Сергей Симонов - Дотянуться до звёзд

– Идёт отработка кассетного хранилища тяговых зарядов, – объяснил Челомей, перекрикивая грохот и лязг чудовищной машины. – А вон там отрабатываем в вакуумной камере амортизаторы, – он показал на длинную трубу, лежащую вдоль стены на подставке из стальных уголков.

Вакуумная камера на вид была неподвижна. Хрущёв подошёл к ней и заглянул в иллюминатор. Внутри камеру освещали несколько лампочек. По центру камеры проходил могучий стержень амортизатора, он бесшумно скользил вперёд и назад, с той же частотой, с которой работала кассета в центре цеха.

– Для создания пригодного к полёту корабля ещё предстоит решить много технических проблем. Корабль тоже будет модульный, в его конструкции можно будет использовать уже отработанные модули орбитальной станции, с их системами жизнеобеспечения, – пояснил Владимир Николаевич. – Сейчас работаем, в частности, над установкой для приготовления водно-графитовой суспензии и способами её нанесения на плиту.

– Я так понимаю, что в ближайшие лет пять эта штука никуда не полетит, – Первый секретарь кивнул в сторону громыхающей «карусели».

– К сожалению, да, хотя работа продвигается успешно, но количество проблем, которые ещё предстоит решить, очень велико, – подтвердил Бартини.

– Эта штука полетит нескоро ещё и потому, что все атомные заряды ещё долго будут использоваться только военными, – добавил Челомей. – Товарищ Гречко уже нам как-то сказал: «Да вы ох...ели, мужики, для одного полёта этой вашей дуры нужно зарядов, как на полноценную ядерную войну!». Так что, раньше окончательной победы коммунизма и решения о всемирном ядерном разоружении, о полётах «Ориона» и думать нечего. Если только не случится какого-нибудь вселенского 3,14здеца, вытащить из которого всю цивилизацию сможет только «Орион».

– Ладно, посмотрим, дело новое, неизведанное, – решил Хрущёв. – Работайте дальше, и держите меня в курсе дела. Разведка вас информирует, как обстоят дела по этой теме у американцев?

– Всю информацию товарищ Серов нам сообщает незамедлительно, – заверил Бартини. – Сейчас, если Кеннеди действительно объявит о начале лунной программы, как предсказывают аналитики в разведке, американцам придётся сконцентрировать на ней все ресурсы и позакрывать большинство других дорогостоящих проектов.

– Есть такое мнение, – согласился Никита Сергеевич. – Поживём-увидим.

Посещение завода №23 подняло уверенность Первого секретаря в правильности выбранного направления. Работа по созданию орбитальной станции продвигалась даже успешнее, чем он рассчитывал, и если Королёв успешно отработает «Днепр» и стыковку, то после этого можно будет запускать станцию на орбиту.

Лариса вошла в библиотеку посольства, намереваясь почитать что-нибудь из свежих журналов. Переводчику необходимо постоянно работать с текстами, общаться с носителями языка, чтобы не забывался словарный запас. Назначение переводчиком в советское посольство в Японии оказалось для неё неожиданным.

Она остановилась у столика с журналами, и вдруг услышала сзади какой-то звук. Лариса обернулась.

В углу библиотеки примостилась за столом девочка-японка, на вид – старшеклассница. Перед ней лежала раскрытая книга. Девочка во все глаза смотрела на Ларису.

– Конничи-ва. Дошите коко ни хаиримашита ка? – Лариса улыбнулась. (Привет. Ты как сюда просочилась?)

После сентябрьского «штурма» посольства в прошлом году (АИ, см. гл. 05-19) к японским школьницам здесь относились с опаской.

– Здравствуйте... мне разрешири. Я в вашу бибриотеку записалась, чтобы читать Ренина... – девочка ответила по-русски.

Как обычно у японцев, она заменяла непривычную для для неё букву «Л» на «Р», но получалось у неё неплохо.

– Ты читаешь Ленина? – Лариса взглянула на полку, где стояло собрание сочинений.

Одного тома действительно не хватало, он сейчас лежал перед японкой.

– Как тебя зовут?

– Сигэнобу Фусако. (https://ru.wikipedia.org/wiki/Сигэнобу,_Фусако )

– А лет тебе сколько?

– Шестнадцать.

– Обалдеть... – Лариса взяла журнал и присела за соседний стол. – А я – Лариса.

– Я вас видера, по TV, на пресс-конференциях, – девочка набралась храбрости и спросила. – Риса-сан, а правда, что вы – кицунэ? Девочки говорири...

Лариса подавила смех и многозначительно приложила палец к губам:

– Это очень-очень личный вопрос...

– Гоменнасаи!... (Простите!)

Лариса улыбнулась и издала звук, который очень долго тренировала – смех лисы. (https://www.youtube.com/watch?v=e9UoUJzSZZg) Миндалевидные глаза Фусако стали похожи на пятикопеечные монеты.

– А ты неплохо по-русски говоришь. Только букву «Л» надо научиться выговаривать.

– Я стараюсь. Осень-осень срозная буква, – от волнения у Фусако усилился японский акцент. – У меня язык так не встаёт, чтобы она поручирась. Я говорю по радио с советскими шкорьниками, учу рюсский.

– По радио? Ты радиолюбитель? Радиостанцию сама делала?

– Нет. Я пока в радио не понимаю, мне подруга сдерара.

– А ты знаешь, что твой разговор по радио передаётся через спутник, который сделали наши дети, сами, в пионерском лагере?

– Да, мне говорири... Вот бы нам тоже так сдерать, свой спутник. Торько я в технике не очень понимаю. Но у меня есть подруги, которые разбираются.

– Гм... Свой спутник, говоришь...

Они проговорили почти два часа. О беседе Лариса доложила посольскому особисту, как положено в таких случаях. Вечером её внезапно вызвали к резиденту Первого Главного управления КГБ:

– Интересный контакт вы нашли, Лариса. Мы тут навели справки. Очень интересный. Продолжайте. Центр приказал взять разработку этой девушки на контроль.

После поездки на завод №23 Хрущёв ещё раз вызвал Королёва и Келдыша, чтобы обсудить с ними увиденное.

– Посмотрел я разработки товарища Челомея... Ну, знаете, успел он немало, учитывая его работы по противокорабельным ракетам...

– Так разработку УР-200 ему отменили, всю доступную информацию по этим объектам он получил, и по полигонам на каждый старт ему мотаться не надо было, – ответил Королёв. – Опять же, станцию он вместе с Тихонравовым проектировал, аэрокосмические самолёты – вместе с Мясищевым, да и цыбинское наследие использовал грамотно. Но вообще, Вовка молодец, я думал – он дольше провозится. Ну, и авиационная культура проектирования и производства, конечно, чувствуется.

– Вот насчёт информации я как раз хотел спросить. Владимир Николаевич упоминал некоего товарища Штернфельда, который, вроде бы, в ВИМИ информационные подборки составляет?

– Есть такой товарищ, – подтвердил академик Келдыш. – Только работает он у меня в МИАН, занимается, в том числе, расчётом орбитальных манёвров. В ВИМИ он дополнительно занят, и ещё по выходным выступает с лекциями о космосе, от общества «Знание». Написал несколько книг научно-популярного характера. Вообще-то, очень талантливый учёный Ари Абрамович, только не повезло ему.