Владимир Семибратов - Попаданец в юбке. Из инструкторов аэроклуба в лётчики-истребители Великой Отечественной войны

– Да, досталось мотору, – резюмировала Маша, осмотрев повреждения. Удивительно, как он еще сразу не заглох. Намучаются теперь механик с мотористом. А о том, чтобы на месте починиться и до аэродрома долететь, можно даже и не думать. Тут без вариантов. Ладно, пускай здесь пока постоит, сверху его все равно не видно. Наскоро перекусив НЗ, Маша и Аня сориентировавшись по карте, направились к ближайшей дороге, в надежде поймать попутку. Вышли на дорогу и увидели странное зрелище – по грунтовке, подпрыгивая на ухабах, катил немецкий Мерседес с открытым верхом. Машу, как током ударило. Влипли, немцы. Аня взвизгнула и схватилась за кобуру. Но опасность оказалась ложной. В Мерседесе сидели двое в форме бойцов Красной Армии. А трофей перегоняют, догадалась Маша. Ну что же это лучше чем трястись в кузове. Если по пути доедем с комфортом. Мерседес притормозил рядом. Откуда вы, девушки? Из полка ночных бомбардировщиков. Этой ночью на вынужденную сели. Нам бы до своего аэродрома добраться. Он здесь неподалеку, возле Индюшкино. Подвезете?

– С радостью. Садитесь назад.

Да, все-таки классные машины немцы делают, что сейчас, что потом, – думала Маша, комфортно устроившись на заднем сидении. Удобно, отделка хорошая, сидения из дорогой кожи. Прямо лимузин VIP класса, генеральский небось? Как же он к нам попал? Она по интересовалась об этом у водителя.

– Как попал, – хохотнул водитель.

– Да на днях мы тут сельцо небольшое отбили, ну а тут, глядь, полковник немецкий на Мерседесе катит. Важный такой, при всем параде, портфель кожаный. Прямо значит в расположение. Ну а когда его допрашивать стали, он так прямо и заявил, что сельцо это уже три дня как под немцами по плану наступления должно было быть, вот потому и приехал. Чего проверять-то, где свои, а где чужие, ежели у них план имеется. Дурень, одним словом, – подытожил водитель. Как есть дурень, согласилась Маша. Она еще по истории помнила, что был такой случай летом 1941 года. Вот так же наши немецкого связника захватили. Сам приехал да еще с секретными документами. Тоже в план наступления поверил. Нет, не могут они понять, что это им не Европа. Тут их планы не работают, и это только начало. Еще Сталинград и Курск будут и Берлин в мае сорок пятого. Как долго.

На машине добрались быстро. Водитель довез их до КПП аэродрома, попрощался и уехал.

– Девчонки, живые, часовой аж прыгал от радости, а мы уже думали. На КП быстрей бегите, начальство там, корреспондент приехал, в газету вас точно пропечатают.

Везучие вы, ох везучие, – улыбнулся комполка, выслушав рапорт об обстоятельствах боя. Ну вот вам, товарищ военный корреспондент и материал для статьи. Лучший экипаж. Сбитых товарищей прошлой ночью с временно оккупированной территории вывезли. Сегодня ночного охотника сбили. На обеих представление к награде имеется. К медали За отвагу представили. Ух ты, теперь и у меня награда будет, обрадовалась Аня. А Маша подумала «медаль За отвагу. Да эта награда цены не малой, у дедушки такая была. Берег он ее, гордился очень и у меня теперь такая будет. Достойна, значит».

Корреспондент, как и положено, интервью взял, а потом для газеты их обеих Leicoi сфотографировал. Все честь по чести получилось. Да, кстати, спохватился комполка, писарю покажитесь, а то он на вас уже небось похоронки выписал. Как, похоронки, товарищ подполковник? Аня изменилась в лице. Я же живая. Да если мама узнает, что убили меня, она же умрет сразу. Она же так плакала, когда я на фронт уходила. Что ты, что ты, Анечка, успокоил ее комполка, никто на тебя похоронку еще не отправил. Рано вам умирать. Все теперь, отдыхайте, заслужили.

Транспортировка и ремонт поврежденного ПО-2 затянулась до следующего утра, а потому Маша и Аня, став временно «безлошадными», отдохнули основательно.

