Сергей Симонов - Дотянуться до звёзд

У Главного было множество вопросов по работе матчасти, но он отложил их на завтра.

– Отдыхай, – решил Королёв, – завтра проведем Госкомиссию, все расскажешь... А сейчас пошли, дай народу на тебя посмотреть.

В зале первого космонавта ждали Руднев, Келдыш, Неделин (в реальной истории – Москаленко), Глушко, Пилюгин, Рязанский, Бармин, Кузнецов, Воскресенский, Черток, Раушенбах. Приехавшая толпа народа на просторной даче не помещалась, часть руководителей поселилась в центральной городской гостинице. Всем не терпелось поздравить Юрия Алексеевича. Он был живым олицетворением их общего успеха, результата работы тысяч учёных, сотен тысяч инженеров, и миллионов простых рабочих, итога полутора десятилетий напряжённой работы.

Множество сотрудников ОКБ-1, НИИ-88, НИИ космической биологии и медицины, и персонал полигона тоже хотели поздравить первого космонавта. Королёв, понимая это, разрешил посылать поздравления по фототелеграфу, и теперь из аппарата непрерывно выползала бумажная лента с изображениями плакатиков и стенгазет с поздравлениями (АИ). Количество телефонных звонков ограничили, чтобы не дёргать лишний раз Гагарина, уставшего от человеческого внимания даже больше, чем от полёта. Юрий Алексеевич держался стойко, отвечал весело. Впрочем, его крепко озадачило поздравление от Инны Сергеевны Васильевой, куратора «лисьей программы»:

– Пилот Злата поздравляет вас с успешным возвращением на Землю, она просит передать, что дала вам новое имя – Георгий, в ознаменование великой победы советской науки, и в честь Георгия Победоносца, и не забывать о тех, кто проложил вам дорогу в космос (АИ).

– Не понял, – Юрий Алексеевич удивлённо посмотрел на Королёва. – Пилот Злата? Это ещё кто?

– Лиса, которую ты в Звёздочку переименовал, – засмеялся Сергей Павлович. – Ох, шутники…

– Переименовала? Лиса? – Гагарин сначала не понял, но затем сообразил, что его разыграли, и тоже рассмеялся:

– Да, здорово поддели … Космонавт переименовал лису, а лиса – космонавта… И ничего ведь не возразишь – Георгием назвали, в честь Победоносца. И смех и грех… М-да… Придётся идти мириться.

Около десяти часов вечера шесть космонавтов, члены Госкомиссии, руководители области собрались за столом. Руднев, Гагарин, Королёв, 1-й секретарь куйбышевского обкома Мурысев, Мрыкин произносили тосты, но из-за усталости пили совсем немного. В одиннадцать часов отправились спать.

Утром на обкомовской даче состоялось заседание Государственной комиссии. Гагарин подробно отчитался, рассказав обо всех этапах полёта, от старта до посадки. Подробно описывал, как выглядит из космоса Земля. Снятые им через иллюминатор цветные фотоснимки уже проявили и отпечатали, но цветопередача у тогдашних фотоматериалов была не идеальной, и Юрий Алексеевич, разглядывая фотографии, то и дело пояснял – у океана оттенок не такой, зелень лесов выглядит иначе, и т.д. Гагарин рассказал, как включилась ТДУ, как выходил парашют. Вопросов ему задавали очень много, по каждому агрегату, системе, прибору. Юрий Алексеевич отвечал спокойно, с присущей ему неторопливой обстоятельностью.

Долго обсуждали, что могло произойти с электропитанием. Вопрос был не праздный – скоро предстояли новые полёты. Когда Гагарин упомянул сильную вибрацию при выведении на орбиту, тут же возникла гипотеза – а не повлияла ли она на пайку проводов или затяжку винтов и гаек, прижимавших провода к контактам. Королёв немедленно позвонил на космодром, приказал поставить один из кораблей на вибростенд, и выдерживать, постепенно увеличивая вибрацию, по 15 минут на каждой ступени увеличения.

В результате этого эксперимента и анализа телеметрии к концу дня выяснилось, что вибрация в полёте действительно превысила расчётные значения, и одна из двух солнечных батарей перестала давать ток в электросистему корабля – от сильной вибрации отвернулся винт, прижимавший контактную клемму. Причина отказа была найдена и устранена, вводом дополнительного стопорения винтов. Оставалось непонятным, почему этот отказ не проявился в предыдущих запусках фоторазведчиков «Зенит» и беспилотных кораблей, хотя косвенное объяснение было. Гагарин сообщил, что при выведении на орбиту трясло очень сильно. Его запускали на «Союзе-1», то есть, на Р-7 с третьей ступенью, а фоторазведчики и беспилотные 1К и 3КА, для отработки носителя, летали на «Союзе-2.3», то есть, на ГР-1 с усиленной первой ступенью. Сравнительный анализ телеметрии показал, что вибрация в полёте Гагарина оказалась заметно сильнее, но вот почему – инженеры пока не понимали (АИ).

Сергей Павлович в целом был очень доволен. Часа через два, когда основные вопросы обсудили, он предложил заканчивать заседание комиссии и передать Гагарина медикам. Закрывая заседание, министр Руднев сказал:

– Основное, что мы должны сегодня установить и что мы, несомненно, установили, это убеждённость в том, что человек может находиться в безвоздушном пространстве и работать в условиях космического полёта. Мы можем также считать установленным, что системы корабля отвечают своему назначению и в полёте действовали удовлетворительно. Я от имени Государственной комиссий горячо благодарю Юрия Алексеевича Гагарина.

(Подлинное выступление К.Н. Руднева на Госкомиссии, цитируется по книге Я. Голованова «Королёв: Мифы и факты»)

После заседания был обед и прогулка, затем Королёв с другими главными конструкторами и заместителями улетел в Москву, а Гагарин ещё отвечал на вопросы журналистов. Ему всё было как-то странно и удивительно: он дает интервью! На дачу уже приехали четыре специальных корреспондента: Николай Денисов из «Правды», Георгий Остроумов из «Известий» и двое из «Комсомольской правды»: Василий Песков и Павел Барашев. Пока шло заседание Госкомиссии, они сидели в бильярдной и зубрили заготовленные вопросы.

В Москву Юрий Алексеевич прилетел 14 апреля в 13.00, спецрейсом Ил-18. За полчаса до него приземлился самолёт Хрущёва, прилетевшего из Адлера. Никита Сергеевич прервал свой отпуск, тем более, что предстояло много других, не менее важных событий.

Километрах в пятидесяти от Москвы к самолету Гагарина пристроился почетный эскорт из семи истребителей: по два с обеих сторон и ещё три сопровождали сзади. Улицы Москвы были украшены флагами, их хорошо было видно сверху, когда самолёт заходил на посадку. Перед тем, как выйти, Гагарин разглядел в иллюминатор красную ковровую дорожку, и в конце её – невысокую трибуну, на которой толпились фигурки в тёмной одежде и в шляпах – лиц издалека не было видно. Первый космонавт ещё раз осмотрел себя: парадная шинель, белый шелковый шарфик, фуражка с «крабом» – всё как будто бы в порядке... Дверь откинулась внутрь самолета. К нему из конца салона вдруг подошёл неприметный человек в штатском – особист, один из сопровождавших его от самой обкомовской дачи, и тихим голосом произнёс: