Владимир Свержин - Чего стоит Париж?

– Он был ранен и захвачен в плен этими дворянами. Когда мы встретились, те везли его к Гизу, ибо сами несчастные входили в число заговорщиков, которые нынче напали на вас. Дю Гуа разведал их планы. Именно он сообщил мне о предстоящей засаде, и я поспешил вызвать отряд, чтобы всеми силам воспрепятствовать коварным замыслам мятежников.

– А что же сам Луи?

– Его рана довольно тяжела, но стараниями мадемуа де Пейрак и ее камеристки он вне опасности. Полагаю, скоро будет здесь. Конфьянс обещала, что он поднимется на ноги в течение недели.

– Вы принесли мне радостную весть, дорогой кузен. – Генрих Валуа вновь поднялся из золоченого резного кресла и прошелся по кабинету, расправляя плечи. – Я с ног сбился, разыскивая, куда он пропал. Узнаю Луи! Бесстрашен, как лев. В одиночку сунуться в логово врагов, чтобы только спасти меня! Луи, Луи! Он и при смерти думает о своем короле. Я счастлив, что он нашелся. Конечно же, мой дорогой, я вам прощаю смерть этих нечестивцев. Они злоумышляли против своего короля, а стало быть, их смерть я никак не могу поставить вам в вину. Тем более это была гибель в бою. Вы заслужили награду, Анри.

– Благодарю, Ваше Величество. Но неужели вы могли подумать, что я стану просить у вас о награде для себя. – Я церемонно поклонился, стараясь не зацепить кончиком шпаги сладко дрыхнущего за моей спиной мраморного дога. – Если позволите, я хотел просить вас о королевской милости для вашего искреннего друга и слуги.

Лицо Генриха Валуа приняло неизъяснимо уксусный вид. Как видно, признание заслуг и реальное вознаграждение героев никак не были связаны между собой в душе молодого монарха.

– Что еще? – досадливо отмахиваясь надушенным кружевным платком, спросил Генрих III.

– Мой король, я хочу просить вас за своего лейтенанта…

– О да, помню, это отчаянный рубака, – немного светлея лицом, кивнул Валуа, и массивные жемчужные серьги в его ушах тихо звякнули золотыми шариками подвесок. – Что вы просите для этого молодца?

Я мог понять радость, внезапно нахлынувшую на дорогого кузена. Одно дело – награда для короля Наварры, который может запросить себе, скажем, возвращение земель, некогда откушенных Францией у его королевства, и совсем другое – ничтожный гасконский шевалье, для которого и сотня ливров уже огромное богатство.

– Мой лейтенант просил руки мадемуазель Конфьянс де Пейрак, и, насколько я могу судить, он также не чужд ее сердцу. Но ее сиятельство – сирота и, стало быть, не может выйти замуж без вашего позволения. Мессир, я прошу вас благословить их брак. И, поверьте, это будет лучшей наградой и для Мано, и для меня, и для всех нас.

– Ах, Анри, Анри! Я не узнаю вас! Рядом с вами такая красотка, а вы просите у меня ее руки для какого-то безродного дворянчика. Или вы? – На губах вчерашнего герцога анжуйского заиграла змеиная улыбка, и он поднял вверх расставленные пальцы, изображая рога.

– Что вы такое говорите, Ваше Величество? – оскорбился я. – К тому же шевалье де Батц – вернейший и отважнейший из моих дворян…

– Как знаешь, Анри, – лениво перебил меня король Франции. – Я бы не преминул, И все же графиня де Пейрак – наследница знатнейших родов Прованса и Дофине. К тому же она – падчерица Колиньи, и адмирал также завещал ей немалую часть своего состояния. Она – одна из лучших партий во Франции. Я слышал, моя мать желает выдать ее за мсье Дамвиля, брата маршала Монморанси, наместника Лангедока. Он как раз недавно овдовел. А ты просишь выдать ее за какого-то безродного шевалье.

– Он рисковал жизнью ради вашего спасения, мессир, – поспешил напомнить я.

– Мои драбанты сегодня также рисковали жизнью и были готовы потерять свои головы ради спасения моей. Предлагаешь по этому поводу всех их женить на госпоже де Пейрак? – Генрих улыбнулся, явно довольный собственной шуткой.

– Ваше Величество, я не прошу никакой иной награды, – резко отчеканил я.

– А зря, мой славный Бурбон. Ступайте, я обещаю подумать о вашей просьбе.

Я вышел, сдерживая себя, чтобы не хлопнуть дверью. Солдаты анжуйского полка, стоявшие на страже личных покоев государя, отсалютовали мне алебардами, не забывая при этом смерить вчерашнего преступника и «цареубийцу» настороженными взглядами. Эти взгляды я чувствовал даже спиной, размашисто шагая по коридору в правое крыло дворца, где были любезно отведены апартаменты королю и королеве Наваррским и их свите.

Прибывшие со мной дворяне-гугеноты были расквартированы в домах поблизости, являя собой шокирующую в этом католическом центре реальность, доставлявшую, вероятно, изрядную головную боль архиепископу Реймскому и вдовствующей королеве-матери. Без лишних слов было ясно, что вооруженные до зубов иноверцы прибыли сюда вместе со мной и без моего приказа не двинутся с места, даже если им придется отстаивать свое право участвовать в церемонии клинками и пулями. Мое же право участвовать в коронации было и вовсе неоспоримо. Звание первого пэра Франции у короля Наваррского могла отобрать только смерть. А стало быть, Черной Вдове, едва-едва пришедшей в себя после дорожных ужасов, наверняка сейчас приходилось биться над тем, как половчее разместить сотни отъявленных лютеран в католической процессии.

Мне же было не до того. Не обращая внимания на недобрые взгляды за спиной, я шел по коридору, отмечая в уме, что за всю нашу беседу с будущим королем он не обмолвился ни словом об убийстве своего брата, все еще приписываемого мне. Его Величество вспомнил о золоте, похищенном пистольерами из спальни господин де Бушажа. И даже не упомянул об убийстве короля Франции, так, точно это был один из безвестных легионеров д'Аржи, отправленных на тот свет Мано во время штурма замка Сен-Поль.

Вне всякого сомнения, Генрих Валуа не любил и боялся своего брата. Вне всякого сомнения, он не желал отправляться номинальным правителем в Речь Посполитую, чтобы вдали от любимой и блеска французского двора бессмысленно тратить годы жизни на бесконечные ссоры с гоноровыми вельможными панами. Но все же? Значило ли это, что будущему королю Генриху III доподлинно известно имя настоящего убийцы августейшего брата и моя невиновность полностью доказана, или же дражайший кузен попросту «забыл» о такой мелочи, оставляя своей матушке разбираться со строптивым родственником. Во всяком случае, до выяснения этого обстоятельства питаться лучше всего из ротного котла. И кольчугу из-под батистовой рубахи тоже лучше было не снимать.

По возвращении в предоставленные покои меня ждал сюрприз. Я бы даже сказал, большой сюрприз. Шести футов шести дюймов ростом. Сюрприз был облачен в черный, подложенный золотой парчой кунтуш, рукава которого свисали ниже бедер, подпоясан алым кушаком с хищного вида карабелью, алые шаровары и кожаные сапоги со шпорами, которыми при энергичном посыле можно было пробить насквозь средней упитанности мула. Сюрприз резался в карты с Лисом, злодейски ухмыляясь и подкручивая длинный черный ус.