Михаил Королюк - Спасти СССР. Манифестация

Под недовольное поцокивание каблучков мы скрылись в тупичке у кабинета географии.

- С чего ты обо мне вспомнил? - В　глазах у Кузи был холодок.

- Ты шить умеешь? - огорошил я ее встречным вопросом.

Наташа пару раз озадаченно моргнула, но тут же перешла в наступление:

- И борщи варю. Но рано тебе еще, Соколов, этим интересоваться. - И　тут же, без малейшей паузы, из нее вырвалось: - А　что?

Я уточнил:

- Нормально шьешь-то?

- Ну… так. - Плечи ее чуть опустились, и она продолжила уже совершенно мирным, каким-то даже простецким, домашним голосом: - Что-то несложное могу застрочить. Как ты - и близко нет. А　что?

Перед моим внутренним взором вдруг сама собой развернулась картина: почему-то это был проход из прихожей на кухню. Из настежь открытой форточки по ногам тянуло приятной утренней свежестью. Солнечный свет просеивался сквозь кисею занавесок на окнах, потом через почти невесомое платьишко и окончательно застревал в клубах плотного пара, что валил из только что распахнутой ванной комнаты. Сама Наташка, распарившаяся в горячем душе до скрипа по коже, отжимала, склонив голову набок, волосы в полотенце. Утренний свет высвечивал ее всю, от влажной взлохмаченной макушки до мягких розовых пяток.

Про скрип по коже я откуда-то знал твердо, словно неоднократно сам проводил по ней руками, да не легкими деликатными поглаживаниями, а　брался уверенно, как за свое.

Я зажмурился и помотал головой, с　трудом сбрасывая с себя внезапное наваждение.

- А вышивать не пробовала? - Слова с трудом протолкались сквозь перехваченное горло.

Кузя взглянула на меня с интересом, потом усмехнулась:

- В далеком детстве.

Я задумчиво потер подбородок.

- А там ты сколько зарабатываешь?

Глаза у Кузи сухо блеснули, уголки губ поджались. Девушка поколебалась миг, другой, потом выдавила тяжелым полушепотом:

- Тридцать пять.

Я невольно поморщился, и　на миг мне показалось, что сейчас огребу пощечину.

- Только жалеть меня не надо, - ровно выговорила Кузя.

- Не получается, правда, - пробормотал я виновато и с силой помял ладонями лицо.

«Черт, лучше бы врезала…» - Быстрый массаж как-то враз уставших глаз облегчения не принес.

Нет, конечно, я　знал, что рос в благоприятной среде, ну а сейчас так и вовсе…

Но откуда взялась эта моя слепота?

Нет, понятно, что и Паштет, и　Яська, и　вот Кузя - все они просто прячутся за фасадом показного благополучия. Но почему я так охотно им подыгрывал?! Берег их душевный покой? Или… свой?

- О-хо-хо… - вырвалось из меня тоскливо.

Я нехотя оторвал ладони от лица. Кузя смотрела на меня внимательно и строго.

- Ладно, - сказал я примиряюще, - есть идея.

Наташа переступила с ноги на ногу и промолчала.

Вот этого у нее было не отнять: она умела иногда вовремя промолчать. По мне, это говорило о ее уме больше, чем все сказанные ею слова.

- Смотри, - сказал я, - про поисковый отряд на майские ты же слышала?

Она кивнула:

- Слухи ходят. Твоя затея?

- Моя, моя, - подтвердил я. - От нас поедет команда из десяти человек. Ты, если захочешь, будешь в их числе. Но пока не о том речь… Чернобурка пообещала, что нам для единообразия выдадут комплекты «эксперименталки» - армейской формы нового образца. Я　примерно представляю, что это такое. Хочу ее немного доработать: на рукав вышить символ и надпись «поисковый отряд», на грудь - планку с группой крови. Вымпел отрядный нужен. Ну и еще по мелочи всяко-разно… Но времени на все это у меня нет. Могу только показать, обучить, дать материалы и заплатить за работу. Ну, скажем… рублей сто двадцать за все?

Кузя глубоко вздохнула и приоткрыла рот, чтобы что-то сказать, но потом внезапно вспыхнувшая радость на ее лице сменилась недоумением, а　потом и вовсе подозрительным прищуром.

- Зачем? - спросила она. - Зачем тебе это надо?

- Ты или мероприятие? - Я　действительно не понял ее вопроса.

Она чуть заметно дернулась. Поколебалась, выбирая, потом сказала:

- Давай начнем с твоей общественной… - тут она явственно прифыркнула, - активности.

- У меня есть план, - незамедлительно откликнулся я и замолк.

Она изогнула бровь, подталкивая меня к продолжению.

- Его я рассказывать не хочу, - невозмутимо закончил я.

- Мне не хочешь?

- Никому не хочу.

Наташа помолчала, покусывая уголок нижней губы, потом согласилась:

- Хорошо, имеешь право. Тогда… Тогда я. Вокруг тебя аж две девицы сейчас вьются… Да ты только свистни - еще набегут и стопчут. Зачем ты при этом начинаешь эту возню со мной? - Наташа помолчала, словно что-то взвешивая про себя, потом посмотрела на меня со скрытой надеждой: - Потому что они еще дети?

- Интересная гипотеза… - протянул я ошарашенно.

Кузя неожиданно зарумянилась.

Я удивленно покачал головой, потом продолжил:

- Нет, не потому, не выдумывай лишку. Наверное, так: ты - особь жизнеспособная… - «Особь» напротив обиженно хмыкнула. Я　примиряюще улыбнулся и подвел черту: - Тащить тебя по жизни не надо, только помочь, направить в нужную сторону. А　на это некий резерв возможностей у меня сейчас есть.

- Резерв возможностей… - эхом повторила Кузя, и　глаза ее затуманились. Потом она произнесла нерешительно: - А　может… мы все-таки…

- Не может, - прервал я жестко и, поморщившись, добавил уже гораздо мягче: - Забудь, всем будет проще.

Кузя склонила голову и некоторое время с интересом разглядывала носки своих туфелек. Потом посмотрела мне в глаза.

- Как скажешь, - сказала ровным голосом и как-то очень спокойно улыбнулась мне.

Вдоль моего позвоночника промаршировала рота мурашек.

- Наташа, только без провокаций, - хрипло попросил я, вдруг озаботившись этим вопросом.

- Конечно. - Она была сама покладистость. - Да я и слова-то такого не слыхала. Когда начнем?

Четверг 23　марта, день

Ленинград, улица Фрунзе

- Тэк-с, больная, на что жалуемся? - Я　присел на край Софьиной кровати и потыкал пальцем туда, где, по моему предположению, должен был находиться бок пациентки.

Девушка сонно заворочалась под одеялом. Потом уголок его откинулся, и　оттуда выглянул недовольно нахмуренный синий глаз.

- Ты что, за неделю не отоспалась? - осведомился я сварливо.

- Зачиталась вчера… - пробормотала Софья сонно. Потянулась и села, натянув одеяло под самое горло. - До четырех утра. Раскопала тут в серванте подписку «Роман-газеты».

И правда, на треугольном столике прикроватного торшера лежал журнал. Я　перевернул и посмотрел на обложку - то была «Царь-рыба» Астафьева.

- Понятно, - сказал я и еще раз прошелся придирчивым взглядом по Софьиному лицу.

Что ж, выглядела она заметно посвежевшей.

- Как чувствуешь себя? - все же уточнил я для порядка.

- А, - отмахнулась девушка, - ранний реконвалесцент [24] выздоравливающий (лат.). .