Александр Громов - Запретный мир

Все ли взято? Вот заплечная сумка, в ней все, что надо кудеснику для непростого дела. Собрано еще утром — руки сами отбирали нужное, будто наперед головы знали, как и что будет.

Прежде чем выскользнуть из землянки, Юмми оглянулась на дедушку и еще раз придирчиво осмотрела себя. Да… Теперь никто не обманется. То-то ахнут сторожа!..

И впрямь — ахнули. Потом у старшего в карауле, рябого Изяя, щербатый рот расплылся шире бороды, а младший паренек, до битвы с плосколицыми еще ходивший в мальчишах, так и остался стоять с разинутой варежкой. Шутка ли — нелюдимый ученик колдуна оказался не сверстником, а сверстницей!

Но копья, чуть только Юмми ступила на бревна мостика, наставили оба.

— Нельзя, — прорезался у Изяя хриплый голос. — Вождь не велел.

Юмми бесстрашно взялась за древки, развела копья в стороны.

— Я как раз к вождю.

Изяй покачал головой и высвободил копье. Ухмылка быстро сползала с его лица.

— Сказано: нельзя тебе, вражья душа. Возвращайся к своему колдуну, чтоб его прокляли предки. Чтоб ему улечься в могилу голым, без пищи и воды…

— Тогда пусть вождь придет сюда. — Юмми сделала шаг назад и застыла, скрестив руки на груди. Словно и не слышала последних слов рябого тюремщика. — Я буду ждать его здесь.

Сторожа переглянулись.

— Зачем тебе к вождю? — спросил Изяй.

— Это узнает только он.

— Вождь не хочет видеть ни тебя, ни колдуна, — напыщенно произнес Изяй. — Уходи. Или мне кольнуть тебя?

Слова его сопровождались угрожающим жестом. Медное острие копья закачалось опасно близко. Юмми вызывающе тряхнула головой, сбрасывая с лица темную прядь. И вдруг расхохоталась прямо в лицо сторожам.

— Я буду ждать здесь. Если ты, храбрый воин, — в ее голосе послышался сарказм, — боишься гнева вождя, то позови хотя бы Хуккана. Он ведь не столь страшен? И менее гневлив, не правда ли?

Изяй изменился в лице.

— Я не боюсь никого и ничего, — процедил он сквозь прореху в зубах. — Я спрошу Хуккана, хочет ли он говорить с тобой. Жди здесь и не ступай на этот берег, иначе узнаешь, какова в животе медь… Ты понял? — обратился он к парнишке.

— А?.. Да. — Тот не сводил с Юмми восхищенного взгляда.

Изяй грохнул его кулаком между лопаток.

— Повтори, что ты понял?

— Ну… не пускать ее, стало быть.

— Вот и не пускай.

Хуккан появился неожиданно быстро, словно специально прятался за ближайшим домом, ожидая, когда позовут. Хотя нет, конечно. Станет правая рука вождя играть в прятки, будто дитя малое!

Увидев Юмми в женском наряде, он опешил лишь на мгновение. Затем усмехнулся — не грязненько, как Изяй, а с пониманием. По его знаку сторожа отошли чуть ли не на два десятка шагов.

— Говори.

— Я скажу вождю, — твердо ответила Юмми. Сейчас она удивлялась сама себе: и откуда только взялась непреклонность?

— Ты несешь ему слова колдуна? — Хотел того Хуккан или нет, но в его голосе прозвучала неприязнь.

— Нет. Я буду говорить от себя.

Раздумывая, Хуккан присел на корточки. Набрав пригоршню мелких камешков, прошептал над ними простое заклятье, успокаивающее духов, и разом швырнул в ручей всю горсть.