Отдохнули, и снова в полет, правда не в боевой вылет, а ну, так сказать, связниками поработать пришлось. Странно, подумала Маша, чего это нас посылают? Мы же бомберы. Для связи свой самолет имеется. А, впрочем, может оно и к лучшему. Машину после ремонта на дальней дистанции обкатаем. Да и лететь всего ничего. За пару часов управимся. Но, несмотря на это, на душе было как-то не спокойно. Вроде и полет несложный, и в тыл летят не на бомбежку и все же не по себе как-то. Ладно, решила Маша, интуиция ведь вещь полезная, зря трезвонить не станет – буду повнимательней.

Перелет туда прошел благополучно, а вот на обратном пути, пролетая недалеко от линии фронта, Маша и Аня стали свидетелями прорыва немецких танков. Так вот оно, началось. Маша стала забирать на восток, что бы не оказаться над полем боя. У них же не штурмовик, но прямо по курсу появилась пара Мессеров. Час от часу не легче. На земле танки, в небе Мессершмидты. В клещи попали. Ручку от себя, полет на бреющем ПО-2 зеленый, трава тоже сверху не увидят. Но как оказалось Мессерам не было до них никакого дела. Проутюжив кого-то на земле пулеметами и бомбами, они резко набрали высоту и исчезли. Пронесло. И кого же они так долбали? Маша слегка изменила курс и прошла над местом побоища. Это оказалась группа беженцев. Что? На земле у перевернутой телеги, возле убитой женщины сидел ребенок. Танки совсем рядом. Они же его, как меня когда-то, раздавят. Резкий разворот. ПО-2 пошел на посадку, остановившись в паре десятков метров от малыша, Аня поняла все без слов. Выпрыгнула из кабины, схватила ребенка и бегом назад.

– Машка, взлетай.

Мотор взревел на максимальных оборотах. Рядом ударил взрыв, потом еще один. Немецкие танкисты, увидев посадку русского самолета, открыли огонь, пытаясь уничтожить его на земле. Да… вы. Отрыв, ПО-2 взмыл в небо. Еще взрыв, самолет сильно тряхнуло, и в то же мгновение Маша почувствовала сильную боль в правом боку и предплечье. Зацепило. Рука стала быстро неметь, пришлось перехватить управление левой. Она обернулась к Ане.

– Ты как?

– Нога, в ногу попали и ребенок, кажется, ранен.

Подробности того перелета Маша помнила плохо. Боли почти не было, но сильно кружилась голова.

«Только бы не потерять сознание, только бы долететь – у нас ребенок», – вертелась в голове одна мысль. Кое-как посадила самолет. Вылезти им помогли бойцы БАО. А потом была полуторка, санитарный поезд и Куйбышевский госпиталь.

И какой-же дурак придумал, что два снаряда в одну воронку не попадают. Как бы не так. В нас же в обеих попали. В который раз, думала Маша, лежа на госпитальной койке. Ей только что сделали очередную перевязку и потревоженная рука сильно болела, да еще и третий шов на правом боку слегка саднил. Но это так, мелочи. За себя можно не беспокоиться. Операция успешно прошла, рука работает, хотя и досталось бицепсу. А третий шов – швом больше, швом меньше, невелика потеря. Главное, что все живы. Вон с малышом все в порядке. Отошел уже от контузии, разговаривать начал. Сказал, что Гриша его зовут и что четыре годика ему. А что сирота он теперь, так это ему рано знать. Анечка в нем души не чает, усыновить хочет. Только вот совсем плохо с ней. Маша с тревогой поглядела на лежащую на соседней кровати Аню. Палата трехместная, из бывшей подсобки. Вот их троих вместе и положили. Её, Аню и малыша. Так что без загородок на этот раз обошлось. Хорошо, конечно, когда всех вокруг видишь. Но на Аню смотреть больно. Лежит и молчит. Ну еще бы, похоже гангрена у нее, а раз так, то значит ногу… Об этом даже и думать не хочется. И ведь, вроде все сначала нормально было. Опять ее в левую ногу ранило, но теперь уже не в голень, а в ступню. Операцию сделали, осколок вынули, гипс наложили, а потом нога стала сильно болеть и пухнуть. Видимо, попала инфекция. Лечат, конечно, ногу спасти пытаются, да вот только, похоже без толку. Сутки еще подождать решили, а там – будем надеяться на чудо. Но чуда не произошло, на следующее утро во время обхода врач долго осматривал Анину ногу, а потом безапелляционным тоном сказал: – Резать.