Михаил Королюк - Спасти СССР. Манифестация

- Если что? - обеспокоенно встрепенулась Софья.

- Ну… - промычал я неопределенно. - Жизнь - она такая, везде соломы не настелешь. Я денег на Мелкую оставлю тебе на всякий случай, до ее паспорта.

Софья закрыла лицо ладонями и некоторое время молчала, мерно покачиваясь взад-перед. Потом опустила руку и посмотрела на меня одним глазом:

- Денег на год?

- Да, и　с запасом.

- На всякий случай?

- Да, - подтвердил я.

Она глубоко вздохнула, словно пытаясь успокоиться. Потом вдруг резко подалась вперед и, перегнувшись через стол, схватила меня за грудки.

- Ты! - прошипела, притягивая к себе. - Ты во что влез, гаденыш мелкий?!

Я заставил себя не сопротивляться: пусть выплеснет, от меня не убудет.

Тут она неожиданно и почти без размаха отвесила мне крепкого леща.

- Валюта?! Наркотики?! - Голос ее сорвался.

- Фу-у-у… - выдохнул я, на миг опешив. Потом сказал, ровно и размеренно: - Нет, не наркотики. И　не валюта. Даже рядом нет. Отпусти.

Несколько длинных секунд мы мерились взглядами, потом кисть ее разжалась.

Я распрямился, одернул рубаху.

- Слушай, ты, женщина из Сарапула, - проворчал, потирая темя, - руки-то не распускай.

- Да я со страху… - Щеки Софьи действительно пошли алыми пятнами, а　пальцы мелко тряслись.

Я поднял ладони в примиряющем жесте.

- Нет, не то. Совсем не то. И　вообще ни один добропорядочный гражданин от меня не пострадал. Клянусь.

Софья приникла к чашке с кофе и выпила ее в три длинных глотка.

- Ну да, - решил я признаться, - есть несколько человек из тех, о ком передача «Человек и закон». Хотели бы они со мной встретиться… Да только хотят они уже давно, безуспешно и без малейших шансов в будущем. В　общем… - Я чуть запнулся, формулируя. - Помощь Мелкой носит характер гипотетический. Сам я убежден в том, что ничего такого не понадобится. А　вот квартира со взрослой женщиной ей на ближайшие годы точно нужна.

Я замолчал, давая Софье время подумать. Она постепенно успокаивалась: вот заправила за ухо выбившиеся пряди, разгладила платье на коленях… Потом нервно заломила пальцы и подняла на меня настороженный взгляд:

- Это все, чего ты от меня ждешь?

Я понял.

- Слушай. - Я постарался взять задушевный тон. - Я, конечно, не самый хороший человек в этом мире. У　меня масса недостатков: я　бываю раздражителен, разбрасываю носки и, возможно, буду потом храпеть во сне… Но некий набор принципов у меня все же есть: я　не насилую женщин и не покупаю любовь. - Я　приложил правую ладонь к груди. - Софи, меня вполне устроят и отношения дружеской взаимопомощи.

Девушка вздохнула, глубоко и прерывисто.

- Ты меня порой пугаешь. Да даже и не порой! - Она обвиняюще ткнула в мою сторону пальцем. - Ты сейчас не похож на школьника. Да даже и на студента-то не похож!

- Ну, у　каждого - свои недостатки, не так ли? - Я　взялся за подстывший кофе. - Так как тебе мой вариант решения задач? Ты согласна?

Она задумалась, покусывая уголок рта. Вид у нее был слегка пришибленным. Потом решительно тряхнула головой:

- Да. Только мой вклад тут невелик.

- От каждого - по способностям, - наставительно сказал я, расслабляясь.

Софи с грустью заглянула в пустую кружку.

- Ладно, - сказала, - что там у тебя за план на отца?