— Видишь? Это ведь мы. Вот что сделал с нами выживший из ума колдун. Были камешки — и нет их, скоро не станет и нас. А ты, если не догадаешься умереть, проживешь свой век рабыней в племени Волка или Вепря. Но не в этом дело… Вождь сюда не придет, а как вести тебя к нему — не знаю. Увидят люди — могут ведь и убить. Человека недолго потоптать насмерть. Разве что пройти с той стороны, в обход селения…

— Нет, — отрезала Юмми. — Они должны видеть. Я не боюсь.

Авторитет ли Хуккана, сильнейшего из воинов племени, удержал соплеменников от расправы или огорошил новый облик «ученика чародея» — но никто не кинулся драться, не швырнул в спину камень, даже не крикнул вслед обидное слово, когда Хуккан и Юмми шли через селение. Соплеменники молчали, смотрели… Многие, бросив повседневные дела, потянулись следом к дому вождя, но и только.

Проскальзывая вслед за Хукканом в жилище вождя, Юмми чувствовала затылком тяжелые взгляды. К Растаку дорогие соплеменники всей толпой не сунутся, но и по своим домам не разойдутся, будут стоять и ждать, как рассудит вождь, лелея надежду принять участие в казни, если вождь решит отдать преступницу людству на расправу…

В отличие от рябого Изяя, Растак постарался скрыть оторопь. Лишь кустистая бровь вождя поползла вверх, а губы искривились в недоброй усмешке.

— Вот как…

В ответ Юмми только кивнула: вот так, мол.

Движением руки вождь отослал из дома обеих жен, безмолвно раззявивших рты, а Хуккану велел остаться.

— Я думал, старик давным-давно ума лишился, а не только что. А он, выходит, еще вон когда всех перехитрить вздумал… Ну и ну. Готовил себе замену, так надо понимать?

— Дедушка так хотел, — согласилась Юмми.

— Какой он тебе дед, — пробурчал Растак. — Он Ер-Нану дед, а тебе прадед, ему зим сто…

— Я зову его дедушкой, — возразила Юмми.

Растак с безразличным видом поворошил угли в очаге.

— Говори, зачем пришла.

Меньше всего сейчас следовало юлить, пересыпая, словно бисер, слова и недомолвки, к тому же в этом деле вождь был явно искушеннее, и, поняв это, Юмми выпалила:

— Чужаки не умрут, если я этого не захочу.

Она видела: как ни владел собою вождь, в эту минуту он вздрогнул.

— Ты говоришь правду или лжешь, как привыкли лгать колдуны? Ты справишься?

— Я говорю правду. Я справлюсь.

Хуккан, присевший на корточки подле очага, шумно вздохнул.

— Что ты хочешь получить взамен? — спросил вождь. — Я готов выслушать. Только не проси слишком много.

— Мне нужно совсем мало, вождь. Жизнь чужаков стоит много больше.

— Хочешь сама стать кудесницей? — В глазах вождя вспыхнул интерес.

— Нет. — Юмми помотала головой. — Мне все равно. Лучше Ер-Нан, чем я. Если он окажется слаб, я приду ему на помощь.

Растак кивнул:

— Пусть так. Так чего же ты хочешь?

— Не убивай дедушку.

На этот раз обе брови вождя взметнулись вверх в деланом удивлении.

— И все? По-моему, его никто не трогает. Наоборот, его день и ночь охраняют от людского гнева…

— Ты понимаешь, о чем я говорю, вождь. — Голос девушки был тверд, но чего ей это стоило! Но только так и не иначе сейчас надо было говорить с вождем — открыто, дерзко, с высоко поднятой головой. Только так и можно было уцелеть самой, спасти Скарра и, в конце концов, все племя! Ведь неошибающийся старый чародей все-таки ошибся… — Дедушка должен жить в своей землянке, как прежде. Ему по-прежнему должны носить еду. Он не должен погибнуть ни от голода, ни от меди, ни от камня, ни от воды, ни от огня…

— Я не в силах сделать его бессмертным, — с усмешкой перебил Растак. — И я не могу сделать так, чтобы все стало как раньше. Человеческая память — не текучая вода.