Виктор Носатов - Мгновение истины. В августе четырнадцатого

– Официант, за наш стол еще один прибор! – приказал Юдин.

Фрейман присел на краешек стула и смущенно взглянул на Баташова. Они были очень похожи, отец и сын. При внимательном рассмотрении можно было найти единственное отличие. Вместо густых русых волос, вьющихся на челе Аристарха, голову генерала покрывала порядком поредевшая седина.

– Рассказывайте, – с нетерпением произнес Баташов, придвинувшись поближе к поручику.

– Наш полк расквартирован на южной окраине Львова. После окончания боев полковой командир Нелидов поручил мне отобрать и доставить к месту дислокации полторы сотни свежих лошадей…

– Небось большие потери были? – спросил Юдин.

– Да, ваше превосходительство, за время боев из строя выбыло больше сотни лошадей, – с несказанной печалью в голосе произнес Фрейман, – в последнем бою и я своего Аракса потерял. Хороший был конь, выносливый!

– Ну что вы все про коней да про коней, – нетерпеливо произнес Баташов, – как там сын мой поживает?

– Жив-здоров, – радостно произнес гусар, – только под ним в бою под Гнилой Липой конь пал. А такой славный был…

– Вот это настоящий кавалерист, – улыбнулся Юдин, – я составил себе мнение, что меж собой они разговаривают только о женщинах, а с другими только о лошадях.

– Ну что вы, – смущенно улыбнулся Фрейман, – мы и на другую тему можем поговорить, о возвышенном, например…

– Хорошо, поговорим о возвышенном. Скажите мне, поручик, вы хоть иногда газеты читаете? – Юдин достал из внутреннего кармана кителя сложенный в несколько раз «Русский инвалид».

– Нет, господин генерал, – задорно ответил тот, – мы газет не читаем. Мы используем их по другому назначению.

– А зря! – разочарованно произнес Юдин. – Мои офицеры прочтением газет и журналов очень даже довольны.

– Ну что с них возьмешь? Пехота, она и есть пехота, – снисходительно произнес гусар.

– И все-таки прочитайте, – приказал Юдин, пометив ногтем, что читать.

Фрейман равнодушно взял в руки «Русский инвалид» и нехотя стал искать знакомые буквы.

Вскоре лицо его из равнодушно-спокойного постепенно становилось все более и более напряженно-внимательным, и, наконец, он радостно воскликнул:

– Господа! Я поражен! Я просто убит своим невежеством! Простите меня за это, господа генералы, – искренне, без шутовства произнес офицер, – ведь именно из этой газеты я узнал, что двенадцать офицеров и унтеров нашего гусарского полка награждены за Галицийскую битву орденами. Скажу больше, я нашел там свое и Аристарха имя, а также имя нашего славного эскадронного командира ротмистра Лермонтова.

– Это какого Лермонтова? – спросил удивленно Баташов.

– Владимира Михайловича, потомка славного гусара и стихотворца, – гордо произнес Фрейман и оглянулся вокруг, словно намереваясь вызвать на дуэль любого, кто скажет хоть одно бранное слово в адрес его командира и тем более великого поэта.

– Как все-таки удивительно переплетаются человеческие судьбы, – задумчиво произнес Баташов, – ведь еще будучи юнкером, Аристарх был завзятым поклонником Михаила Юрьевича Лермонтова, знал наизусть десятки его стихотворений. Однажды он чуть было не вызвал на дуэль человека, который дурно отозвался о нем. И вот он после окончания Славной школы попадает служить к потомку своего любимца. Что это, случайность или судьба? – незнамо кому задал он этот извечный философский вопрос.

– Аристарх рассказывал мне об этом юнкере. Насколько я помню, Шварцман его имя. Кажется, и его имя фигурирует в указе, – неожиданно произнес поручик.

Баташов взял газету и в самом деле увидел в указе, кроме имен, перечисленных поручиком ранее, и имя корнета Шварцмана.

«Вот так война все расставляет по своим местам, – подумал Баташов, – вчера они чуть ли не подрались, а сегодня, возможно, в одной армии или дивизии мужественно и смело бьют врага. Да, какие только коллизии не выдает жизнь».

А вслух сказал другое:

– Все это еще раз доказывает, что все лучшие, а возможно, что и худшие качества человека во всей своей полноте раскрываются не на словах, а на деле.

– Здесь я полностью с вами согласен, Евгений Евграфович, – согласился Юдин, – вы знаете, в ходе боев я даже составил для себя мнение, что в мирное время мы слишком много внимания уделяли словоблудию, и потому вокруг нас собралось больше болтунов и шаркунов, чем настоящих, грамотных и честных офицеров. Кто есть кто стало видно уже в первом же деле. Именно неприхотливые к дарам и наградам молчуны шли на врага впереди своих рот, батальонов и полков, вдохновляя своих подчиненных на подвиг…

– О-о! – неожиданно воскликнул Юдин, бросая газету на стол. – Да здесь в указе и ваш начальник, генерал-квартирмейстер Ставки Юрий Никифорович Данилов. Его, как и вашего сына, государь император наградил орденом Святого Георгия 4-й степени…

– А награды, насколько я знаю, чаще всего достаются опять же хвастунам и восхваляющим своих высоких начальников офицерам, – не обращая внимания на последнюю ремарку Юдина, с сожалением произнес Баташов, – наш сосед по вагону, ну, тот полковник из штаба армии, который восхищался полководческим талантом Брусилова, второго дня вместе со мной возвращался из Царского Села. Так вот он всю дорогу без зазрения совести похвалялся перед пассажирами своим золотым Георгиевским оружием, полученным за то, что оперативно и в лучших традициях эпистолярного жанра составил реляцию по завершению Галицийской операции.

– Ну, реляции – это еще куда ни шло, – заметил Юдин, – я бы отлучал от армии и предавал суду военного трибунала тех командиров, которые не брезгуют приписывать себе чужую славу…

– Неужели среди офицеров бывают и такие сволочи, – не сдержавшись, с искренним возмущением произнес поручик, – у нас такого быстро бы на живодерню отправили, как самую паршивую лошадь!

– Бывают, – тяжело вздохнул Юдин, – и далеко за примерами ходить не надо. Наши войска с ходу захватили город Злочув. Спасаясь от окружения, часть австро-венгерских войск предпочла сдаться без боя, часть бежала, оставив на позициях несколько артиллерийских батарей. Видя это, командир пехотного полка полковник барон фон Циммерман, батальоны которого находились в резерве и в боях участия не принимали, поспешил составить победную реляцию на имя вышестоящего командования. По его докладу выходило, что, натолкнувшись на упорное сопротивление противника, левый фланг наступающих войск приостановил свой натиск, и тогда он принял решение своим внезапным ударом с тыла обратить противника в бегство. В результате чего оказалось, что достижением победы армейский корпус наполовину обязан ему. Что это его батальоны в упорном бою захватили несколько артиллерийских батарей и больше тысячи пленных. Пока в штабах анализировали итоги операции, он и несколько офицеров полка получили ордена…