- Ну смотри. - Я　вальяжно откинулся на спинку. - Хочу выкупить его у бабетты. Дам ей денег на обмен ее комнаты в коммуналке на однокомнатную квартиру в центре, а　она за это напишет отказное письмо, в　котором признается, что не любит отца и готова разменять отношения с ним на квартиру. Вот тут-то ты мне и нужна: с　меня - деньги, а　с тебя - общение с бабеттой и маклером. Изобразишь женщину, что тоже заинтересована в отце. Как тебе такой замысел?

Софья застыла с приоткрытым ртом. Глаза ее смешно выпучились.

- Ты это серьезно? - отмерла она потом.

- А что тебе не нравится? - спросил я настороженно.

- Все! - отрезала девушка категорично.

- А конкретней? - Я　недовольно насупился.

- Почему ты думаешь, что, написав такое письмо, она действительно оставит твоего отца в покое?

- Ну, потому что иначе мы подкинем это письмо отцу… - Я　вдруг почувствовал, что, будучи высказанной вслух, эта идея стала звучать совершенно по-идиотски. Щеки мои предвкушающе затеплились.

Софья эффектно взмахнула ресницами и, крепко прижав заломленные руки к груди, уставилась на меня с мольбой, а　потом воскликнула - трагически, не своим голосом:

- Дорогой, меня заставили! - И, сменив тон на восторженный, продолжила: - Зато теперь у нас с тобой есть своя квартира!

Я уставился вдаль, медленно переваривая услышанное. Затем застонал и тяжело уронил голову на руки.

- Буратино… - протянула Софья насмешливо. Потом заботливо потрепала меня по волосам. - Какой же ты все-таки Буратино… И　ведь как только что меня запугал… Черт-те что чуть было о тебе не подумала!

Я с трудом поднял голову.

- Что же с отцом-то делать?

- Ты оцени, - ехидно улыбалась Софья, - как хорошо, что у тебя есть я. Да это вообще не мужского ума дело. Ты только что это блистательно доказал. Оставь мне.

Я задумчиво свел брови.

- Справишься?

- Уж всяко лучше тебя, - фыркнула Софья.

- Хорошо, - медленно кивнул я, глядя на своего первого возможного соратника. - Хорошо, берись.

Пятница 24　марта 1978　года, утро

Ленинград, Измайловский проспект

Каникулы! Смешно, ей-богу, смешно, но радость от этого немудреного факта начала переполнять меня еще в утренней дреме. Я просыпался с улыбкой, лягал сбившееся в ком одеяло, сладко под ним потягивался и, мечтая о чем-нибудь, постепенно проваливался обратно в короткий сон.

Хотя… Почему «о чем-нибудь»? О　ком-нибудь!

Определенно, совершенно определенно: мечталось о ком-нибудь, причем довольно нескромно. Явственно хотелось заласкать мою Томку до самого до предела, и я тискал во сне подушку, словно любимую девушку.

Подаренные духи вдруг сдвинули в Томе что-то важное. В ней стало просыпаться новое, незнакомое, просыпаться и с интересом озираться - больше пока на себя и в себя, но доставалось немного от того внимания и мне.

Нам было уже вполне уместно сделать еще один шажок навстречу друг другу, но время… Последние две недели мироздание словно задалось целью гнать меня вперед, безоглядно и безостановочно: спасение и устройство Мелкой, вывод на дальнюю орбиту Гагарина, отец с бабеттой, и　паровозиком - Софья на подоконнике… Матолимпиада, Польша и где-то на заднем плане - мягкая поступь Лапкиной и агентов ЦРУ.

Я элементарно зашивался: спать ложился далеко за полночь, а　просыпался уже на морозце, шагая в школу.

Каникулы… Улыбка моя померкла: опять эта вечно сидящая у Томы дома бабушка-охранительница, а теперь еще и у меня долечивающийся после операции отец. А значит, опять пристанищем для нас будет лишь истертый подоконник на лестничной клетке… Послезавтра - отбор на всесоюзную. Потом - поездка к академикам в Москву. А　в промежутках - учить Кузю и Мелкую шитью (а　перед этим еще и достать необходимые ткани, нитки, фурнитуру). И непременно - запрошенный вчера Андроповым сеанс связи.