Сергей Симонов - Дотянуться до звёзд

Президент выдохнул:

– Чёртов Западный Берлин... Для нас это всё равно, что больная мозоль, на которую вы то и дело наступаете...

– Так оставьте его, передайте под управление ГДР, как было договорено, – предложил Первый секретарь. – Это плохой актив, от него нужно избавляться.

– Я бы и рад избавиться, но тогда мы потеряем всю Западную Германию, – грустно произнёс Кеннеди. – Я не могу себе этого позволить. Если я перестану оказывать на вас нажим, требуя выполнения Потсдамских соглашений, я сам окажусь под давлением.

– Нам известно, что в вашей капиталистической верхушке, – слово «истэблишмент» Никите Сергеевичу было явно не по силам, – есть группировки руководителей транснациональных корпораций, претендующие на власть над всем миром. Полагаю, именно эти кланы являются настоящей властью в США, и во всём западном мире. Хотите поговорить об этом?

– Нет, – покачал головой президент. – Я не понимаю, о чём вы говорите.

Он смотрел прямо на Хрущёва. Переводчики – советский и американский – сидели чуть позади, и Никита Сергеевич вдруг увидел, как у президента дёрнулся один глаз, как будто он подмигнул. Глаз, который был не виден переводчикам.

– Господин Хрущёв, поймите, политическая система Соединённых Штатов отличается от вашей, прежде всего тем, что президент не обладает такой полнотой власти, какую имеете вы, – спокойно пояснил Кеннеди. – Если нашим политикам покажется, что я веду дела слишком мягко, меня вышвырнут из Белого Дома в 24 часа.

– У меня тоже далеко не так много власти, как вам кажется, – ответил Никита Сергеевич. – У нас есть коллективная система принятия решений, и я вынужден ей подчиняться.

Кстати, господин президент. Почему бы вам не посетить Советский Союз с визитом? Вы могли бы сами убедиться, что у нас вовсе не такое государство-концлагерь, опутанное колючей проволокой, как пишет ваша пропаганда. Познакомились бы сами, не с чужих слов, с особенностями нашей политической системы, с механизмами принятия решений. Могли бы напрямую пообщаться с советскими людьми и убедились бы, что они совсем не желают воевать с Америкой. Мы – люди мирные, мы хотели бы с вами торговать, а не воевать.

– Это приглашение? – слегка удивлённо спросил JFK.

– Да, считайте это официальным приглашением, – подтвердил Первый секретарь.

Он достал из своей папки отпечатанный документ на английском и передал президенту:

– Вот, чтобы всё было официально – приглашение, заверенное всеми необходимыми подписями.

– Это довольно неожиданно... – президент быстро пробежал глазами по строчкам. – Вы – парадоксальный человек, господин Хрущёв. С вами нелегко иметь дело... но чертовски интересно. Благодарю за приглашение, я с удовольствием его принимаю.

– Тогда поручим дипломатам согласовать детали визита, – предложил Никита Сергеевич.

– Конечно. А пока, думаю, нам стоит закончить дискуссию, пока мы не переругались и не перечеркнули всё, о чём удалось договориться, – предложил JFK. – Вопрос с Германией оставим пока открытым. Он слишком сложный и болезненный, чтобы решать его так быстро.

– Больной зуб лучше рвать быстро, чем растягивать это сомнительное «удовольствие», – усмехнулся Хрущёв. – Но я не буду настаивать. Давайте отложим.

Из павильона, где проходили переговоры, оба лидера выбрались изрядно помятыми и уставшими. (http://periskop.livejournal.com/576657.html фото 24)

Обсуждение оказалось нелёгким для них обоих, но всё же оно было плодотворным. Во всяком случае, президент не произнёс под конец переговоров своей знаменитой фразы о том, что «эта зима будет холодной». Напротив, окружившим их репортёрам JFK ответил:

– Нам было непросто сблизить наши позиции, но мы с Первым секретарём Хрущёвым сумели найти общий язык и договорились о нескольких важных вещах. Мы продолжим переговоры о разоружении, и будем совместно работать над осуществлением большой долгосрочной программы исследования космоса. Конечно, эта работа потребует расширения контактов между нашими странами, в том числе и на высшем уровне. Первый секретарь Хрущёв пригласил меня посетить Советский Союз с визитом, и я принял его приглашение. Надеюсь, это поможет нам лучше понять друг друга.

– Можно ли сказать, что ваша встреча положила конец «холодной войне»? – спросил один из репортёров.

– Сложно сказать. Как вы думаете, господин Первый секретарь? – Кеннеди ловко переадресовал вопрос Хрущёву.

– Так говорить ещё рано. Между нами ещё осталось немало нерешённых вопросов, – ответил Никита Сергеевич. – Но диалог начался неплохо, и я полагаю, в будущем можно надеяться на некоторое, очень небольшое потепление отношений. Конечно, если капиталистические «поджигатели войны» не устроят новую провокацию, подобную той, что случилась в апреле на Кубе.

Я высоко оцениваю продуманный и взвешенный подход президента Кеннеди к решению важнейших мировых проблем. По результатам переговоров я убедился, что с ним можно иметь дело. Мы будем продвигаться вперёд небольшими шагами. На этом пути важно не останавливаться и не отступать назад.

Дипломатические приёмы, которые вначале воспринимались советской стороной как исключительно протокольные мероприятия, оказались не менее важными этапами диалога, чем собственно переговоры. На первом приёме в американском посольстве советская делегация держалась очень сдержанно, опасаясь провокаций. Но успех первого дня, видимо, оказал своё влияние.

Австрийское правительство подготовило для советского и американского лидеров культурную программу. Из воспоминаний Н.С. Хрущёва:

«Наши встречи проходили днём, а вечером австрийское правительство устраивало в нашу честь роскошные приемы. Посетили мы оперу. Потом нам показали цирковое представление с лошадьми, очень красивое зрелище. Вена гордилась тем, что была родоначальницей использования лошадей в цирке. Дрессированные лошади используются во всех цирках, но у них в театрализованном представлении участвует масса наездников. Нас познакомили также с достопримечательностями, которыми богата Вена.

На приеме Кеннеди познакомил меня со своей женой и матерью. Его мать произвела на меня хорошее впечатление: приятная женщина! Супруга же его Жаклин – молодая женщина, о которой я много читал в газетах. Журналисты всегда выставляли её красавицей, завораживающей своей красотою мужчин, но на меня она не произвела подобного впечатления. Да, молодая, энергичная, приятная, но без особого блеска... Об этом я говорю здесь лишь потому, что в печати как раз о ней писали другое. Видимо, она бойка на язык, как украинцы говорят – языкастая; и в разговоре находчива. С ней не связывайся – обрежет! Встретился я с ней в театре, во время перерыва пошли в буфет. Какие там могли у нас быть разговоры? Перебрасывались обычными фразами. Однако и тут она показала остроту своего языка. Меня, как главу делегации советского государства, совершенно не трогало, какова она. Это дело мужа. Если она ему нравится, на здоровье и ему, и ей. То же самое и в отношении матери. Мы помнили, что она миллионерша, и, следовательно, должны были знать, с кем имеем дело, не забываться. Могли улыбаться, жать любезно друг другу руки, но мы люди разных полюсов.»