. Уйша мелькан! Кому сказал?.. Ста-а-ановись! Фронтом к лесу, усекли?.. Не так! К лесу передом, ко мне задом, здай кышун!..

— Это не вождь, — низко прогудел Витюня, в свою очередь всмотревшись. — Это еще кто-то…

— Да? А точно… Эй, фаланга, отбой! Ра-азойдись! — Юрик замахал руками и снова сел. — Не отдохнул совсем, — пожаловался он. — С утра на ногах, как заведенный, а этим хоть бы хны. Выносливые… Слышь, батыр, может, ты их пока подрессируешь, а? Дело простое.

— Сам дрессируй, — отозвался Витюня. — Я языков не знаю.

— Я, что ли, знаю? Так, сотню-другую слов… Ничего, понимают. Когда приспичит, и с павианом объяснишься. Вон пацанва гляди как прислушивается…

Действительно, стайка мальчишек сугубо допризывного возраста, не решаясь приблизиться вплотную, держалась на дистанции слышимости и проявляла к беседе двух выходцев из чужого мира повышенное внимание.

— Этак раньше они нас понимать начнут, чем мы их… Ты гляди поменьше выражайся — зачем детей портить?

— Голова от тебя болит, — пожаловался Витюня. — Трепло.

— А ты радуйся, — посоветовал Юрик и хмыкнул. — Раз голова болит, значит, она есть. — Он ловко завладел кувшином, потряс его, прислушался к плеску, сделал большой глоток и вернул посудину Витюне: — На, батыр. По-братски: тебе половина и мне половина.

— Их двое, — кивнул Витюня на приближающуюся по хорошо набитой тропе точку, и теперь стало видно, что точек и вправду две. — Вроде к нам…

— Ну и наплевать, — легкомысленно сказал Юрик. — Хотя нет… Пива нам не несут?

— Не вижу. Нет, кажется.

— Тогда наплевать.

— Нет, ты мне вот что скажи, — не выдержав, взмолился Витюня. — Искать нас должны или нет?!

Юрик прищурился.

— Кто это тебя станет искать?

— Ну… милиция.

— Жди. Чего ради?

— Как это? — Витюня возмутился. — Пропали же люди…

— Ну и объявят в розыск. Легче тебе с того? — Юрик поднял бровь в недоумении. — Канал-то проникновения невидим и вообще закрыт. Даже если вычислят точку, где ты пропал с глаз… Думаешь, Али-Баба в фуражке наставит ствол на пустое место и заорет Сезаму: «Лежать, сука, руки за голову»? Ха!

Опять помолчали. Юрик принялся жевать травинку. Солнце палило. Витюня окончательно распахнул телогрейку, скинул валенки и с завистью смотрел на Юрика, давно уже сменившего свои ботинки на местную кожаную обувку — нечто вроде мягких мокасин, перевязанных ремешками у щиколоток. Вот ведь отхватил себе где-то. Шустрый… Попросить, что ли, у местных себе такие же? М-м… Несолидно как-то, да поди еще на пальцах объясни туземцам, чего от них хотят… Сказать Юрику, чтобы попросил он? Он-то сделает, но непременно полдня будет изгаляться да скалить зубы. Обидно, но не бить же за это убогого!..

Двое путников меж тем приблизились настолько, что стала заметна их особая примечательность. Тот, что был слегка повыше, двигался с великим трудом, шатался, трясся и без поддержки второго неминуемо спикировал бы наземь. Чудной разрисованный балахон, по-видимому весьма тяжелый, висел на нем свободно, как колокол вокруг пестика, и вел себя независимо. Лицо… вот лица видно не было, а сидела на нем страшная волосатая маска, разрисованная красными и черными загогулинами, и торчали из-под маски редкие седые пряди. Второй, помогающий первому идти, был пониже и не столь грозен. По виду — подросток.

— Харя, — констатировал Юрик, выплюнув травинку. — Машкера. Шаман, наверно, — предположил он неуверенно и тотчас оживился. — А точно! Старый шаман. А мне говорили, что помирает, вот и верь людям… С ним-то кто, узнаешь? Тот самый шаманенок. — Витюня угукнул. — Интересно знать, чего им от нас надо…

Оба увидели: от соломенных и дерновых крыш селения — низких стен с такого расстояния было не углядеть — отделились еще несколько точек и, вытянувшись в цепочку, быстро поползли вдоль тропинки.

— А ведь бегут, — присмотрелся Юрик и ухмыльнулся. — Кворума им, что ли, не хватает? Интересно… Крестный ход вокруг нас решили устроить? Дело. Слышь, фельдмаршал, ты бы валенки надел, а то сидишь босяк босяком. Не понтово. Я бы на твоем месте давно в кузню забежал, пусть бы мастера к валенкам шпоры присобачили. Сам прикинь, что за фельдмаршал без шпор?

Витюня крепился. Правда, не обращать внимания на подколки рыжего нахала день ото дня становилось все труднее.

— Не-е, — степенно сказал он, щурясь от солнца. — Те за этими гонятся. По-моему.

— Давай спорить, что не догонят, — предложил Юрик. — На пиво. Кто проиграл, добывает кувшин. Только, чур, полный.

— Ясно, не догонят…

— Как знать, — не согласился Юрик. — Дедок вон того и гляди завалится. Хм… Дождаться нас, значит, терпенья нет. Дело, что ль, какое неотложное? Так прислали бы кого помоложе…

Юрик ошибся. Черные точки, уже превратившиеся, правда, в людей, числом с полдесятка, одолели едва половину пути от селения, когда странная пара приблизилась вплотную.

— Не вздумай встать, — толкнул Юрик Витюню в бок. — Держи марку.

— Я и не… — Витюня не закончил.

Воздев кверху худые мосластые руки, шаман провыл из-под маски что-то жутко невразумительное. Или, вернее, невразумительно-жуткое, с гортанными вскриками и диссонирующим привизгом, от которого, казалось, по камням побежали мурашки. Затем указал на Витюню и Юрика.

Личный состав обучаемой Юр-Риком воинской части, отдыхавший на «полигоне» кто лежа, кто сидя кучками, с единодушным воплем ужаса вскочил на ноги. Малышню с пригорка как ветром сдуло.

Непонятно откуда в руках старого шамана оказался лук. Да нет, его и луком-то нельзя было назвать… Скорее, детская несерьезная игрушка, с какими играют в войну дети от двух до пяти. Но маленькая неоперенная стрелка размером с карандаш лежала прорезью на тонкой жилке тетивы и острым — явно не медным, а кремниевым! — наконечником смотрела на Витюню.

Ученик чародея (теперь в этом сомневаться не приходилось) поддерживал старца сбоку. Он готовился подать новую стрелу.

…Ох и трудно было вести дедушку к чужакам, которых, как нарочно, не оказалось в деревне! Трудно и мучительно. Казалось, он умрет если не на этом шаге, то на следующем. Старого чародея шатало, как камыш на ветру, жизнь и смерть продолжали сражаться в его теле, жизнь побеждала, но смерть еще не ушла совсем, лишь затаилась, готовая рвануться и схватить ускользающую добычу. Не следовало идти сейчас… Но дедушка не хотел ждать, и Юмми смирилась. Сейчас она заглаживала свою вину.

Вдобавок нельзя было попасться на глаза Растаку… прежде главного дела. Потом — сколько угодно. Ох, озлится вождь, да поздно будет!..