Владимир Свержин - Трехглавый орел

– Постойте! – завопил он, стараясь увернуться от руки дюжего казака, пытавшего вставить ему в рот свернутый из онучи кляп. – Я хочу открыть вам тайну.

– Угу, золотого ключика, – прокомментировал заявление англичанина Лис. – Погоди, Петро. Дай господину полковнику выговориться напоследок, – зевая, разрешил он.

– Да-да, у меня для вас есть важные сведения. – Обрадованный отсрочкой казни Сазерленд спешил заинтересовать своим рассказом «жестокосердного» начальника пугачевского штаба, который в глазах англичанина явно оправдывал самые страшные легенды об ужасающей жестокости этих дикий славян. – У меня письмо от английского командования американскому Конгрессу.

– Братело, – Лис всплеснул руками, – так шо ж ты раньше не сказал, что переквалифицировался в почтальоны? А я-то смотрю, ты не при мундире. Решил было, может, шпионить приехал. А почтальонов мы не вешаем. – Он сделал знак казакам развязать англичанина. – Пошли в штаб, подумаем, как половчее твою цидулу к американцам перекинуть. Вставай, полковник, вставай. До отбоя еще далеко.

В штабе кипели страсти.

– Отряд Лафайета нельзя принимать всерьез, – вдохновенно твердил один из масонствующих екатерининских офицеров, за последний год совершивший разительный карьерный прыжок от командира батальона до начальника пехотной дивизии. – Этот наскоро собранный отряд даже стыдно именовать армией. Если не считать кучки волонтеров, таких, как сам Лафайет, мало кто в этом, с позволения сказать, войске вообще имеет сколь-нибудь связное представление о том, что ему надлежит предпринимать в бою.

– Я бы не стал так говорить, вельможный пан, – едва не багровея от гнева, осаживал его овеянный ратной славой лихой кавалерист Михал Доманский. – Вместе с Лафайетом сюда идет генерал Пулавский, а это, поверьте мне, немало. Я имел честь служить под его началом и потому могу вас заверить, это выдающийся полководец. Даже ваш Суворов по достоинству оценил его.

– Господа, господа, – успокаивал их Алексей Орлов, – не стоит горячиться. Надо признать очевидное: отряд Лафайета действительно невелик по сравнению с нашей армией. А завтра, когда к ней примкнет войско Салавата Юлаева, он покажется и вовсе мизерным. Но тем не менее мы должны помнить, что его составляют люди, готовые умереть за благородные идеи свободы и независимости Америки. Да, вероятнее всего, мы сможем сокрушить их. Однако этот бой покроет павших волонтеров славой героев и мучеников, о которых деды будут рассказывать свои внукам. На наши же головы падут лишь проклятия и позор. В такой победе для нас нет ни чести, ни проку.

– В чем же ты видишь выгоду, Алексей Григорьевич? – негромко спросил Пугачев, внимательно слушавший до этого доводы спорщиков.

– Лафайет, безусловно, герой, – четко, как обычно, начал Алексей Орлов. – И что того важнее, пользуется едва ли не отцовской любовью Вашингтона, и все, что он скажет, будет, несомненно, выслушано главнокомандующим с должным вниманием. Следовательно, наша задача сделать так, чтобы Лафайет, как бы это выразиться, перестал с нами воевать.

– Вы предлагаете взять его в плен? – спросил кто-то из присутствующих командиров.

– Ни в коем случае. Он сам должен понять, что боевые действия между нами бессмысленны и, более того, вредны для торжества тех идей, за которые он сражается.

– Все это прекрасно, но едва ли возможно, – хмыкнул давешний масон, почесывая запущенный на английский манер бакенбард. – Если, конечно, не принимать во внимание вероятность явления ему во сне ангела Господня с соответствующим сообщением.

– Нет, – покачал головой Орлов-Чесменский, – на ангелов нам уповать не приходится. Но кое-что все-таки в наших руках. Государь, – граф повернулся к Пугачеву, – план, о котором я хочу говорить, довольно рискован, но он может удаться.

– Я слушаю тебя, Алексей Григорьевич, – согласно кивнул Пугачев.

– Дело в том, что несколько лет назад, когда моя супруга и ваша сестра Елизавета Кирилловна гостила при французском дворе, она была хорошо знакома и даже дружна с юным маркизом де Лафайетом. Полагаю, в память о былой дружбе. он согласится выслушать ее, если мы наделим Елизавету Кирилловну полномочиями парламентера.

– Да виданное ли дело, – усомнился кто-то из присутствующей казацкой старшины, – бабу послом отправлять?

– Цыть, дурья башка! – гневно шикнул Пугачев. – Сказал тоже, бабу! У ней в голове царский ум посажен, не то что у тебя, дырявый горшок из-под кулеша. Дело-то, может, Алексей Григорьевич, и доброе, да вот сомнение меня берет: война вокруг, как же ж мы Лизавету Кирилловну без надлежащего отряду-то пошлем. А ежели, скажем, отряд дадим, так тот же Лафайет может его за наш авангард принять. А там разберутся, не разберутся, а мертвых хоронить придется.

– Я думал над этим, государь. Почтеннейший бригадир Доманский сегодня уже упоминал, что в отряде Лафайета служит такой известный герой Польши, как генерал Пулавский. Там же, насколько мне известно, воюет и капитан Тадеуш Костюшко, с которым, если не ошибаюсь, Михал в родстве. Да и не они одни.

– О да-да, – отважный шляхтич гордо расправил плечи, – много славных сынов Польши сражаются за свободу этой земли.

– С обеих сторон, – добавил Орлов-Чесменский. – Об этом я и говорю. Пан Михал водит свою бригаду в атаку под алым стягом с белым орлом. Это знамя дорого сердцу каждого поляка. Так что вряд ли его могут спутать с каким-нибудь другим.

– Ну, положим, пошлем мы навстречу маркизу бригаду Доманского. Хорошо, коли они поладят. А коли нет? Риск велик. Да и согласится ли моя дорогая сестра ехать к старому знакомцу?

– Это ее план, ваше величество, – поклонился Алексей Орлов.

– Ну что ж, – Пугачев в задумчивости погладил бороду, – значит, так тому и быть. Михал, вели седлать коней.

– Постойте-постойте-постойте, – вмешался в совещание Лис. – Я шось не понял, я тут начальник штаба или уже шо?! Кого-то куда-то отправляют – бригада налево, бригада направо! Ежели бы я щас с гостинцем не подоспел, почитай, до конца недели на всю эту шляхетскую ораву еще б пайки выписывал. А это ж, ежели перемножить количество голов на количество сабель...

– Погоди, Лис, – одернул я своего напарника. – Генерал Закревский хотел сказать, что только что нам удалось задержать представителя английского командования, который пытался скрытно пробраться в город с тайным посланием к американскому Конгрессу.

– Вот оно как, – нахмурился «император». – О чем же таком Конгресс с англичанами переписывается? Ну-ка, волоките сюда вашу добычу, посмотрим, что за птица.

– Да птица-то знакомая, – махнул рукой Лис. – Полковник Эшли Сазерленд из штаба Корнуоллиса. – Генерал-аншеф сделал знак казакам ввести пленника. Полковник со связанными за спиной руками вышагивал гордо, демонстрируя свою отменную военную выправку.