Олег Измеров - Стройки Империи [CИ]

- С этим понятно. Неясно с ловушкой.

- Если бы кто-то знал и инструкцию написал... Я бы с удовольствием сыграл эту роль вместо вас. Сами понимаете, невозможно. Надеюсь на вас. Человечество надеется.

- Хорошо... Ваш собеседник в вахтовке - шпион?

- На такие вопросы обычно не отвечают. Но учитывая ситуацию... Сведения о вашем прибытии в Ново-Знаменку уже в американском посольстве.

...Территория института напоминала парк, во глубине которого виднелось здание, которое словно составили из двух коробок - горизонтальной, лабораторного трехэтажного корпуса с огромными окнами, и белой административной башни с девятью стеклянными лентами окон. По углам здания торчали темно-зеленые коробки телекамер. Чуть поодаль, из-за деревьев виднелись округлые то ли склады, то ли цеха и серая приземистая полоса ведомственного гаража. Сходство с парком придавали скамеечки и несколько бетонных скульптур в стиле Эрнста Неизвестного. Врочем, это мог быть и сам Эрнст Неизвестный. Из наглядной агитации встретился щит с надписями "Ученые за мир" на двадцати языках. Административный корпус венчал лозунг по-латыни. "Cogitations poenam nemo patitur" - "Никто не несет наказания за мысли".

Павел Ойвович был человеком молчаливым. Они вместе прошли по коридорам с цветами на окнах и жесткими пластиковыми стульями для посетителей, поднялись на лифте и остановились у одной из дверей с кнопками кодового замка. Немногословный спутник Виктора нажал на кнопку вызова: за дверью щелкнуло и створка чуть отошла. Жестом руки Виктор был приглашен внутрь.

- ...Скажите, а это действительно ваша одежда? В смысле, у вас там в будущем так ходят?

На Виктора смотрел круглолицый низкорослый человек с детской прямой челочкой на лбу и любопытным взглядом за толстыми стеклами сильных очков. Этим вопросом он огорошил Виктора прямо с порога. Помимо спрашивавшего, в комнате было человек пять - сорокалетняя дама с выходящим из моды высоким начесом на затылке, высокий седой курчавый мужчина в тройке с галстуком в синюю полоску, два парня в черных свитерах и круглолицая юная шатенка в брюках и с хвостом на затылке. Сама комната была похожа на телестудию: на три кресла перед матерчатым задником нацелились софиты и объективы двух серебристых коробок на высоких треногах, а на длинном столе в глубине комнаты мерцали экраны телевизоров и замерли в тревожном ожидании алюминиевые катушки видеомагнитофонов.

Человек с челочкой показался сильно знакомым. Физик? Конструктор ракет? Компьютерщик?

- Да, - несколько растерянно ответил Виктор. - В России так ходят... и в Китае тоже.

- Странно, - знакомый незнакомец продолжал оглядывать Виктора со всех сторон, словно Тарас Бульба сыновей, - кошмарное отставание от прогресса науки и техники. Все те же природные материалы, нет легкости... Она, одежа то-есть, не безразмерна?

- Нет.

- Невероятно!

- Уважаемый коллега, - заметила дама мужику в челочке, - ваша задача в том и состоит, чтобы сделать очевидное невероятным... то-есть, невероятное очевидным. Позвольте представиться: Коломенцева Валентина Кузминична, руководитель группы, член-корреспондент... ну это не важно. Семен Евгеньевич Зарубин, ИНК имени Сталина, доцент, - она указала на седого мужчину в тройке, - Натан Борисович, простите, все время забываю...

- Стругацкий, - подсказал человек в челке. - И я Борис Натанович.

- Вы - Стругацкий? - выдохнул Виктор.

- Да а что, мы у вас тоже известны?

- По вам Бондарчук недавно кино снял!

- Мы что, создали что-то на уровне Толстого или Шолохова? Потом сюжет не расскажете?

- Обязательно! А с Аркадием Натановичем все в порядке?

- Нормально, он в депрессии оттого, что вы проморгали коммунизм. Потом, может, присоединится...

- Потом, потом, - Валентина Кузминична нервно ухватилась за пуговицу на жакете. - Это наши ассистенты: Павел Николаевич, Константин Андреевич... Молодые люди, вы аппаратуру подготовили? Давайте начинать! Виктор Сергеевич, прошу вас...

Виктора усадили в зеленое кресло и нацелились в него видеокамерами. Опрос значительно отличался от того, что было во второй реальности. То-есть, спрашивали, как казалось Виктору, совершенно бессистемно, но план разговора, похоже, был совершенно непродуман, беседа то и дело превращалась в диспут, в который втягивались все, кроме ассистентов.

Первый диспут начался уже минут через двадцать и по высокодуховным вопросам.

- То-есть, как это у вас религию возрождают? - Зарубин глядел на Виктора, как профессор Преображенский на Шарикова за столом.

- Ну, передачи... церкви строят...

- Восстанавливают исторические, разрушенные леваками?

- И новые тоже.

- Зачем???

- Ну это ж, как его... основа государства.

- Какого государства?

- Российского... ну, может, еще...

- А что, у вас не знают, что церковь уже двести шестьдесят восемь лет не основа государства? Разве в учебниках нет про петровский переворот?

- Ничего такого не помню.

- Так может, у нас хронодесант с петровских? - Коломенцева сняла очки, но тут же их снова надела. - А потом сгладилось.

- Подождите, подождите.... - Зарубин задумчиво исподлобья посмотрел на Виктора. - Скажите, а Синод у вас был?

- Был, - уверенно ответил Виктор. Он еще по детским диафильмам помнил, что в Ленинграде есть такое здание - "Сенат и Синод".

- Значит и петровский переворот был! Церковь от князя Владимира и до Петра объединяла княжества, родовое дворянство, потому что царь тогда не мог контролировать территорию государства войсками и полицией. Местные могли только бояться бога. А при Петре настал абсолютизм, и все уже решала армия. Церковь стала мешать, а просто ее упразднить нельзя было, народ неграмотный, крепостной, бунты пойдут. Вот Петр и подчинил церковь государству. Раньше государство опиралось на церковь, а при абсолютизме, наоборот, церковь - на государство. Для верующих ничего не изменилось. Они как ходили в церковь, так и продолжали ходить. Понятно?

- Вроде как.

- И именно этот период, синодальный, стал периодом небывалого расцвета как государства, так и церкви. Именно созидательный потенциал государства позволил создать Исаакий, Казанский, Христа Спасителя... Кстати, его предлагают восстановить.

- А дальше?

- А что дальше? - Зарубин нервно потер подбородок. - Дальше абсолютистское государство себя исчерпало, стало мешать промышленному развитию, и народ стал ненавидеть царских чиновников и попов, как особый вид царских чиновников. У вас, небось, царя Николашку попы проклинают?

- Нет, как это... Церковь его святым объявила.

- Объявила святым человека, из-за упрямства которого тысячи священников стали жертвой гражданской войны? Человека, который продолжал впутывать церковь в проигранную политическую игру? Ничего не понимаю. Вам известно, что после революции девятьсот пятого церковь захотела отделиться от государства, восстановить патриаршество? Дескать, кесарю - кесарево, а мы к рабочим, порубанным шашками, отношения не имеем? Так вот, Николай Второй не разрешил. Хотел продлить агонию режима и утопил церковь вместе с собой.