Алексей Волков - Шаги Командора

И вкруг Африки с Азией ничего не повезешь. За год стухнет все подчистую. А местные индейцы вряд ли что-нибудь выращивают. Вроде они все кочевники. Если же есть оседлые, им наверняка только самим и хватает.

В общем, надо срочно писать и требовать, чтобы были организованы обозы. Любой ценой и откуда хотят, но чтобы до весенней распутицы запас продуктов в Охотске и на Камчатке имелся. Из европейской России не повезешь, но ведь живут в Сибири люди, не в восточной, так в западной. Все поближе будет. Сегодня же навестить Петра, и пусть немедленно высылает фельдъегеря. Под угрозой смертной казни, раз из Сибири в Сибирь ссылать глупо. И людей туда побольше. Главное – моряков. Одни пусть посты вдоль пути организуют, другие сразу в Калифорнию плывут. Придется все делать одновременно, раз иного выхода нет.

– Конечно, мне надо отписать королю, что все это досужие сплетни? – улыбнулся Мишель.

– Ты же был в Америке, пусть и с другого края. Откуда там золото? Вернее, может, оно и есть, но как найти? Тем более у нас война, ни лишних людей, ни лишних денег… Лучше скажи, не вы Турцию против нас настроили?

– Не знаю, Серж. Мне такое никто не говорил. Вот в Польше мы отметились наверняка. Но как-то по-дурацки. А с Турцией и всякими вашими мятежами – понятия не имею. Нам ваша война с Портой невыгодна. Кроме нас еще Англия есть. Там кое-кто вас тоже нежно любит. Да и в Германии доброхоты найдутся. За то, что вы ощутимую часть населения у них сманили в свои снега.

– Ты же знаешь: мы все такие белые и пушистые, – рассеянно отозвался Командор.

Мыслями он сейчас был далеко…

Ширяев-младший был вымотан до последнего предела. Да и как иначе, если проделано столько тысяч верст? Он выехал из Охотска сразу по первопутку, благо снег выпадает в тех краях рано, и с тех пор непрерывно находился в пути. Самым паршивым был первый участок дороги. Он же был и самым длинным. Здесь еще не было ямских станций с их запасными лошадьми, и отрезки пути приходилось рассчитывать от острога до острога. Даже деревень не имелось. Русские поселения – они дальше, поближе к Уралу. Здесь лишь своеобразные форпосты, крохотные крепости посреди бескрайних едва заселенных аборигенами пространств.

Холод был не страшен. Одет был Ширяев со спутниками тепло, сверх того в каждом из возков имелись меховые накидки, по нужде можно прямо в снегу ночевать. Кое-какой запас продуктов тоже имелся. С хранением никаких проблем. Что испортится на морозе?

Убивала сама дорога, вернее, ее отсутствие. Тут даже разбитые русские проселки вспомнишь с невольной радостью и умилением. С первым светом выехал, и едешь, едешь, едешь…

От Иркутска стало несколько легче. Это уже был настоящий город, грядущих мегаполисов Максим не видел, вернее, не помнил и все мерил по меркам века нынешнего. По сибирским масштабам – даже большой. Центр воеводства, да еще главный центр в торговле с Китаем, прекрасное место для предприимчивых людей. Население уже больше тысячи человек и все растет понемногу. Плодородные почвы вокруг уже обживались вольными крестьянами, потому местность не казалась дикой. Да и дорога в европейскую Россию дальше имелась. Еще не тракт в полном смысле этого слова, но все-таки…

Здесь же Максим впервые узнал о войне с турками. Молодой офицер сразу проклял свое согласие поучаствовать в дальней экспедиции.

Нет, он прекрасно знал ее значение, все-таки сын приближенного к Петру человека, да и отец был в числе тех, кто задумал дальний поход, просто, по мнению Максима, во время войны первейшая обязанность мужчины – воевать. И Командор постоянно говорил об этом, а мнение дяди Сережи молодой мужчина очень ценил с самого детства. Еще бы! Легендарный предводитель флибустьеров, чей Веселый Кабан наводил ужас на англичан. Кумир маленького мальчишки, больше всего гордившегося тем, что папа – один из ближайших сподвижников де Санглиера.

Да и чин свой Максим получил за участие в последних сражениях Северной войны, а не за заслуги отца. И что теперь, скитаться по далеким морям, когда былые сослуживцы громят турок?

Война никак не отразилась на Иркутске. Где Черное море и где Байкал? Сюда никаким османам сроду не добраться.

Впрочем, и сражения со шведами тоже не чувствовались в Иркутске. Никаких мобилизаций, рекрутских призывов, кличей добровольцев… Здесь не видели раненых, отсюда ничего не отправляли на фронт. Войны начинаются и заканчиваются, а вот край обживать надо.

Отсюда Ширяев уже не ехал, а словно летел. Прежде до Тобольска, бывшего столицей Сибирского генерал-губернаторства, а дальше уже была налаженная система почтовых станций, причем по положению своему и имеющимся бумагам молодой офицер приравнивался к фельдъегерю. Теперь Максим ночевал главным образом прямо в возке, а время терял лишь на смену лошадей очередным станционным смотрителем. Да и перекусывал во время этой смены. Зато за сутки удавалось проезжать по двести верст, а иногда и чуть поболее. Выматывал подобный способ перемещения страшно, зато цель пути ощутимо приближалась. Вот позади уже остались Уральские горы, и Ширяев оказался в Европе, а там уже будет и Москва.

Два с лишним месяца сумасшедшей скачки…

Хотя если морем, было бы еще дольше.

– Значит, на войну желаешь? – Командор не спеша прохаживался по кабинету Ширяева-старшего.

Он прибыл в былую столицу уже давно, покинув на время хмурый и вечно сырой Санкт-Петербург. Точно так же в Первопрестольной обитали сейчас и Петр, и Алексашка Меншиков, и отец Максима. Калинин мотался где-то в Европе, Кротких находился в Курской губернии, Флейшман объезжал многочисленные предприятия, Сорокин торчал на юге, готовясь к новым морским походам…

– Разумеется, – улыбнулся Максим. – Сами же всегда говорили…

– А меня в свое время убеждали в главной армейской мудрости. На службу не напрашивайся, от службы не отказывайся, – вздохнул Кабанов.

Уточнять, что на первую свою войну он отправился добровольцем, долго досаждая командованию своими рапортами, Сергей не стал. Тогда он был постарше Максима, так ведь и взрослели позже. А уж про получение образования и говорить не приходится. Впрочем, и сейчас поумневшим с этой стороны Командор себя не считал.

– Вам легко говорить с вашим прошлым. А я? В детстве завидовал, когда вы все в море уходили, потом – когда били шведов… Опять оставаться в стороне не хочу. Я все-таки поручик гвардии и мичман флота российского.

– Так ведь никто не подвергает сомнению твое мужество. Ты его тоже успел доказать. – Командор на ходу затянулся трубкой.

Левая рука у него до сих пор побаливала, однако по сравнению с прошлым это было уже терпимо. Мало ли болячек бывает по жизни?